Он заявил, что решил предать гласности тот факт, что сегодня в Гётеборге застрелили отца Лисбет Саландер – Карла Акселя Бодина. Он и созвал пресс-конференцию, чтобы опровергнуть уже распространенную СМИ информацию, по поводу которой ему неоднократно звонили.
– Имеющиеся на данный момент сведения позволяют заявить, что дочь Карла Акселя Бодина, арестованная за покушение на убийство отца, не имеет к утренним событиям никакого отношения.
– Но кто же тогда убийца? – крикнул репортер из программы «Дагенс Эко».
– Личность человека, который в тринадцать часов пятнадцать минут стрелял в Карла Акселя Бодина и нанес ему смертельные ранения, а затем пытался покончить с собой, идентифицирована. Это семидесятивосьмилетний пенсионер. Он давно и тяжело болен, и в связи с неизлечимой болезнью у него возникли серьезные психические проблемы.
– А он как-то связан с Лисбет Саландер?
– Нет, он никак с нею не связан; это мы можем утверждать с уверенностью. Они никогда не встречались и не знают друг друга. Семидесятивосьмилетний мужчина – трагическая личность. Он действовал на свой страх и риск, исходя из собственных соображений откровенно параноидального характера. Служба государственной безопасности уже предпринимает расследование по поводу его действий, поскольку он рассылал письма с угрозами известным политикам и в средства массовой информации. Не далее как сегодня утром в газеты и властные структуры от него поступили письма с угрозами убить Карла Акселя Бодина.
– Почему же в таком случае полиция не обеспечила Бодину защиту?
– Письма с угрозами были отправлены только вчера вечером… Так что времени, чтобы предотвратить преступление, фактически не осталось.
– А как зовут этого старца?
– Мы не хотели бы тиражировать эту информацию, пока не оповестим его близких.
– Но кто он такой?
– Насколько мне известно, он работал аудитором и юристом по налоговым делам и уже пятнадцать лет как на пенсии. Расследование продолжается, но, судя по его письмам, разыгралась настоящая трагедия, которую можно было бы предотвратить, если бы окружающая среда проявила к нему больше участия и внимания.
– Он угрожал еще кому-нибудь?
– Судя по имеющейся у меня информации, угрожал, но подробности я пока не знаю.
– И все же как все это связано с делом Лисбет Саландер?
– В настоящий момент на этот счет ничего не известно. У нас имеются личные показания Карла Акселя Бодина, которые он дал на допросе, а кроме того, против нее есть серьезные вещественные доказательства.
– А как насчет того, что Бодин пытался убить свою дочь?
– Это мы пока пытаемся выяснить. Существуют серьезные основания полагать, что так оно и было. Насколько мы можем судить на данный момент, речь идет о глубоких противоречиях в трагически разобщенной семье.
Хенри Кортес задумался, огляделся, почесал в ухе и отметил, что коллеги-журналисты записывают так же лихорадочно, как и он.
Когда Гуннар Бьёрк услышал по радио о выстрелах в Сальгренской больнице, у него началась паника и страшно разболелась спина.
Больше часа он сидел в полной прострации. Потом поднял трубку и начал названивать своему старому покровителю Эверту Гульбергу в Лахольм. Ему никто не ответил.
Из новостей Бьёрк узнал примерно то же самое, о чем заявили на пресс-конференции полиции: Залаченко застрелен семидесятивосьмилетним искателем справедливости.
Бог ты мой! Семьдесят восемь лет!
Он снова набрал номер Эверта Гульберга – и снова безрезультатно.
В конце концов тревога и паника одолели его. Оставаться в арендованном доме в Смодаларё он больше не мог. Бьёрк чувствовал себя беззащитным, словно весь мир ополчился на него. Ему требуется время, чтобы подумать и успокоиться. Он сложил в сумку одежду, болеутоляющие средства и туалетные принадлежности. Использовать свой телефон ему не хотелось, поэтому он добрел до телефонной будки около универсама, позвонил в Ландсурт и забронировал комнату в старом лоцманском доме. Ландсурт находился на краю света, и мало кому взбредет в голову искать его там. Он намеревался пробыть там две недели.
Бьёрк посмотрел на наручные часы. Надо было поспешить, чтобы успеть на последний паром. Он почти побежал домой, несмотря на боли в спине. Дома прошел прямо в кухню и проверил, выключена ли кофеварка, а потом направился в прихожую за сумкой. По пути он бросил взгляд в гостиную и остановился как вкопанный.
Он даже не сразу понял, что перед ним.
Люстра каким-то мистическим образом переместилась в пространстве – она покинула свое место под потолком и оказалась на журнальном столике. Вместо светильника на потолочном крюке болталась петля, спускаясь прямо к табуретке, которая обычно стояла на кухне.
Бьёрк, ничего не понимая, разглядывал петлю.
Потом он услышал позади себя какое-то движение, и у него подогнулись колени.
Он медленно обернулся.
Перед ним стояли двое мужчин, на вид лет тридцати пяти. Бьёрк отметил, что у них южноевропейская внешность. Он даже не успел среагировать, когда они мягко ухватили его под мышками, подняли и понесли спиной вперед к табуретке. Он пытался оказать сопротивление, но острая, как нож, боль пронзила ему спину. Когда его поднимали на табуретку, Бьёрк уже был почти парализован.
