тобы тело разложилось в холодной стоячей воде, Саландер не знала, но предположила, что женщина пролежала в бассейне довольно долго.
Она обратила внимание, что на поверхности воды что-то движется. Какие-то личинки.
Лисбет опустила тело обратно в воду и продолжила орудовать стальным прутом. На краю бассейна наткнулась на что-то, что сочла еще одним телом. Она не стала его трогать, вытащила из ямы прут, бросила его на пол и остановилась возле бассейна. Тут было над чем задуматься.
Потом Саландер снова поднялась на второй этаж. Используя гвоздодер, она вскрыла среднюю дверь. Комната оказалась пустой – ее как будто вообще не использовали.
Лисбет подошла к третьей двери и уже приставила к ней инструмент, но взламывать ее не потребовалось – дверь приоткрылась сама. Здесь оказалось не заперто. Лисбет подтолкнула дверь гвоздодером и огляделась.
Площадь комнаты составляла примерно тридцать квадратных метров. Окна располагались как обычно, и из них открывался вид на двор перед кирпичным заводом. Лисбет различила даже бензоколонку, возвышающуюся над шоссе. Тут имелись кровать, стол и мойка с посудой. Потом она увидела на полу открытую сумку, а в ней – купюры. Лисбет сделала два шага и вдруг почувствовала, что в комнате тепло – взгляд упал на электрический обогреватель, который стоял на полу. Потом она увидела кофеварку, она мигала ей красным индикатором.
Здесь кто-то живет. Она на кирпичном заводе не одна.
Лисбет резко развернулась и бросилась во внутренний зал, а оттуда – во внешний. И шагнула к выходу. В пяти шагах от лестницы затормозила, обнаружив, что дверь на лестницу закрыта и на ней висит замок. Она оказалась заперта.
Лисбет медленно обернулась и посмотрела по сторонам. Но никого не увидела.
– Привет, сестренка! – услышала она чей-то наигранно веселый голос.
Лисбет повернула голову и увидела, как из-за ящиков с деталями оборудования появляется монументальная фигура Рональда Нидермана. В руках у него сверкнул штык-нож.
– Я мечтал с тобой снова повстречаться, – произнес Нидерман. – В прошлый раз мы так и не успели толком пообщаться.
Лисбет огляделась.
– Бесполезно, – сказал Нидерман. – Мы с тобой одни, и единственный выход заперт.
Лисбет перевела взгляд на сводного брата.
– Как твоя рука? – поинтересовалась она.
Нидерман по-прежнему улыбался. Он поднял правую руку и продемонстрировал ее. На ней отсутствовал мизинец.
– Туда попала инфекция. Пришлось его отпилить.
Рональд Нидерман страдал анальгезией и не мог ощущать боли. Лисбет рассекла ему руку лопатой около Госсеберги, за несколько секунд до того, как Залаченко выстрелил ей в голову.
– Надо было отстрелить тебе башку, – равнодушно проговорила Лисбет Саландер. – Какого черта ты здесь делаешь? Я думала, что ты еще несколько месяцев назад убрался за границу.
Он только улыбнулся.
Если б Рональд Нидерман и попытался ответить на вопрос Лисбет Саландер о том, что он делает на этом ветхом кирпичном заводе, у него наверняка ничего не получилось бы. Объяснить это он не смог бы даже самому себе.
Он покидал Госсебергу с чувством надежды, рассчитывая на то, что Залаченко мертв и фирма перейдет к нему. Он считал себя непревзойденным организатором.
Рональд сменил машину в Алингсосе, затолкал перепуганную медсестру Аниту Касперссон в багажник и поехал в сторону Буроса. У него не было никакого плана, и он импровизировал на ходу. Его нисколько не волновала судьба Аниты Касперссон. Ему было безразлично, останется она в живых или умрет. Но от лишнего и опасного свидетеля необходимо избавиться, считал он. На окраине Буроса Нидерман вдруг решил, что поступит с ней иначе.
Он отправился в сторону к югу и нашел пустынный лесной массив неподалеку от местечка Сеглора. Здесь он привязал медсестру в каком-то сарае и бросил. Он рассчитывал на то, что она через несколько часов сможет вырваться и направит полицию в сторону юга. Если же она не сможет освободиться, а умрет от голода или от холода, это уже не его забота.
На самом же деле Рональд Нидерман вернулся в Бурос и направился на восток, в сторону Стокгольма. Он поехал прямо в «Свавельшё МК», но не стал показываться в помещении клуба. Ведь, как ни досадно, Магге Лундин сидел за решеткой. Нидерман отправился к клубному приставу Хансу-Оке Валтари домой и потребовал, чтобы тот помог ему и нашел ему укрытие. Валтари все устроил – он отправил его к Виктору Йоранссону, кассиру и финансовому директору клуба. Там Рональд, правда, задержался только на несколько часов.
Нидерман в целом никаких материальных затруднений не испытывал. Конечно, он оставил почти 200 000 крон в Госсеберге, но у него имелся доступ к значительно более крупным суммам, размещенным в фондах за границей. Проблема заключалась лишь в том, что он нуждался в наличных средствах. Йоранссон отвечал за деньги «Свавельшё МК», и Нидерман решил, что ему подворачивается удобный случай. Он легко убедил Йоранссона показать ему спрятанный в хлеву сейф и прихватил примерно 800 000 крон наличными.
