Экстрём наткнулся на взгляд Лисбет Саландер. Она терпеливо ждала, глядя на него с любопытством и откровенной жаждой мести.
Никаких компромиссов.
Он по-прежнему мог добиться, чтобы ее обвинили по статье «причинение тяжких телесных повреждений» в Сталлархольме. И, вероятно, ей вполне можно было предъявить обвинение в покушении на убийство отца в Госсеберге. Но это означало, что ему следует полностью поменять стратегию и отказаться от выводов Петера Телеборьяна. В таком случае придется отказаться от версии ее психической неполноценности. Тем самым вся ее история, начиная с 1991 года, обретает вполне реальные очертания.
Тогда решение о ее недееспособности будет признано противозаконным…
И еще у нее имеется эта проклятая видеозапись, которая…
В конце концов до него дошло.
Господи Боже… Да ведь она же невиновна.
– Господин судья… Я не знаю, что случилось, но считаю, что больше не могу полагаться на те данные, которые находятся в моем распоряжении.
– Вот-вот, – сдержанно откликнулся Иверсен.
– Полагаю, что мне придется попросить объявить перерыв или прервать судебное разбирательство до тех пор, пока я не сумею точно выяснить, что же на самом деле произошло.
– Фру Джаннини? – спросил Иверсен.
– Я требую, чтобы мою подзащитную оправдали по всем пунктам предъявленных обвинений и незамедлительно освободили прямо в зале суда. Я также требую, чтобы суд пересмотрел вопрос о недееспособности фрёкен Саландер. И я считаю, что ей следует выплатить компенсацию за те правонарушения, которым ее подвергали.
Лисбет Саландер обратила взгляд на судью Иверсена.
Никаких компромиссов.
Иверсен взглянул на автобиографию Лисбет Саландер. Потом перевел взгляд на прокурора Экстрёма.
– Я тоже считаю, что следует досконально разобраться во всем, что произошло. Но боюсь, что вам вряд ли удастся провести подобное расследование… – Он задумался. – За все годы моей практики юриста и судьи я никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Должен признаться, что я чувствую себя загнанным в угол. Я никогда даже не слышал о таком, чтобы главного свидетеля обвинения арестовали прямо в зале суда, а убедительные на первый взгляд доказательства оказались фальсификацией. Честно говоря, я даже не знаю, какой из пунктов обвинения у нас при таких обстоятельствах останется.
Хольгер Пальмгрен деликатно кашлянул.
– Вы хотели что-то сказать? – спросил Иверсен.
– Как представитель защиты, я полностью разделяю ваши чувства. Иногда приходится отступить на шаг, чтобы рациональность преодолела формальности. Я уверен, что вы, как судья, находитесь только в самой начальной стадии дела, которое потрясет всю Швецию. Всего за один день арестовали около десяти полицейских из СЭПО. Им предъявлены обвинения в убийствах и в таком солидном перечне преступлений, что для их расследования потребуется немалое время.
– Полагаю, я должен объявить паузу в данном процессе.
– Простите, но я считаю такое решение неудачным.
– Я готов вас выслушать.
Пальмгрен говорил медленно; было видно, что каждое слово ему дается с трудом, но он не запинался.
– Лисбет Саландер невиновна. Ее трагическая автобиография, которую господин Экстрём с таким презрением отверг, на самом деле достоверна. Она подтверждается документами. Лисбет Лисбет подверглась беспрецедентным беззакониям. Как участники судебного процесса, мы, разумеется, вправе соблюдать все формальности и еще какое-то время тянуть с разбирательством, пока не убедимся, что обвиняемая невиновна. Я предлагаю другой вариант. Все, что связано с Лисбет Саландер, следует расследовать. Такое следствие фактически уже предпринято. И теперь генеральному прокурору придется разбираться во всех безобразиях, с которыми пришлось столкнуться Лисбет Саландер.
– Понимаю, что вы имеете в виду.
– Как судье, вам сейчас предстоит сделать выбор. Самым разумным с вашей стороны будет, если вы полностью проигнорируете предварительное следствие и велите прокурору переделать домашнее задание.
Судья Иверсен рассеянно взглянул на Экстрёма.
– Справедливость требует, чтобы вы распорядились освободить нашу подзащитную прямо в зале суда. Ей к тому же должны принести извинения, но весь этот процесс займет немало времени и будет зависеть от остальных стадий расследования.
– Мне ясна ваша точка зрения, адвокат Пальмгрен. Но, прежде чем признать вашу подзащитную невиновной, я должен полностью прояснить для себя всю ситуацию. На это потребуется немного времени…
Он засомневался и посмотрел на Аннику Джаннини.
– Если я пойду вам навстречу и объявлю перерыв в слушаниях дела до понедельника, а также приму решение, что у нас больше нет оснований держать вашу подзащитную в следственном изоляторе и вы, следовательно, будете вправе рассчитывать на то, что ее, во всяком случае, не приговорят к тюремному заключению, сможете ли вы мне гарантировать, что она по первому требованию явится для продолжения судебного разбирательства?
– Разумеется, – поспешно сказал Хольгер Пальмгрен.
– Нет, – заявила Лисбет Саландер.