Юнаса Сандберга сопровождал сорокадевятилетний мужчина по кличке Фалун, который в юности был профессиональным взломщиком, а потом переквалифицировался в слесаря, специалиста по замкам. Однажды в 1986 году Ханс фон Роттингер привлек Фалуна к операции, когда потребовалось вскрыть двери какому-то руководителю анархистского объединения. И с тех пор его постоянно нанимали вплоть до середины 1990‑х годов, когда подобные операции прекратились. Ранним утром Фредрик Клинтон предложил Фалуну задание и десять тысяч крон за десятиминутную работу. И тем самым возобновил с ним отношения. Правда, Фалуну строго-настрого запретили грабить квартиру, которая являлась местом проведения операции. «Секция» все-таки избегала откровенно уголовных деяний.
Фалун не знал, кого именно представлял Клинтон, но предполагал, что речь идет о какой-то силовой структуре. Он читал Яна Гийу[31] и потому вопросов не задавал. Но вообще-то Фалун был не прочь после многих лет забвения вновь оказаться востребованным.
Его задание заключалось в том, чтобы просто открыть дверь. Будучи экспертом по вскрытию помещений, он имел при себе пистолет-отмычку. Тем не менее с замком квартиры Микаэля Блумквиста ему пришлось повозиться пять минут. Потом Фалун остался ждать на лестнице, а Юнас Сандберг переступил через порог.
– Я уже внутри, – сказал он в микрофон, прикрепленный к уху.
– Хорошо, – ответил ему в наушник Фредрик Клинтон. – Действуй спокойно и осторожно. Опиши, что ты видишь.
– Я нахожусь в холле: справа гардероб и полка для шляп, слева ванная. Квартира состоит из одной огромной комнаты, примерно в пятьдесят квадратных метров. Справа маленькая кухня с барной стойкой.
– Там есть какой-нибудь рабочий стол или что-то похожее…
– Видимо, он работает за кухонным столом или на диване в гостиной… Подождите.
Клинтон ждал.
– Да. На кухонном столе лежит папка с отчетом Бьёрка. Выглядит как оригинал.
– Хорошо. А на столе есть еще что-нибудь интересное?
– Книги. Мемуары П. Г. Винге. «Борьба за власть над СЭПО» Эрика Магнуссона. И еще с полдюжины подобных книг.
– А компьютер есть?
– Не вижу.
– Какой-нибудь сейф?
– Нет… Во всяком случае, я не вижу.
– Ладно. Не спеши. Обойди всю квартиру, шаг за шагом. Мортенссон рапортует, что Блумквист по-прежнему в редакции. Надеюсь, ты в перчатках?
– Еще бы.
Маркусу Эрландеру удалось поговорить с Анникой Джаннини, только когда они оба перестали говорить по мобильнику. Он зашел в палату Лисбет Саландер, протянул руку Аннике и представился. Потом поздоровался с Лисбет и спросил, как она себя чувствует. Та не удостоила его ответом. Тогда он снова обратился к Аннике.
– Я должен задать вам несколько вопросов.
– Задавайте.
– Вы можете рассказать, что произошло?
Анника Джаннини описала все эпизоды, что она пережила и как действовала – до того момента, как они с Лисбет Саландер забаррикадировались в туалете.
Погрузившись в размышления, Эрландер покосился на Лисбет, а потом – снова на ее адвоката.
– Значит, вы полагаете, что он подходил к этой комнате?
– Я слышала, как он пытался нажать на ручку двери.
– Вы в этом уверены? Когда человек напуган и взволнован, он подвержен панике.
– Я его слышала. Он меня увидел и направил на меня пистолет.
– Думаете, он пытался убить и вас?
– Не знаю. Я убрала голову и заблокировала дверь.
– Вы просто молодец. И вы молодец еще и потому, что перенесли свою клиентку в туалет. Дверь в палату такая хлипкая, что, если б он начал стрелять, пули, вероятно, прошили бы ее насквозь. Я просто пытаюсь понять, нападал ли он лично на вас или только отреагировал на то, что вы на него смотрели. Вы ведь оказались к нему ближе всех.
– Так оно и было.
– Вам показалось, что он вас знает или, может быть, вдруг вспомнил?
– Нет, вряд ли.
– Может быть, он видел ваши фотографии в газетах? Ведь вас цитировали в связи со многими громкими делами.
– Возможно. Я не могу этого отрицать.
– А раньше вы его никогда не видели?
– Я видела его в лифте, когда поднималась сюда.
– Вот как! Вы с ним разговаривали?
– Нет. Просто я задержала на нем взгляд… возможно, всего на полсекунды. В одной руке он держал букет цветов, а в другой – портфель.
– Вы встречались с ним взглядом?
– Нет. Он смотрел прямо перед собой.
– Он зашел в лифт первым или после вас?
Анника задумалась.
– Мы зашли, вроде бы, одновременно.
– У него был растерянный вид или…
– Нет. Он просто стоял и держал цветы.
– А что произошло потом?
– Я вышла из лифта. Он тоже сразу вышел, и я пошла к своей клиентке.