К тому моменту Идрис уже выучил шведский язык, и ему была оказана медицинская помощь в связи с искалеченным бедром. Его дважды прооперировали, и он уже мог передвигаться без костылей. За это время в Швеции состоялась масштабная дискуссия по вопросу о судьбах беженцев, а на их лагерь было совершено покушение. И Берт Карлссон основал партию «Новая демократия».
У Идриса Хиди появился новый адвокат, который выступил публично и рассказал о его ситуации. Так Идрису обеспечили место в Медиаархиве. Судьбой Хиди озаботились другие проживавшие в Швеции курды, в частности члены боевого братства Бакси. Последовали митинги протеста, в адрес министра по вопросам иммиграции Биргит Фриггебу поступали петиции. Вся эта ситуация получила медийный резонанс. Государственное миграционное управление вынужденно изменило свое решение, и Хиди получил вид на жительство с правом работы в Королевстве Швеция. В январе 1992 года он покинул лагерь для беженцев в статусе свободного гражданина.
После пребывания в лагере для беженцев Идрису Хиди пришлось решать новые задачи. Он искал работу и одновременно продолжал долечивать больное бедро. Очень скоро Идрис обнаружил, что его образование инженера-строителя, многолетние профессиональные заслуги и университетские оценки в Швеции нисколько не ценятся. Он работал разносчиком газет, мойщиком посуды, уборщиком и шофером такси. Но с работой разносчика газет Хиди не справился – он просто-напросто не мог быстро подниматься по лестницам. В профессии шофера такси ему нравилось все, за исключением двух обстоятельств: он совершенно не знал географию окрестностей Стокгольма и, к тому же, не мог сидеть неподвижно больше часа подряд – боль в бедре становилась невыносимой.
В мае 1998 года Хиди переехал в Гётеборг. Некий дальний родственник сжалился над ним и предложил ему постоянную работу в клининговой фирме. Работать на полную ставку Идрис не мог, и ему предложили на полставки на должность руководителя уборщиц в Сальгренской больнице, с которой фирма давно сотрудничала. Он занимался всякой всячиной и относительно легкой работой – шесть дней в неделю драил полы в нескольких коридорах, включая коридор 11-С.
Микаэль Блумквист прочитал досье, составленное Даниэлем Улофссоном, и изучил паспортную фотографию Идриса Хиди. Потом зашел через Интернет в Медиаархив, выбрал оттуда несколько статей, которые Улофссон использовал в качестве источника, внимательно прочитал их и надолго задумался. Даже закурил сигарету – с уходом Эрики Бергер запрет на курение в помещении редакции сразу отменили, а Хенри Кортес даже демонстративно оставлял у себя на столе пепельницу.
Под конец Микаэль вытащил страницу, которую Даниэль Улофссон посвятил доктору Андерсу Юнассону. Прочитав текст, он нахмурился.
В понедельник машины с уже известным ему номером и буквами КАБ Микаэль на своем горизонте не обнаружил. Слежки вроде бы не было, но он все же решил не рисковать. От Академического книжного магазина Блумквист прошел до бокового входа в универмаг «НК», а потом сразу же вышел обратно через главный вход – следить за кем-нибудь в универмаге вряд ли было бы посильной задачей для кого-нибудь. Оба его мобильника были отключены.
Микаэль прошел через Галерею к площади Густава Адольфа и мимо здания Риксдага направился в Старый город. Насколько он мог видеть, слежки за ним никто не вел. Он плутал по маленьким улочкам, а потом подошел к нужному дому и позвонил в дверь издательства «Свартвитт»[38].
Было половина третьего дня. Микаэль пришел экспромтом, но редактор Курдо Бакси оказался на месте. Он искренне обрадовался, увидев гостя.
– Наконец-то ты нас вспомнил, – сердечно поприветствовал его Курдо. – Почему ты теперь никогда к нам не заходишь?
– Вот видишь, зашел, – ответил Микаэль.
– Ну да, не прошло и трех лет…
Они пожали друг другу руки.
Микаэль Блумквист знал Курдо Бакси с 1980‑х годов и был одним из тех, кто оказывал ему практическую помощь, когда тот начал выпускать журнал «Свартвитт», по ночам тиражируя его пиратским способом в Центральном объединении профсоюзов. За этим занятием Курдо застал будущий охотник за педофилами из организации «Спасем детей» Пер-Эрик Острём, который в 1980‑е годы являлся секретарем комиссии центрального профсоюза рабочих Швеции. Как-то поздно ночью Острём зашел в копировальный центр и обнаружил там распечатки первого номера «Свартвитт». Бакси был расстроен и не на шутку перепуган. Взглягув на бездарную обложку, Острём заявил, что так убого, черт побери, журнал выглядеть не может. Потом он нарисовал логотип, который в следующие пятнадцать лет украшал «Свартвитт», пока журнал не прекратил свое существование, превратившись в книжное издательство «Свартвитт». Микаэль в то время переживал очень нелегкий период своей жизни. Он тогда работал пиарщиком в профсоюзном объединении – это был его первый и последний опыт освоения новостийного пространства. Пер-Эрик Острём уговорил его прочесть корректуру и оказать журналу «Свартвитт» помощь с редактированием.
С тех пор Курдо Бакси и Микаэль Блумквист подружились.
