власти, а следовательно, и дойти до «Секции».
– Для Блумквиста самое главное заключается в том, чтобы добиться справедливости для Лисбет Саландер. А уж разоблачить «Секцию» получится само собой, – заметила Моника.
Судебный процесс над Лисбет Саландер начинался в среду – через два дня, – и на этом совещании предполагалось проанализировать доступный материал и распределить задания.
В совещании участвовали тринадцать человек. От Генеральной прокуратуры Рагнхильд Густавссон пригласила двух своих ближайших сотрудников. От Отдела защиты конституции присутствовала руководитель следственной группы Моника Фигуэрола вместе с сотрудниками Стефаном Бладом и Андерсом Берглундом. Начальник Отдела защиты конституции Торстен Эдклинт присутствовал в качестве наблюдателя.
Рагнхильд Густавссон решила, что дело такого масштаба не должно замыкаться только на ГПУ/Без. Поэтому она пригласила инспектора уголовной полиции Яна Бублански и его группу, в которую входили Соня Мудиг, Йеркер Хольмберг и Курт Свенссон. Они занимались делом Саландер, начиная с Пасхи, и досконально изучили всю историю. Кроме того, она вызвала из Гётеборга прокурора Агнету Йервас и инспектора Маркуса Эрландера. Расследование дела «Секции» теснейшим образом примыкало к расследованию убийства Александра Залаченко.
Когда Моника Фигуэрола напомнила, что в качестве свидетеля, возможно, следует допросить бывшего премьер-министра Турбьёрна Фельдина, полицейские Йеркер Хольмберг и Соня Мудиг с беспокойством заерзали на стульях.
В течение пяти часов они называли поименно тех, кого считали активистами «Секции», затем перечисляли, какие преступления те совершили, и принимали решения об аресте. В общей сложности они насчитали семерых сотрудников, связанных с квартирой на Артиллеригатан. Помимо них удалось установить личности еще девяти человек, имевших отношение к «Секции», но никогда не посещавших Артиллеригатан. Они в основном работали в ГПУ/Без на Кунгсхольмене, но встречались с некоторыми из активистов «Секции».
– Мы по-прежнему не можем определить масштабы заговора. Нам неизвестно, при каких обстоятельствах эти лица встречаются с Ваденшё или еще с кем-либо. Они могут оказаться информаторами или думать, что работают на внутренние расследования или что-то подобное. Значит, с уверенностью говорить об их причастности мы сможем только после того, как допросим. Кроме того, это лишь те, на кого мы обратили внимание в течение тех недель, пока шло расследование. Значит, могут быть еще люди, о которых мы пока просто не знаем.
– А шеф канцелярии и финансовый директор…
– Про них мы можем с уверенностью сказать, что они работают на «Секцию».
В понедельник в шесть часов вечера Рагнхильд Густавссон объявила часовой перерыв на ужин, после чего предполагалось продолжить дискуссию.
Когда все встали и собрались расходиться, сотрудник Моники Фигуэрола из оперативного подразделения Отдела защиты конституции Йеспер Тумс попросил минуту внимания, чтобы доложить о том, что удалось разузнать за последние часы.
– Клинтон бо́льшую часть дня провел на диализе и вернулся на Артиллеригатан около пяти. Более пристальный интерес вызывает Георг Нюстрём, хотя мы не можем с уверенностью сказать, чем именно он занимался.
– И что же дальше? – уточнила Моника Фигуэрола.
– В тринадцать тридцать Нюстрём поехал на Центральный вокзал и встретился с двумя типами. Они дошли до отеля «Шератон» и выпили в баре кофе. Встреча продолжалась около двадцати минут, после чего Нюстрём вернулся на Артиллеригатан.
– Вот как. И с кем же он встречался?
– Мы не знаем. Это новые лица. Двое мужчин, лет по тридцать пять. Судя по внешности, восточноевропейского происхождения. К сожалению, наш оперативник потерял их из виду, когда они вошли в метро.
– Ага, – устало отозвалась Моника.
– Вот фотографии, – сказал Тумс, протягивая ей результаты оперативной съемки.
Она посмотрела на укрупненные изображения. Лица были ей незнакомы.
– Хорошо, спасибо, – сказала она, положила фотографии на стол и встала, чтобы что-нибудь поесть.
Стоявший рядом Курт Свенссон взглянул на снимки.
– Черт возьми, – сказал он. – А откуда тут взялись братья Николич?
Фигуэрола остановилась.
– Кто?
– Это два отъявленных подонка, – пояснил Курт Свенссон. – Томи и Миро Николичи.
– Ты знаешь, кто они?
– Да. Два брата из Худдинге. Они сербы. Мы несколько раз их разыскивали, когда им было лет по двадцать, а я работал в тамошней полиции. Из них двоих Миро Николич более опасен. Он, кстати, уже год как объявлен в розыск за нанесение тяжких телесных повреждений. А я‑то думал, что они уехали в Сербию и сделались там политиками или что-то вроде этого…
– Политиками?
– Да. Они ездили в Югославию в первой половине девяностых годов и участвовали там в этнических чистках. Работали на босса мафии Аркана, который нанял частную фашистскую полицию. Оба получили прозвище «стрелки».
– «Стрелки»?
