– Вы прошли прямо сюда?
– Да. Вернее, нет, не совсем. Я сначала подошла к дежурной и предъявила удостоверение. Ведь прокурор распорядился не допускать к моей клиентке посетителей.
– А где же в этот момент он находился?
Анника Джаннини поколебалась.
– Не могу точно сказать. Думаю, он следовал за мной. Да, погодите-ка… Из лифта он вышел первым, но остановился и придержал мне дверь. Не могу поклясться, но думаю, что он тоже прошел к дежурной. Просто я его опередила.
«Какой вежливый пенсионер-убийца», – подумал Эрландер.
– Да, он подошел к дежурной, – подтвердил полицейский. – Поговорил с медсестрой и передал ей цветы. Значит, вы этого не видели?
– Нет. Я ничего такого не помню.
Маркус Эрландер задумался, но так и не нашелся, что бы еще спросить. Что-то не давало ему покоя. Подобное чувство ему доводилось уже испытывать ранее, и он научился истолковывать его как сигнал от интуиции.
Убийцей оказался семидесятивосьмилетний Эверт Гульберг, бывший аудитор, который, возможно, еще консультировал фирмы по налоговым вопросам. Человек почтенного возраста. СЭПО только что инициировало в отношении него предварительное следствие, поскольку он оказался тем самым психом, рассылавшим письма с угрозами разным знаменитостям.
По опыту работы в полиции Эрландер знал, что на свете есть множество психопатов – они одержимы маниакальными идеями, они преследуют знаменитостей, пытаются добиться их любви и даже селятся в лесу рядом с их виллами. А когда любовь остается безответной, она может быстро трансформироваться в агрессию и ненависть. Ему попадались сталкеры – они приезжали из Германии и Италии, чтобы преследовать молодую певицу из популярной поп-группы. Но когда она отказывалась незамедлительно контактировать с ними, они буквально зверели. Он видел рьяных борцов с властями, которые крайне агрессивно реагировали на несправедливости, реальные и мнимые. Среди них попадались и откровенные психопаты, и типы, помешанные на конспиративных теориях, утратившие связи с реальным миром.
Но некоторые из этих психов способны переходить от фантазий к действиям. И тому немало примеров. Разве убийство Анны Линд[32] не было делом рук маньяка? Однозначного ответа на этот вопрос не было и нет.
Однако инспектор уголовной полиции Маркус Эрландер не мог смириться с тем, что психически ущербный бывший аудитор – или кем бы он там, черт подери, ни был – преспокойно заходит в Сальгренскую больницу с букетом в одной руке и пистолетом в другой, и казнит того, кто являлся объектом полицейского расследования – его расследования. Человека, который в официальном регистре значился как Карл Аксель Бодин, но, по сведениям Микаэля Блумквиста, носил фамилию Залаченко и был предателем, перебежчиком, русским агентом и убийцей.
В лучшем случае Залаченко являлся свидетелем, а в худшем – был причастен к целой серии убийств. Эрландеру дважды удалось коротко допросить его, и оба раза он ни на секунду не поверил его заверениям в невиновности.
И вот теперь убийца проявил интерес к Лисбет Саландер – или, по крайней мере, к ее адвокату – и попробовал ворваться к ней в палату. А потом совершил попытку самоубийства, выстрелив себе в голову. Если верить врачам, сейчас он пребывал в критическом состоянии, так что спасти его вряд ли удастся. И пусть его плоть еще сопротивляется неизбежному исходу, есть основания полагать, что предстать перед судьей Эверту Гульбергу не суждено.
С подобным положением дел Маркус Эрландер никак не мог смириться. Хотя у него не было никаких доказательств того, что выстрелы Гульберга преследовали какие-то иные цели. Но в любом случае, он предпочел больше не рисковать.
– Я решил, что Лисбет Саландер надо перевести в другую палату. – Он посмотрел на Аннику. – Там, в отсеке, справа от дежурной, есть палата, которая с точки зрения безопасности гораздо надежнее этой. За ней будут круглосуточно наблюдать с дежурного поста и из комнаты медсестер. Запрет на посещение распространяется на всех, кроме вас. К вашей клиентке смогут заходить только врачи и сестры Сальгренской больницы, и лица, получившие специальное разрешение. Я прослежу за тем, чтобы возле ее палаты установили круглосуточное наблюдение.
– Вы думаете, ей что-то угрожает?
– У меня нет никаких сведений о том, что кто-то или что-то ей угрожает. Но в данном случае я бы не хотел рисковать.
Лисбет Саландер внимательно слушала разговор между адвокатом и одним из своих извечных врагов – полицейским. Ей понравилось, что Анника Джаннини отвечает так точно, внятно и детально, а еще больше понравилась способность адвоката действовать хладнокровно и не поддаваться эмоциям.
С того самого момента, как Анника схватила ее и перенесла из постели в туалет, у Лисбет страшно болела голова. Ей хотелось как можно меньше и реже соприкасаться с персоналом – она не любила просить о помощи или проявлять слабость. Но голова болела так сильно, что Лисбет было трудно сколько-нибудь разумно мыслить. Так что она протянула руку и позвонила медсестре.