Все взгляды обратились к ней как к основному действующему лицу драмы.
– Что вы этим хотите сказать? – спросил судья Иверсен.
– Как только вы меня выпустите, я сразу уеду. Я больше не намерена уделять этому суду ни единой минуты своей жизни.
Судья Иверсен посмотрел на Лисбет Саландер с изумлением.
– Вы откажетесь явиться?
– Совершенно верно. Если вы хотите, чтобы я ответила еще на какие-то вопросы, вам придется держать меня в изоляторе. В тот миг, когда вы меня выпустите, эта история будет для меня окончена. А это значит, что я уже больше не окажусь в любой момент в вашем распоряжении, в распоряжении Экстрёма или каких-либо других полицейских.
Судья Иверсен вздохнул.
Хольгер Пальмгрен выглядел растерянным.
– Я согласна со своей подзащитной, – заявила Анника Джаннини. – Ведь не Лисбет Саландер совершила преступление по отношению к государству и властям, а наоборот. Она заслуживает того, чтобы выйти из этих стен, обрести свободу и забыть обо всей этой истории.
Никаких компромиссов.
Судья Иверсен покосился на наручные часы.
– Уже начало четвертого. Это означает, что вы вынуждаете меня оставить вашу подзащитную в следственном изоляторе.
– Если вы так решите, нам останется только подчиниться. Но как представитель Лисбет Саландер я требую, чтобы ее признали невиновной во всех преступлениях, в которых ее обвинил прокурор Экстрём. Я настаиваю на том, чтобы вы освободили мою подзащитную без всяких ограничений и прямо в зале суда. И требую отмены постановления о ее недееспособности – ее должны незамедлительно восстановить во всех гражданских правах.
– Вопросы о недееспособности будут рассматриваться довольно долгое время. Я должен получить заключение психиатрической экспертизы после проведения обследования. Принять такое решение наобум я не могу.
– Нет, – возразила Анника Джаннини. – Это для нас неприемлемо.
– Как вас понимать?
– Лисбет Саландер должна иметь такие же гражданские права, как все остальные шведы. Против нее было совершено преступление. Ее признали недееспособной обманным путем. Факт фальсификации можно доказать. Тем самым решение об установлении над ней опекунства лишается юридической основы и должно быть безоговорочно отменено. Нет никаких оснований подвергать мою подзащитную судебно-психиатрической экспертизе. Если против кого бы то ни было совершено преступление, то он не обязан доказывать, что он не сумасшедший.
Иверсен некоторое время размышлял над ее словами.
– Фру Джаннини, – сказал он наконец, – я считаю, что у нас исключительный случай. Я намерен сейчас объявить перерыв на пятнадцать минут, чтобы мы могли размять ноги и немного собраться с мыслями. Если ваша подзащитная невиновна, у меня нет ни малейшего желания отправлять ее обратно в изолятор, но это означает, что суд будет продолжаться до тех пор, пока мы во всем не разберемся.
– Прекрасно, – отозвалась Анника Джаннини.
Во время перерыва Микаэль Блумквист поцеловал сестру в щеку.
– Как все прошло?
– Микаэль, я довольна тем, как выступала против Телеборьяна. Я положила его на обе лопатки.
– Я же говорил, что ты будешь непобедима на этом процессе. Если вникнуть, то эта история – в первую очередь не о шпионах и государственных сектах, а о самом обычном проявлении насилия по отношению к женщинам и о мужчинах, которые это допускают. Я наблюдал лишь часть спектакля, но ты была великолепна. Так, значит, ее освободят?
– Да. Я уже не сомневаюсь в этом.
После перерыва судья Иверсен постучал по столу.
– Не могли бы вы изложить все – от начала до конца, чтобы я смог разобраться в том, что на самом деле произошло?
– С удовольствием, – сказала Анника Джаннини. – Может, стоит начать с умопомрачительной истории о группе сотрудников СЭПО, называющих себя «Секцией», которым пришлось в середине семидесятых годов опекать советского перебежчика? История полностью опубликована в вышедшем сегодня журнале «Миллениум». По всей видимости, это станет главной сенсацией всех вечерних выпусков новостей…
Около шести часов вечера судья Иверсен принял решение выпустить Лисбет Саландер на свободу и отменить постановление о ее недееспособности.
Правда, решение было принято с одним условием. Судья Йорген Иверсен потребовал, чтобы Лисбет явилась на формальный допрос, где сообщила бы о том, что ей известно по делу Залаченко. Поначалу Лисбет наотрез отказалась. Ее отказ повлек за собой небольшую перепалку, пока судья Иверсен не повысил голос. Он наклонился вперед и пристально посмотрел на Лисбет.
– Фрёкен Саландер, раз я отменяю над вами опекунство, это означает, что вы наделяетесь точно такими же правами, как все остальные граждане. Это, однако, означает и то, что у вас появляются такие же обязанности. Тем самым, хотите вы того или нет, следить за собственным экономическим положением, платить налоги, быть законопослушной и оказывать содействие полиции в расследовании тяжких преступлений становится вашим долгом. И вас, соответственно, вызывают на допрос, как любого другого гражданина, обладающего ценными для следствия сведениями.