– Я занимался ею с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, и думаю, во всей Швеции нет врача, который так исчерпывающе представляет себе картину ее болезни.
– И что же это за картина?
– Лисбет Саландер страдает серьезными психическими нарушениями. Как вам известно, психиатрия не является точной наукой. Я бы воздержался от окончательного диагноза, но у нее наблюдаются откровенно навязчивые идеи с явными чертами параноидальной шизофрении. Плюс на определенных этапах обостряются маниакально-депрессивные черты и отсутствие эмпатии.
Андерс Юнассон секунд десять смотрел на Телеборьяна, а потом развел руками.
– Никогда не рискнул бы спорить по поводу диагноза с доктором Телеборьяном… Но вам никогда не приходила в голову более примитивная причина ее проблем?
– То есть?
– Например, синдром Аспергера[36]. Я, конечно, не проводил никакого психиатрического обследования Лисбет Саландер, но, на уровне предположения, остановился бы на какой-то форме аутизма. Во всяком случае, ее неприятие общих норм поведения можно объяснить аутизмом.
– Мне очень жаль, но пациенты с синдромом Аспергера обычно не поджигают своих родителей. У Лисбет Саландер ярко выраженная форма социопатии, поверьте мне.
– Я согласен, что она чересчур замкнута, но не рискнул бы причислить ее к параноидальным социопатам.
– Она исключительно манипулятивна, – сказал Петер Телеборьян. – Она демонстрирует то, что, на ее взгляд, вам хочется увидеть.
Юнассон нахмурился. Высказывания Петера Телеборьяна противоречили его собственной комплексной оценке Лисбет Саландер. Вот уж он ни за что не посчитал бы ее манипулятивной. Напротив, она твердо соблюдала дистанцию с окружающими и не демонстрировала абсолютно никаких эмоций. Андерс попытался совместить нарисованную Телеборьяном картину с собственным представлением о Лисбет Саландер.
– Вы ведь наблюдали ее в течение короткого периода, когда травмы и ранения вынудили ее вести пассивный образ жизни. А я видел дикие вспышки ярости и необъяснимой ненависти с ее стороны. Я много лет пытался помочь Лисбет Саландер. И поэтому я здесь. Я предлагаю сотрудничество между Сальгренской больницей и клиникой Святого Стефана.
– И в чем же, по-вашему, будет заключаться наше с вами сотрудничество?
– Вы будете решать ее физические проблемы, и я уверен, что никто лучше вас с этим не справится. Но меня очень тревожит ее психическое состояние, и я хотел бы подключиться к процессу исцеления на ранней стадии. Я готов предложить любую посильную помощь.
– Понимаю.
– Мне нужно навестить ее, чтобы для начала оценить ее состояние.
– Я понимаю. Но, к сожалению, ничем не могу вам помочь.
– Простите?..
– Как я уже сказал, она ограничена в правах. Если вы хотите назначить ей психиатрическое лечение, вам придется просить разрешения у прокурора Йервас, которая принимает решения по таким вопросам, и только при участии адвоката Анники Джаннини. Если речь идет о судебно-психиатрической экспертизе, то вы можете ее проводить только по поручению суда.
– Именно всех этих бюрократических препятствий я и хотел бы избежать.
– Да, но на данный момент я несу ответственность за Лисбет Саландер. И если ей вскоре придется предстать перед судом, то нам необходимо получить документальные обоснования всех принятых нами мер. Значит, мы вынуждены следовать всем бюрократическим процедурам.
– Я понимаю. Могу даже признаться, что я уже получил запрос от стокгольмского прокурора Рикарда Экстрёма по поводу судебно-психиатрической экспертизы. Она понадобится в связи с судебным процессом.
– Вот и хорошо. Тогда вы получите разрешение посещать Лисбет Саландер без всяких нарушений регламента с нашей стороны.
– Но боюсь, что пока мы станем заниматься бюрократической волокитой, ее состояние постепенно ухудшится. Меня интересует только ее здоровье.
– Меня тоже, – сказал Андерс Юнассон. – И честно говоря, лично я не вижу никаких признаков того, что Саландер психически больна. У нее серьезные ранения, и она загнана в очень тяжелую жизненную ситуацию. Но я совершенно не согласен с тем, что она шизофреничка или страдает от параноидальных навязчивых идей.
Доктор Петер Телеборьян еще довольно долгое время пытался уговорить Андерса Юнассона изменить свое решение. Но в конце концов он понял, что все бесполезно, резко встал и попрощался.
После этого Андерс Юнассон долго сидел, задумчиво разглядывая кресло, в котором сидел доктор Телеборьян. Случалось и раньше, что другие врачи контактировали с ним, делились своими соображениями и давали советы по поводу лечения тех или иных пациентов. Но одно дело, когда это делали врачи, уже работавшие с данными пациентами и отвечавшие за ту или иную форму проводимого лечения. И совсем другое дело, когда перед ним, словно летающая тарелка, возник психиатр и потребовал допустить его, в обход всех бюрократических процедур, к пациенту, которого он не видел на протяжении многих лет.
Через некоторое время Андерс Юнассон взглянул на часы и отметил, что уже почти семь часов вечера. Он поднял трубку и позвонил Мартине Карлгрен, психологу Сальгренской больницы, которую в случае необходимости приглашали в травматологическое отделение.