В доме присутствовала еще и женщина, но что именно он с нею сделал, Нидерман точно не помнил.
У Йоранссона он прихватил также автомобиль, который еще не успел «засветиться» в полиции, и направился на север, с целью сесть на один из таллинских паромов, отправлявшихся из Каппельшера.
Доехав до Каппельшера, он остановился на стоянке и заглушил мотор. Потом с полчаса сидел, изучая обстановку. Всюду торчали полицейские.
Нидерман завел машину и просто поехал дальше, без всякого плана. Ему требовалось укрытие, где он смог бы на некоторое время затаиться. На подступах к Норртелье Рональд вдруг вспомнил о старом кирпичном заводе. С тех пор как год назад там проводились ремонтные работы, он почти позабыл про это здание. Кирпичный завод использовали братья Харри и Атхо Ранта, превратившие его в склад для торговли со странами Прибалтики, но братья Ранта перебрались за границу еще тогда, когда журналист Даг Свенссон из «Миллениума» только заинтересовался темой транспортировки шлюх. Старый завод пустовал.
Спрятав «сааб» Йоранссона в сарае позади завода, Нидерман забрался внутрь. Ему пришлось взломать одну из дверей на первом этаже, но первым делом он обустроил себе запасный выход через отвалившуюся в торце фанеру. Сломанный висячий замок Рональд позднее заменил. А затем обустроил себе комнату на втором этаже.
В тот же день, уже после обеда, до него через стены донеслись какие-то звуки. Сначала Нидерман подумал, что это обычные привидения. Он просидел довольно долго, а потом вдруг поднялся, вышел в большой зал и прислушался. Было тихо, но он продолжал терпеливо ждать, пока вновь не услышал какое-то царапание.
Около мойки обнаружился ключ.
Рональд был чуть ли не в шоке, когда, открыв дверь, обнаружил двух русских девиц легкого поведения. Они выглядели совершенно изможденными и явно просидели несколько недель без еды: после того как у них закончился пакет риса, они держались только на чае и воде.
Одна из них настолько обессилела, что не могла подняться с кровати. Вторая держалась бодрее. Она говорила только по-русски, но ему хватило знания языка, чтобы понять: она благодарит Бога и его, Рональда Нидермана, за спасение. Она упала на колени и обвила руками его ноги. Он отпихнул ее, выскочил из комнаты и запер дверь.
Нидерман не знал, что ему делать со шлюхами. Он сварил суп из найденных на кухне консервов и отнес им, а сам глубоко задумался. Потихоньку к ним возвращались силы, и даже та, изможденная женщина, которая без сил лежала на кровати, пришла в себя. Он целый вечер допрашивал их и в конце концов узнал, что эти женщины не шлюхи, а студентки, заплатившие братьям Ранта за возможность перебраться в Швецию. Им обещали вид на жительство и разрешение на работу. Они прибыли в Каппельшер в феврале, и оттуда их прямиком привезли в здание склада и заперли здесь.
Нидерман был вне себя. Проклятые братья Ранта имели побочный доход, который скрывали от Залаченко. А потом они просто-напросто забыли про этих женщин; а может, умышленно бросили их на произвол судьбы, поспешно покидая Швецию…
Теперь весь вопрос в том, как ему с ними поступить. Рональду не хотелось причинять им зло, для этого он не находил никаких оснований. Но отпускать их на свободу тоже очень рискованно – ведь в этом случае они, скорее всего, наведут на кирпичный завод полицию. Отправить их обратно в Россию он не мог, ведь тогда ему пришлось бы везти их в Каппельшер, а это слишком сложно. Темноволосая девушка по имени Валентина предложила ему секс в обмен на помощь. Секс с девушками его совершенно не интересовал, но само предложение превратило ее в шлюху. Все женщины шлюхи, вот и всё.
Через три дня Нидерману надоели их постоянные мольбы, нытье и стуки в стену. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое, и он не видел никакого другого выхода. В последний раз Рональд он отпер дверь и решительно покончил с этой проблемой. Он попросил у Валентины прощения, а потом протянул руки и одним движением свернул ей шею между вторым и третьим позвонками. Затем подошел к блондинке, имени которой так и не узнал. Та индифферентно лежала на кровати и никакого сопротивления не оказала. Нидерман перенес тела на первый этаж и утопил их в заполненном водой бассейне, после чего его наконец-то посетило чувство покоя.
Оставаться на кирпичном заводе Рональд не собирался, желая лишь переждать здесь полицейский переполох. Он побрился налысо и отпустил бородку, до полной неузнаваемости изменив внешность. К тому же нашел почти подходящий по размеру комбинезон, оставленный кем-то из рабочих строительной компании. Облачился в комбинезон, нацепил забытую кепку, сунул в карман складной метр и поехал на бензоколонку на холме за продуктами. Благодаря добыче из кассы «Свавельшё МК», наличных у него было хоть отбавляй. В магазинчике он появился под вечер и выглядел, как самый обычный работяга, который остановился на бензоколонке по пути домой. Никто даже не обратил на него внимания, и Рональд начал ездить за покупками раз или два раза в неделю. На бензоколонке с ним всегда любезно здоровались и вскоре уже стали узнавать.