Микаэль даже призадумался, уж не превратился ли в параноика, но, когда он после обеда навещал Хольгера Пальмгрена в реабилитационном центре в Эрсте, серый «вольво» стоял на гостевой парковке. Нет, это не случайность… Микаэль внимательно посмотрел по сторонам. Следующим утром, вновь заметив ту же машину, он уже ничуть не удивился.
Водителя Блумквист так ни разу и не видел, однако в беседе со службой регистрации автомобилей выяснилось, что машина зарегистрирована на имя некоего Йорана Мортенссона, сорока лет, проживающего на Виттангигатан в районе Веллингбю. После некоторых разысканий выяснилось, что Йоран Мортенссон является бизнес-консультантом и владеет собственной фирмой, зарегистрированной по адресу Флемминггатан, на острове Кунгсхольмен.
В целом у Мортенссона оказался впечатляющий послужной список.
В 1983 году, в восемнадцатилетнем возрасте, он начинал военную службу в разведывательном подразделении береговой охраны, а затем поступил в Вооруженные силы Швеции. Там дослужился до лейтенанта и в 1989 году переквалифицировался, поступив в Высшую школу полиции в Сольне. С 1991 по 1996 год работал в Стокгольмской полиции, откуда уволился в 1997 году и в 1999 году зарегистрировал собственную фирму.
Значит, СЭПО.
Микаэль даже прикусил нижнюю губу. Если только он не страдает паранойей на почве своих расследований, за ним следят, но настолько неуклюже, что ему удалось это обнаружить.
А может, вовсе и не так уж неуклюже? Ведь он обратил внимание на машину только потому, что номерной знак, по странному стечению обстоятельств, вызвал у него определенные ассоциации. Если б не буквы КАБ, он бы никогда не обратил никакого внимания на машину.
В пятницу «КАБ» отсутствовал. Микаэль не был уверен, но ему показалось, что в этот день его сопровождала красная «ауди»; правда, разглядеть номер ему не удалось. Однако в субботу «вольво» опять заступила на дежурство.
Ровно через двадцать секунд после того, как Микаэль Блумквист покинул кафе «Копакабана», Кристер Мальм, сидевший за столиком на террасе кафе «Россос» на другой стороне улицы, вытащил цифровой аппарат «Никон» и сделал серию из двенадцати снимков. Он сфотографировал двух мужчин, вышедших из кафе «Копакабана» сразу после Микаэля и проследовавших за ним мимо кинотеатра.
Один из них был блондином неопределенного среднего возраста. Другой, в темных очках, выглядел постарше; у него была жидкая светло-рыжая шевелюра. Оба одеты в джинсы и темные кожаные куртки.
У серой «вольво» они расстались. Тот, что постарше, открыл дверцу машины, а тот, который помоложе, двинулся следом за Блумквистом в сторону метро.
Кристер Мальм опустил камеру и вздохнул. Он понятия не имел, зачем Микаэль так настоятельно просил его погулять в воскресенье днем рядом с кафе «Копакабана» и проверить, не обнаружится ли там серая «вольво» с конкретным регистрационным номером. Кристер получил инструкции, согласно которым ему следовало попытаться сфотографировать человека, который, как считал Микаэль, сразу после трех подойдет к машине и откроет дверцу. А параллельно ему поручалось проверить, не пойдет ли кто-нибудь по пятам за Микаэлем.
Это очень напоминало типичные сюжеты из приключений детектива Калле Блумквиста. Кристер Мальм все гадал, параноик ли Микаэль по натуре, или же он обладает какими-то аномальными талантами. После событий в Госсеберге Блумквист ушел в себя, с ним стало трудно общаться. Правда, он часто вел себя подобным образом, когда работал над какой-нибудь интригующей историей. Кристер помнил его таким же замкнутым и одержимым в период истории с Веннерстрёмом, но сейчас эти качества проявлялись отчетливее, чем когда-либо.
Однако Кристеру и самому пришлось убедиться, что за Микаэлем Блумквистом действительно следят. Неужели опять начнется очередная фантасмагория, которая, скорее всего, потребует от «Миллениума» времени, сил и ресурсов? Кристер Мальм считал, что теперь, когда главный редактор дезертировал и возглавил «Большого Дракона» и стабильность «Миллениума», в которую было вложено столько усилий, вдруг оказалась под угрозой, не лучшее время для игры в литературных героев. Но с другой стороны, он уже не менее десяти лет не ходил ни на какие демонстрации, за исключением гей-парадов, так что в это первомайское воскресенье охотно откликнулся на просьбу Микаэля.
Кристер поднялся и побрел за преследователем Блумквиста, хотя этого от него уже не требовалось. Правда, уже на Лонгхольмсгатан он упустил злоумышленника из виду.
Решив, что его телефон, скорее всего, прослушивается, Микаэль для начала послал Хенри Кортеса купить старые мобильные телефоны, и тот буквально по бросовой цене раздобыл нераспроданную партию аппаратов «Эрикссон Т 10».
Микаэль купил анонимные номера телефонов и раздал резервные сим-карты Малин Эрикссон, Хенри Кортесу, Аннике Джаннини, Кристеру Мальму и Драгану Арманскому. Одну, разумеется, он оставил себе. Новые аппараты и номера использовались только для разговоров, абсолютно не предназначенных для чужих ушей. Повседневное же телефонное общение происходило по обычным официальным номерам. Иными словами, всем приходилось ходить с двумя мобильными телефонами.