– Да, то есть наемные убийцы. Некоторое время они болтались между Белградом и Стокгольмом. Их дядя владел ресторанчиком в районе Норрмальм, и они периодически вроде как числились у него на работе официально. До нас дошли сведения об их причастности по крайней мере к двум убийствам, связанным с внутренними разборками между югославами в так называемой сигаретной войне, но нам так и не удалось их за что-нибудь посадить.
Моника Фигуэрола молча разглядывала фотографии. Внезапно она страшно побледнела и пристально посмотрела на Торстена Эдклинта.
– Блумквист! – запаниковала она. – Им будет мало опозорить его. Они собираются его убить и предоставить полиции обнаружить кокаин в процессе расследования. А это позволит им сделать собственные выводы.
Эдклинт снова взглянул на нее.
– Он собирался встретиться с Эрикой Бергер в «Котелке Самира», – сказала Фигуэрола и схватила Курта Свенссона за плечо. – Ты вооружен?
– Да…
– Тогда пошли со мной!
Моника выбежала из конференц-зала. Ее кабинет находился через три двери по коридору. Она отперла дверь и выхватила из ящика письменного стола табельное оружие. Нарушая все правила, женщина оставила дверь в кабинет распахнутой и помчалась к лифтам. Курт Свенссон на секунду застыл в нерешительности.
– Ступай, – сказал ему Бублански. – Соня… отправляйся с ними.
Микаэль Блумквист явился в «Котелок Самира» в двадцать минут седьмого. Эрика Бергер только что пришла и успела найти свободный столик рядом с барной стойкой, неподалеку от входной двери. Она поцеловала Микаэля в щеку. Они заказали каждый по большому бокалу крепкого пива и по котелку с бараниной. Пиво им принесли сразу.
– Как поживает «Та, с ТВ‑четыре»? – поинтересовалась Эрика Бергер.
– Холодна, как и всегда.
Эрика Бергер засмеялась.
– Кстати, она может стать для тебя навязчивой идеей. Только представить себе: есть девушка, не поддающаяся обаянию Блумквиста.
– Вообще-то за все эти годы таких девушек было немало, – скромно заметил Микаэль. – А как прошел твой день?
– Впустую. Но я согласилась принять участие в дебатах о «СМП» в Клубе публицистов. Мой последний вклад в это издание.
– Замечательно.
– Я так счастлива, что вернулась обратно в «Миллениум», – сказала Эрика.
– А я‑то как рад этому, ты даже не представляешь… Никак в себя не приду.
– Мне снова нравится ходить на работу.
– Вот-вот.
– Я счастлива.
– А мне надо на минуту отойти, – сказал Микаэль, поднимаясь.
Он сделал несколько шагов и чуть не столкнулся с мужчиной лет тридцати пяти, как раз вошедшим в дверь. Микаэль отметил, что у того восточноевропейская внешность, и внимательно на него посмотрел. Затем он увидел автомат.
Когда они проезжали Риддархольмен, позвонил Торстен Эдклинт и сообщил, что ни Микаэль Блумквист, ни Эрика Бергер на звонки не отвечают. Возможно, оба отключили на время ужина мобильные телефоны.
Моника выругалась и проскочила площадь Сёдермальмсторг на скорости, приближавшейся к восьмидесяти километрам в час. Включив сигнал, она резко завернула на Хурнсгатан. Курт Свенссон схватился за дверцу машины – он как раз вытащил табельное оружие и проверял, заряжено ли оно. Соня Мудиг на заднем сиденье тоже готовилась к боевым действиям.
– Нам придется запросить подкрепление, – сказал Свенссон. – С братьями Николич шутки плохи.
Моника Фигуэрола кивнула.
– Поступим так, – распорядилась она. – Мы с Соней пойдем прямо в «Котелок Самира». Будем надеяться, что они сидят там. А ты, Курт, поскольку знаешь братьев Николич в лицо, останешься снаружи и будешь вести наблюдение.
– О’кей.
– Если все спокойно, мы сразу заберем Блумквиста с Бергер и отвезем их в управление. Если что-то не так, то останемся в ресторане и вызовем подкрепление.
– Хорошо, – согласилась Соня Мудиг.
Моника Фигуэрола все еще ехала по Хурнсгатан, когда у нее под панелью управления запищала полицейская рация.
Всем постам. Сигнал тревоги – выстрелы на Тавастгатан в районе Сёдермальма. Сигнал поступил из ресторана «Котелок Самира».
Монике стало дурно. Внутри у нее все оборвалось.
Эрика Бергер видела, как Микаэль Блумквист по дороге в туалет столкнулся у входной двери с мужчиной лет тридцати пяти. Она почему-то напряглась. Ей показалось, что этот неизвестный мужчина посмотрел на Микаэля с удивлением, и подумала, что, возможно, Микаэль с ним знаком.
Потом Эрика увидела, как мужчина шагнул назад и бросил сумку на пол. Поначалу она даже не поняла, что происходит. Мужчина поднял автомат и направил ствол на Микаэля, а она сидела, словно парализованная.
Блумквист среагировал мгновенно, не задумываясь. Он выбросил вперед левую руку, ухватился за ствол и направил его в потолок. На микроскопическую долю секунды дуло мелькнуло у него перед лицом.
Стрекотание автомата в тесном помещении прозвучало оглушительно. Миро Николич произвел одиннадцать выстрелов, на Микаэля с потолка дождем сыпались штукатурка и осколки ламп. На какой-то краткий миг журналист уставился прямо в глаза убийце.