угой стороне пролива.
Тишина и покой.
Через некоторое время Лисбет легла спать и сразу заснула.
На следующее утро Саландер проснулась в половине шестого. Она встала, приняла душ и выпила кофе в баре отеля на первом этаже. В семь часов вышла из гостиницы, купила пакет манго и яблок, доехала на такси до вершины скалы и отправилась к обезьянам. Лисбет приехала настолько рано, что туристов еще не было, и она оказалась с животными наедине.
Ей нравился Гибралтар. Она уже в третий раз посещала эту уникальную скалу посреди Средиземного моря, на которой расположился плотно заселенный английский город. Гибралтар – сам по себе, он не похож ни на какое другое место. На протяжении десятилетий этот город-колония находился в изоляции, стойко сопротивляясь воссоединению с Испанией. А испанцы, разумеется, не считали свои претензии оккупацией. Лисбет Саландер считала, однако, что испанцам следовало бы помалкивать, пока они сами владеют анклавом Сеута на территории Марокко, по другую сторону Гибралтарского пролива.
Этот причудливый город расположился на площади чуть больше двух квадратных километров, на скале. Он был отгорожен от всего мира. Аэродром начинался и заканчивался в море.
В крошечной колонии ценился каждый квадратный сантиметр, а любое расширение площадей могло происходить только за счет моря. Чтобы попасть в город, приезжим приходилось пересекать посадочную полосу аэродрома.
Словом, Гибралтар наполнял понятие compact living[84] новым смыслом.
Гигантская обезьяна – берберийский макак – вскарабкалась на стену возле дорожки и уставилась на Лисбет. Та знала, что пытаться гладить животных не следует.
– Привет, дружище, – сказала она. – Вот я и вернулась.
Во время первого посещения Гибралтара Лисбет даже не слышала о здешних обезьянах. Она просто поехала к вершине, чтобы полюбоваться пейзажами, и была совершенно обескуражена, когда, примкнув к группе туристов, вдруг оказалась посреди стаи обезьян, которые карабкались и лазали по обеим сторонам дороги.
Когда просто бредешь по тропинке и вдруг оказываешься посреди обезьян, которых около двух дюжин, тебя охватывает совершенно особое чувство.
Лисбет смотрела на них с подозрением. Они не выглядели опасными или агрессивными. Но в то же время обладали достаточной силой, чтобы укусить, если почувствуют, что их дразнят или что им угрожает опасность.
Лисбет нашла смотрителя, показала ему принесенный пакет и спросила, можно ли угостить обезьян фруктами. Тот ответил, что можно.
Саландер вынула манго и положила на стене, чуть в стороне от макака.
– Завтрак, – сказала она, прислонившись к стене и откусывая от яблока.
Макак взглянул на нее, обнажил зубы и с удовольствием схватил манго.
Через пять дней, около четырех часов, Лисбет Саландер свалилась со стула в «Баре Харри», на одной из боковых улиц в стороне от Мейн-стрит, в двух кварталах от гостиницы. После прогулки на обезьянью гору она пила не просыхая, и в основном у Харри О’Коннелла, владельца бара. Он говорил с форсированным ирландским акцентом, хотя в Ирландии ни разу в жизни не был. Харри наблюдал за Лисбет с грустным выражением лица.
Когда четыре дня назад она впервые заказала выпивку, Харри потребовал от нее удостоверение личности, потому что она выглядела гораздо моложе своих лет. Он знал, что ее зовут Лисбет, и называл ее Лиз. Она обычно появлялась после ланча, усаживалась на высокий табурет в глубине бара и прислонялась к стене. После чего принималась поглощать пиво или виски в весьма неумеренных количествах.
Она пила пиво, не обращая внимания на марку или сорт, – просто брала то, что он ей наливал. Заказывая виски, Лисбет всегда выбирала «Талламор Дью», и только однажды, внимательно изучив бутылки за прилавком, заинтересовалась сортом «Лагавулин». Взяв стакан, она понюхала его, подняла брови и слегка пригубила. Потом отставила стакан и минуту смотрела на него с таким видом, будто отныне считала его содержимое своим смертельным врагом.
Наконец она отодвинула стакан и попросила Харри дать ей что-нибудь такое, чем она не смогла бы смолить лодку. Тот снова налил ей «Талламор Дью», и она продолжила напиваться. За прошедшие четверо суток Лисбет в одиночестве прикончила целую бутылку. А уж количество выпитого ею пива Харри даже не смог бы подсчитать при всем желании. Он, мягко говоря, удивлялся, как девушка столь хрупкого телосложения может поглощать так много спиртного. Но решил, что раз уж она тяготеет к этому делу, то все равно обязательно напьется. Если не в его баре, то в каком-нибудь другом.
Пила Лисбет не спеша, ни с кем не беседовала и не устраивала ссор.
Кроме алкоголя, она увлекалась только играми на карманном компьютере, который время от времени подключала к мобильному телефону. Харри несколько раз пытался с нею заговорить, но Саландер упорно и мрачно молчала. Казалось, она вообще избегала общения. Порой, когда в бар стекалось слишком много публики, Лисбет перемещалась за столик на улице, а иногда – в итальянский ресторан, двумя дверьми дальше, где ужинала, а потом снова возвращалась к Харри и заказывала «Талламор Дью». Около десяти вечера она обычно покидала бар и, покачиваясь, удалялась по направлению к северу.