Микаэль уселся на диван, а Курдо принес кофе из автомата, стоявшего в коридоре. Они немного поболтали о разных пустяках, как это обычно бывает, когда люди давно не виделись. Правда, им все время приходилось прерываться, поскольку у Бакси непрерывно звонил мобильный телефон и он кратко отвечал на курдском или, возможно, на арабском, или на каком-то другом непонятном Микаэлю языке. Так бывало и раньше, во время прежних визитов Блумквиста в издательство «Свартвитт» – люди звонили со всех концов мира, чтобы поговорить с Курдо.
– Дорогой Микаэль, у тебя озабоченный вид. Тебя что-то волнует? – поинтересовался Бакси.
– Ты не мог бы на пять минут отключить мобильник, чтобы нас не прерывали?
Курдо выключил мобильник.
– О’кей… Мне нужна помощь в одном важном деле, причем немедленно, но это должно остаться между нами.
– Выкладывай.
– В восемьдесят девятом году в Швецию из Ирака прибыл курдский беженец по имени Идрис Хиди. Когда его пригрозили выслать, твоя семья помогла ему. И в итоге он со временем получил вид на жительство. Я не знаю, кто ему помогал, – твой отец или какой-то другой родственник.
– Я знаю Идриса. Ему помогал мой дядя Махмут Бакси. Но почему ты о нем спрашиваешь?
– Он сейчас работает в Гётеборге. Мне требуется его помощь в одном деле, и я готов ему заплатить.
– Что это за дело?
– Курдо, ты мне доверяешь?
– Конечно, доверяю. Мы всегда были друзьями.
– Я хочу поручить ему одно довольно деликатное задание. Очень необычное. Я не хочу рассказывать, в чем оно состоит, но заверяю тебя, что в нем нет ничего противозаконного или такого, что может создать проблемы тебе или Идрису Хиди.
Курдо пристально посмотрел на Микаэля.
– Понятно. Значит, рассказывать, о чем идет речь, ты не хочешь…
– Чем меньше людей будет знать, тем лучше. Твоя помощь мне требуется для того, чтобы Идрис согласился со мной встретиться и выслушать мое предложение.
Курдо ненадолго задумался, затем подошел к письменному столу и открыл ежедневник. Через минуту он нашел телефон Идриса Хиди и поднял телефонную трубку. Беседа шла на курдском. По выражению лица Бакси Микаэль видел, что он начал беседу с обычных приветствий и ни к чему не обязывающих реплик. Потом Курдо перешел на серьезный тон и стал излагать свою просьбу. Через некоторое время он обратился к Микаэлю:
– Когда ты хочешь с ним встретиться?
– Если можно, в пятницу, во второй половине дня. Спроси, могу ли я прийти к нему домой.
Курдо поговорил еще немного и повесил трубку.
– Идрис Хиди живет в пригороде Ангеред, – сказал он. – У тебя есть его адрес?
Блумквист кивнул.
– В пятницу около пяти он будет дома и с удовольствием с тобой встретится.
– Спасибо, Курдо, – сказал Микаэль.
– Он работает в Сальгренской больнице уборщиком.
– Я знаю.
– Если верить газетам, ты замешан в этой истории с Саландер.
– Верно.
– В нее стреляли.
– Вот именно.
– И, кажется, она лежит в Сальгренской больнице.
– И это верно.
А Курдо Бакси не лыком шит…
Он понимал, что Блумквист задумал какую-то авантюру, ведь это вполне в его духе. Близкими друзьями они не были, но Микаэль всегда приходил на помощь Курдо, если возникала необходимость. Когда они сталкивались на каком-нибудь празднике или в ресторане, то всегда выпивали вместе по паре кружек пива.
– А меня не втянут во что-то, о чем мне следовало бы знать? – спросил Курдо.
– Нет, тебя ни во что не втянут, не волнуйся. Твоя роль заключалась лишь в том, чтобы представить меня одному из твоих знакомых. И повторяю: я не собираюсь просить Идриса Хиди о чем-либо противозаконном.
Курдо кивнул. Одного слова Микаэля ему было достаточно.
Блумквист поднялся.
– Я твой должник.
– Д, ладно, мы с тобой всегда выручаем друг друга, – ответил Бакси.
Хенри Кортес положил телефонную трубку на рычаг и так громко забарабанил пальцами по письменному столу, что Моника Нильссон сердито взглянула на него, нахмурив брови. Он был глубоко погружен в собственные мысли. И хоть Моника вообще пребывала в крайнем раздражении, она решила не позволять себе срываться на Хенри.
Нильссон знала, что Блумквист непрерывно шушукается с Кортесом, Малин Эрикссон и Кристером Мальмом – они обсуждают историю Лисбет Саландер, а на них с Лоттой Карим свалилась вся рутинная работа по подготовке следующего номера журнала, который с уходом Эрики Бергер остался без руля и ветрил. Малин сама по себе, вроде бы, и неплохой вариант, но ей не хватает смелости и авторитета, которые были у Эрики Бергер. А Кортес еще просто сопляк.
Моника Нильссон была раздражена не потому, что чувствовала себя обойденной и жаждала взять на себя часть их работы – этого ей хотелось бы в самую последнюю очередь. В ее задачи входило собирать для «Миллениума» информацию о деятельности правительства, Риксдага и государственных структур. Ей нравилась эта работа и она знала ее вдоль и поперек. На нее возлагалось еще множество других обязанностей – Моника вела еженедельную колонку в профсоюзной газете, выполняла разные общественные поручения для «Международной амнистии» и так далее. Ей еще только не хватало выполнять обязанности главного редактора «Миллениума» и работать как минимум по двенадцать часов ежедневно, отказываясь от своих выходных и свободного времени.