– Привет. У тебя, вероятно, уже закончился рабочий день… Я тебя от чего-нибудь отрываю?
– Ничего страшного. Я дома и ничем особенным не занята.
– А я тут сижу и размышляю. Ты ведь беседовала с нашей пациенткой Лисбет Саландер. Не могла бы ты поделиться со мной своими впечатлениями?
– Я трижды посещала ее и предлагала ей поговорить. Она вежливо, но решительно отказалась.
– Какое она произвела на тебя впечатление?
– Что ты имеешь в виду?
– Мартина, я знаю, что ты не психиатр, но ты вполне компетентный специалист. Какое у тебя создалось о ней впечатление?
Карлгрен задумалась.
– Даже не знаю, как лучше ответить на твой вопрос. Я дважды встречалась с ней, когда она относительно недавно поступила и чувствовала себя настолько плохо, что мне даже не удалось наладить с ней контакт. Потом я посетила ее примерно неделю назад по просьбе Хелены Эндрин.
– Почему Хелена просила тебя к ней зайти?
– Лисбет Саландер физически стало намного лучше, но она в основном лежит и смотрит в потолок. Доктор Эндрин хотела, чтобы я за ней понаблюдала.
– И ты понаблюдала?
– Я представилась, мы пару минут поговорили. Я спросила, как она себя чувствует и не нужно ли ей с кем-нибудь поговорить. Она ответила, что нет. Я спросила, не могу ли чем-нибудь ей помочь. Она попросила меня втайне от всех принести ей пачку сигарет.
– Она проявляла раздражение или враждебность?
Мартина ответила не сразу.
– Я бы не сказала. Она была нейтральна, но держалась на большой дистанции. То, что она попросила принести ей сигареты, я восприняла скорее как шутку, чем как серьезную просьбу. Я спросила, не хочется ли ей что-нибудь почитать и не принести ли ей книг. Она поначалу отказалась, но потом спросила, нет ли у меня каких-нибудь научных журналов, со статьями о генетике и исследованиях мозга.
– О чем?
– О генетике.
– О генетике?
– Да. Я ответила, что в нашей библиотеке есть кое-какие научно-популярные издания по этой теме. Это ее заинтересовало. Она сказала, что уже читала некоторые книги, и назвала несколько базовых работ, о которых я никогда не слышала. То есть ее больше интересовали академические исследования.
– Вот как? – изумился Андерс Юнассон.
– Я сказала, что в библиотеке для пациентов таких специальных изданий, вероятно, нет, у нас ведь там больше Филипа Марлоу[37], чем научной литературы. Но я обещала посмотреть, что мне удастся найти.
– И ты что-нибудь нашла?
– Я нашла в библиотеке несколько номеров журналов «Нью Ингленд джорнал оф медисин» и «Нейчэр». Она была очень довольна и поблагодарила меня за мои усилия.
– Но ведь это же научные журналы, в них публикуются в основном сугубо академические статьи.
– Она читает их с большим интересом.
Андерс Юнассон замолчал.
– Как ты оцениваешь ее психическое состояние?
– Она необщительна. И не стала обсуждать со мной никаких личных проблем.
– Как ты считаешь, она психически больна? Она страдает маниакально-депрессивными психозами или паранойей?
– Вовсе нет. Иначе я подняла бы тревогу. Саландер, безусловно, очень своеобразна, у нее серьезные проблемы, и она находится в состоянии стресса. Однако она спокойна, деловита и, похоже, справляется со своей ситуацией.
– О’кей.
– Но почему ты спрашиваешь? Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего не случилось. Просто я так и не смог в ней разобраться.
Глава 10
Суббота, 7 мая – четверг, 12 мая
Микаэль Блумквист отложил в сторону папку с материалами расследования, проведенного гётеборгским фрилансером Даниэлем Улофссоном, и задумчиво взглянул в окно, на поток пешеходов, который струился по Гётгатан. Ему очень нравилось, что его кабинет выходит на оживленную улицу. Здесь круглосуточно кипела жизнь, и, сидя у окна, он никогда не чувствовал себя изолированным от общества или одиноким.
Микаэля не покидало ощущение стресса, хотя никаких неотложных дел у него не было. Он упорно продолжал работать над статьями, которые планировал разместить в летнем номере «Миллениума», но постепенно убедился, что материал получается слишком объемным и не поместится даже в тематический номер. Когда он раскопал дело Веннерстрёма, у него тоже материалы не помещались в один номер. Блумквист решил опубликовать материалы отдельной книгой. У него уже набралось порядка 150 страниц, и он рассчитывал, что вся книга будет состоять примерно из 300–350 страниц.
Он уже изложил основные события. Описал убийство Дага Свенссона и Миа Бергман и объяснил, как получилось, что их тела обнаружил именно он. Изложил свои соображения по поводу того, почему Лисбет Саландер стала подозреваемой. Целую главу, объемом в тридцать семь страниц, он посвятил критике, во‑первых, всей газетной чепухи о Лисбет, а во‑вторых, прокурора Рикарда Экстрёма и, следовательно, всего полицейского расследования. После того как Блумквист изучил видеозапись пресс-конференции Экстрёма, на которой Бублански чувствовал себя явно не в своей тарелке и явно был недоволен поспешными выводами прокурора, он смягчил критику в адрес Бублански и его коллег.