В тот день она пила особенно много и как-то поспешно, и Харри уже начал за ней следить. Она залила в себя семь стаканов любимого напитка примерно за два часа, и он решил больше не давать ей спиртного. Но еще не успел воплотить свое решение в жизнь, как услышал грохот и увидел, что она свалилась со стула.
Харри поставил стакан, который в этот момент протирал, обошел стойку и поднял девушку. Та посмотрела на него с возмущением.
– Думаю, с тебя уже хватит, – сказал он.
Она посмотрела на него затуманенным взглядом.
– Думаю, ты прав.
При этом голос у нее оставался на редкость трезвым.
Опершись рукой о стойку, она выгребла из нагрудного кармана несколько купюр и нетвердым шагом отправилась к выходу.
Харри мягко придержал ее за плечо:
– Погоди секунду. Может, тебе лучше пойти в туалет, запустить два пальца в рот, а потом еще немного посидеть в баре? Я не хотел бы отпускать тебя в таком состоянии.
Лисбет не стала протестовать, и он повел ее в туалет. Она последовала его совету и сунула два пальца в рот. Когда девчушка вновь появилась в баре, Харри налил ей большой стакан содовой. Она опустошила стакан и рыгнула.
Харри наполнил ей еще один стакан.
– Завтра тебя ждет горькое похмелье, – сказал он.
Она кивнула.
– Прости, что лезу не в свои дела, но на твоем месте я бы на пару дней объявил сухой закон.
Лисбет снова кивнула. Потом пошла обратно в туалет, где ее опять вырвало.
Примерно через час ее взгляд прояснился настолько, что Харри рискнул отпустить ее. Нетвердым шагом она покинула бар, прогулялась вдоль берега, до аэродрома и дошла до лодочной станции.
Так она бродила примерно до половины девятого, пока земля наконец перестала качаться у нее под ногами. Только после этого Лисбет вернулась в гостиницу. У себя в номере она почистила зубы, сполоснула лицо, переоделась и спустилась в бар гостиницы, где заказала чашку черного кофе и бутылку минеральной воды.
Лисбет молча сидела возле колонны и, не привлекая к себе внимания, изучала посетителей бара. Она заметила, например, парочку лет тридцати, поглощенную мирной беседой. Женщина была в светлом летнем платье. Мужчина под столом держал ее за руку. Через два столика от них сидела чернокожая семья: он – с седеющими висками, она – в красивом пестром платье, отливающем золотистыми, черными и красными тонами. У них было двое детей младшего подросткового возраста.
Лисбет обратила внимание на группу бизнесменов в белых рубашках и галстуках, которые пили пиво, повесив пиджаки на спинки стульев. Вот компания пенсионеров. Наверняка они американские туристы: мужчины в бейсболках, теннисках и мешковатых брюках, женщины в фирменных джинсах, красных топах и с солнечными очками на шнурках. Потом Лисбет обратила внимание на мужчину в светлом льняном пиджаке, серой рубашке и темном галстуке, который зашел с улицы, взял в рецепции ключи, а затем направился к бару и заказал пиво. Она сидела в трех метрах от него и пристально его разглядывала, когда он вынул мобильный телефон и заговорил по-немецки.
– Привет, это я. Как дела? В порядке?.. Все хорошо, следующая встреча у нас завтра во второй половине дня… Нет, думаю, все получится… Я пробуду здесь еще минимум пять или шесть дней, а потом поеду в Мадрид… Нет, я вернусь домой не раньше, чем в конце следующей недели… Я тоже… Я тебя люблю… Ну, конечно… Я позвоню ближе к концу недели… целу́ю.
Рост 185 сантиметров, на вид пятьдесят или, может, пятьдесят пять лет, блондин, волосы начинают седеть, коротко стриженный, со вторым подбородком и излишками на талии. Тем не менее в очень приличной форме. Он читал «Файнэншл таймс». Когда мужчина допил пиво и пошел к лифту, Лисбет последовала за ним.
Он нажал кнопку шестого этажа. Саландер встала рядом с ним и прислонилась затылком к стенке лифта.
– Я пьяна, – заявила она.
Он посмотрел на нее.
– Неужели?
– Ну да. Такая выдалась неделя. Давай-ка я отгадаю. Ты – бизнесмен, приехал из Ганновера или откуда-то из Северной Германии. Ты женат. Любишь свою жену. И тебе надо еще на несколько дней задержаться в Гибралтаре. Я поняла это из твоего телефонного разговора в баре.
Он изумленно взглянул на нее.
– Я приехала из Швеции. И испытываю совершенно непреодолимое желание заняться с кем-нибудь сексом. Мне плевать, что ты женат, и меня не интересует твой номер телефона.
Он поднял брови.
– Я живу в номере семьсот одиннадцать, этажом выше тебя. Я собираюсь подняться к себе, раздеться, принять ванну и лечь в постель. Если захочешь составить мне компанию, постучись через полчасика. Иначе я засну.
– Это, что, какая-то шутка? – спросил он, когда лифт остановился.