Анника Джаннини планировала свой визит в Гётеборг как пролог к долгосрочному проекту. Она хотела познакомиться с Лисбет Саландер, справиться о ее истинном состоянии и набросать примерный стратегический план защиты, который они с Микаэлем наметили накануне будущего судебного процесса. Поначалу Анника предполагала вернуться в Стокгольм тем же вечером, но драматические события в Сальгренской больнице не позволили ей поговорить с Лисбет. Врачи считали ее состояние стабильным, но клиентка оказалась в гораздо более плачевной ситуации, чем думала Анника: ее мучили головные боли и высокая температура. И врач по имени Хелена Эндрин была вынуждена прописать ей сильные болеутоляющие средства, антибиотики и покой. Как только клиентку перевели в новую палату и полицейский заступил на дежурство у дверей, Аннику, соответственно, выставили.
Поворчав, она посмотрела на часы – была уже половина пятого. Она не знала, что ей делать, – можно было поехать домой в Стокгольм, но тогда, если клиентке станет лучше, придется утренним поездом снова ехать сюда. Можно переночевать здесь, но в этом случает существует риск напрасно потерять время, если Лисбет завтра не сможет принимать посетителей. Гостиницу Анника не заказывала – она старалась экономить средства своим клиенткам, как правило, женщинам, не слишком преуспевающим. Сначала она позвонила домой, а затем Лиллиан Юсефссон – своей коллеге, адвокату, члену Общества помощи женщинам и старой институтской подруге. Они не встречались два года и немного пощебетали, прежде чем Анника начала излагать свою просьбу.
– Я в Гётеборге, – сказала Анника. – Собиралась уехать вечером домой, но сегодня произошли некоторые события, и в связи с ними мне придется здесь заночевать. Ничего, если я заявлюсь к тебе непрошеным гостем?
– Как здорово! Конечно, заявляйся. Мы же не виделись целую вечность.
– А я не помешаю?
– Разумеется, нет. Я переехала и теперь живу на улице, пересекающей Линнегатан. У меня есть комната для гостей. Мы сможем вечером отправиться в ресторан и поболтать.
– Если у меня хватит сил, – сказала Анника. – В котором часу тебе будет удобно?
Они договорились, что Анника подойдет к шести.
Доехав на автобусе до Линнегатан, Анника провела следующий час в греческом ресторане, где заказала шашлык с салатом, поскольку страшно проголодалась, а потом долго сидела, размышляя над событиями минувшего дня. После выброса дозы адреналина ее начало слегка трясти, но она все же осталась довольна тем, что в момент опасности действовала без колебаний, эффективно и по-деловому, и сумела оперативно отреагировать на угрозу. В целом она осталась довольна собой.
Через некоторое время женщина извлекла из портфеля записную книжку, открыла ее и начала сосредоточенно изучать. Ее переполняли сомнения по поводу объяснений брата – вроде бы все звучало логично, но на самом деле в плане имелись большие пробелы. Но отступать она не собиралась.
В шесть часов Анника расплатилась, дошла до дома Лиллиан Юсефссон на Оливедальсгатан и набрала код в квартиру подруги. Она вошла в подъезд и огляделась в поисках лифта. И тут на нее напали. Она, конечно, этого не ожидала и поняла, что происходит, только когда ее грубо толкнули прямо на кирпичную стену перед подъездом. Анника ударилась о стену лбом и почувствовала острую боль.
В следующее мгновение она услышала поспешно удаляющиеся шаги, звук открывшейся и снова закрывшейся двери. Поднявшись на ноги, Анника провела рукой по лбу и увидела на ладони кровь. Ни черта себе… Она растерянно огляделась и вышла на улицу, но ей удалось выхватить взглядом только чью-то спину, исчезнувшую за углом у площади.
Минуту она стояла в растерянности, прежде чем осознала, что лишилась портфеля и что ее только что ограбили. Потом до ее сознания дошло значение происшедшего. Нет. Папка с материалами о Залаченко. Анника почувствовала, как грудь ее холодеет, и сделала несколько нерешительных шагов вслед убегавшему мужчине, но почти сразу остановилась. Бесполезно, его уже не догнать.
Она медленно опустилась на край тротуара. Потом буквально взвилась в воздух и стала рыться в карманах пиджака. Записная книжка. Слава богу… Уходя из ресторана, она сунула ее вместо портфеля в карман. Там содержался набросок ее стратегии по делу Лисбет Саландер, расписанный по пунктам.
Анника кинулась обратно к двери, снова набрала код, взбежала по лестнице на четвертый этаж и заколотила в дверь Лиллиан Юсефссон.
Стрелки часов уже приближались к половине седьмого, когда Анника немного опомнилась и смогла позвонить Микаэлю. На лбу у нее красовался синяк, рассеченная бровь кровоточила. Лиллиан Юсефссон промыла ей рану спиртом и заклеила пластырем. Ехать в больницу Анника отказалась, зато попросила чашку чая. Только после этого она смогла снова рационально мыслить и для начала позвонила брату.
Микаэль Блумквист все еще находился в редакции «Миллениума». Они вместе с Хенри Кортесом и Малин Эрикссон пытались раздобыть информацию об убийце Залаченко. Рассказ Анники о том, что случилось, буквально потряс его.