Из кафе «Копакабана» Микаэль поехал в «Миллениум», где в этот уикенд дежурил Хенри Кортес. После убийства Залаченко Блумквист составил график дежурств, согласно которому в редакции «Миллениума» всегда кто-нибудь находился и кто-нибудь оставался ночевать. В список дежурных он включил себя самого, Хенри Кортеса, Малин Эрикссон и Кристера Мальма. Ни Лотту Карим, ни Монику Нильссон, ни менеджера по распределению рекламных площадей Сонни Магнуссона туда включать не стали. Им даже и не предлагали. Лотта Карим панически боялась темноты и ни за что в жизни не согласилась бы ночевать одна в редакции. Монику Нильссон темнота не смущала, но она всегда отличалась маниакальностью в написании своих статьей, а кроме того, принадлежала к тому типу людей, которые всегда уходят домой сразу после окончания рабочего дня. Сонни Магнуссону был шестьдесят один год, он не имел ничего общего с редакционной работой и вообще скоро собирался в отпуск.
– Что новенького? – поинтересовался Микаэль.
– Ничего особенного, – ответил Хенри Кортес. – Самая топовая новость сегодня – естественно, Первое мая.
Микаэль кивнул.
– Я посижу тут пару часов. Можешь пока заняться своими делами, только возвращайся к девяти.
Проводив Хенри Кортеса, Блумквист подошел к своему письменному столу и вытащил анонимный мобильный телефон. Он позвонил Даниэлю Улофссону, фрилансеру из Гётеборга. За прошедшие годы «Миллениум» опубликовал несколько его статей, и Микаэль очень ценил Улофссона за его умение добывать ценные материалы.
– Привет, Даниэль. Это Микаэль Блумквист. Ты свободен?
– Да.
– Мне нужно, чтобы ты занялся небольшим расследованием. Ты можешь выписать счет за пять дней, но никакой статьи от тебя не требуется. Или вернее, если захочешь, можешь написать на эту тему статью и мы ее опубликуем, но нас интересует только сам материал.
– Shoot[33].
– Дело весьма деликатное. Ты не должен обсуждать его ни с кем, кроме меня, и связываться со мной тебе придется только через электронную почту. При этом ты даже не должен упоминать о том, что занимаешься заданием «Миллениума».
– Звучит интригующе… Так что же от меня требуется?
– Я хочу, чтобы ты сделал репортаж из Сальгренской больницы. Мы назовем его «Скорая помощь», и сможем сравнить реальную жизнь и телесериал. Мне надо, чтобы ты несколько дней понаблюдал за работой отделений неотложной помощи и интенсивной терапии. Поговори с врачами, сестрами, нянечками и всеми, кто там работает. Какие у них условия работы, чем они занимаются и так далее. И, разумеется, мне понадобятся фотографии.
– Отделение интенсивной терапии? – переспросил Улофссон.
– Да. Мне бы хотелось, чтобы ты обратил внимание на послеоперационный уход за тяжелыми больными в коридоре одиннадцать-С. Я хочу знать, что этот коридор из себя представляет, кто там работает, как они выглядят и чем занимались раньше.
– Вот как, – сказал Даниэль Улофссон. – Если я не ошибаюсь, в одиннадцать-С находится на лечении некая Лисбет Саландер.
А этот Улофссон вовсе парень не промах…
– Неужели? – удивился Микаэль Блумквист. – Вот это да. Тогда разузнай, в какой палате она лежит, что находится в соседних помещениях и какой у нее распорядок дня.
– Мне кажется, что в этом репортаже речь пойдет совсем о другом, – сказал Улофссон.
– Как я уже сказал, меня интересуют только собранные тобой сведения.
Они обменялись адресами электронной почты.
Войдя в палату, сестра Марианна обнаружила, что Лисбет Саландер лежит на спине, прямо на полу.
– Ничего себе, – произнесла сестра Марианна.
Она не была уверена в том, подобает ли пациенту лежать на полу в отделении интенсивной терапии. В то же время медсестра не могла не признать, что другого подходящего места для моциона у пациентки просто нет.
Лисбет Саландер следовала рекомендациям физиотерапевта и пыталась на протяжении получаса делать отжимания, растяжки и приседания, и вся взмокла. У нее имелся длинный регистр движений, которые ей следовало ежедневно повторять, чтобы укрепить мускулатуру плеча и бедер после операции, проведенной три недели назад. Лисбет тяжело дышала и чувствовала, что находится далеко не в лучшей своей форме. Она здо́рово уставала, и при малейшем напряжении у нее моментально начиналась боль в плече. Но в целом Лисбет, несомненно, шла на поправку. Головные боли, мучавшие ее постоянно в первые дни после операции, уже почти не беспокоили ее.
Саландер считала, что уже достаточно здорова и что ее вполне могут уже выписать или хотя бы перевести в реабилитационное отделение. Но ей приходилось подчиняться больничному режиму. Во‑первых, потому, что врачи еще не признали ее здоровой, а во‑вторых – дверь в палату постоянно запиралась и находилась под наблюдением охранника, который постоянно торчал на стуле в коридоре.