На углу, возле паба, появился Йоран Мортенссон и проследил взглядом за Микаэлем Блумквистом. Через плечо у него висела солидных размеров спортивная сумка, и он как раз заканчивал разговаривать по мобильному телефону.
Фигуэрола ожидала, что он последует за объектом, но, к ее удивлению, он перешел через улицу прямо перед ее машиной, свернул налево и стал спускаться со склона к подъезду Микаэля. В следующую секунду мимо машины Моники прошел мужчина в синем комбинезоне и присоединился к Мортенссону.
Эй, а ты откуда взялся?
Они остановились прямо у подъезда Микаэля Блумквиста. Мортенссон набрал код, и оба скрылись за дверью.
Собираются проверить квартиру. Вечер актеров‑любителей… Ни черта себе, он хоть понимает, во что он ввязался?
Потом Моника подняла взгляд к зеркалу заднего вида и вздрогнула от изумления, вновь увидев Микаэля Блумквиста. Он вернулся обратно и стоял метрах в десяти позади нее, достаточно близко, чтобы проследить за Мортенссоном и его сообщником с верхушки крутого спуска к дому № 1 по Бельмансгатан. Моника посмотрела на его лицо. На нее он не глядел, зато явно видел, как Йоран Мортенссон скрылся в подъезде. Почти сразу после этого Блумквист развернулся и продолжил путь в сторону Хурнсгатан.
Полминуты Фигуэрола просидела неподвижно.
Он знает, что за ним следят. Держит ситуацию под контролем. Но почему он ничего не предпринимает? Нормальный человек задал бы им трепку… Видимо, он что-то замышляет.
Микаэль Блумквист положил телефонную трубку и задумчиво посмотрел на блокнот, лежащий на письменном столе. Из государственного реестра транспортных средств он только что узнал, что машина с блондинкой, которую он видел на Бельмансгатан, принадлежит некой Монике Фигуэрола, 1969 года рождения, проживающей на Понтоньергатан, на острове Кунгсхольмен. Поскольку в машине сидела женщина, Микаэль мог предположить, что это была сама Фигуэрола.
Она говорила по мобильному телефону, сверяясь с развернутой на пассажирском сиденье картой. Микаэль не имел никаких оснований полагать, что она как-то связана с делом Залаченко, но регистрировал любые подозрительные детали вокруг себя и особенно рядом со своим домом.
Он вышел из оцепенения и громко позвал Лотту Карим.
– Кто эта девушка? Раздобудь ее паспортную фотографию, узнай, где она работает, и собери все, что сможешь о ней найти.
– О’кей, – сказала Лотта и вернулась обратно за свой письменный стол.
Кристер Сельберг, начальник финансового отдела «Свенска моргонпостен», выглядел растерянным. Он отложил в сторону лист формата А4 с девятью краткими пунктами, подготовленными Эрикой Бергер к еженедельному совещанию бюджетной комиссии.
Финансовый директор Ульф Флудин казался озабоченным.
А лицо председателя правления Боргшё, как обычно, не выражало никаких эмоций.
– Это невозможно, – с любезной улыбкой заявил Сельберг.
– Почему же? – поинтересовалась Эрика.
– Правление никогда на такое не пойдет. Это противоречит здравому смыслу.
– Давайте вернемся к началу, – предложила Бергер. – Меня взяли на работу для того, чтобы вновь сделать газету прибыльной. Для этого мне нужны какие-то активы. Так ведь?
– Да, но…
– Я не могу издавать ежедневную газету, сидя в стеклянной клетке и гадать на кофейной гуще.
– Неужели вы не понимаете? Экономические реалии держат нас в рамках.
– Возможно, не понимаю. Зато я разбираюсь в том, как делать газеты. А реальность такова, что за последние пятнадцать лет штат «Свенска моргонпостен» сократился в целом на сто восемнадцать человек. Предположим, что половину заменили за счет новой техники и прочее, но количество пишущих тексты репортеров уменьшилось за это время на целых сорок восемь человек.
– Мы были вынуждены произвести эти сокращения. Иначе газету давно бы пришлось закрыть.
– Пока еще преждевременно утверждать, что вынужденно, а что нет. За последние три года сократили восемнадцать репортерских ставок. Кроме того, на сегодня целых девять ставок в «Свенска моргонпостен» вакантны и в какой-то степени покрываются временными сотрудниками. Спортивной редакции катастрофически не хватает персонала. Там должно быть девять сотрудников, а уже более года две ставки никем не заняты.
– Нам приходится экономить средства, только и всего.
– В отделе культуры не занято три ставки. В экономической редакции не хватает одной ставки. Юридической редакции практически не существует – там у нас имеется только руководитель, который на каждое задание отправляет репортеров из общей редакции. И так далее. Газета всерьез не отслеживает деятельность государственных управлений и ведомств как минимум лет восемь. И по этой части мы пребываем в полной зависимости от внештатных работников и материалов Телеграфного агентства. А как вам известно, Телеграфное агентство уже много лет назад упразднило у себя соответствующую редакцию. Иными словами, в Швеции не существует ни одной печатной структуры, которая освещает деятельность государственных управлений и ведомств.
– Газетная индустрия оказалась в незавидной ситуации…
– Но реальность такова, что «Свенска моргонпостен» либо следует немедленно закрыть, либо правление должно перейти к решительным действиям. У нас сегодня не хватает сотрудников, и им приходится ежедневно создавать по много текстов. Статьи получаются убогие, поверхностные и недостоверные. Следовательно, народ просто перестанет читать «Свенска моргонпостен».
– Вы не понимаете того…
– Я устала слушать, что я чего-то не понимаю. Я не какая-нибудь ученица на курсах повышения квалификации, и я нахожусь здесь не ради забавы.
– Но мы не можем принять ваше предложение.
– Почему же?
– Если мы последуем вашему рецепту, то газета перестанет приносить прибыль.
– Послушайте, Сельберг! Вы собираетесь в этом году раздать двадцати трем акционерам газеты огромную сумму в качестве дивидендов. Плюс еще совершенно нелепые бонусы девяти членам правления, которые обойдутся «Свенска моргонпостен» почти в три миллиона крон. Себе самому вы начислили бонус – четыреста тысяч крон – в качестве вознаграждения за то, что провели сокращения в «Свенска моргонпостен». Разумеется, это не такой огромный кусок, какой отхватывают себе некоторые директора «Скандии», но с моей точки зрения вы не стоите ни единого эре. Бонус надо выплачивать, когда вы сделаете что-нибудь такое, что укрепит газету. А ваши сокращения на самом деле ослабляют «Свенска моргонпостен» и углубляют кризис.
– Это крайне несправедливо. Правление одобрило все предложенные мною меры.
– Правление одобряло ваши меры, поскольку вы гарантировали распределение дивидендов. С этим надо немедленно покончить.
– Значит, вы на полном серьезе предлагаете, чтобы правление отменило все выплаты дивидендов и бонусов? Неужели вы считаете, что держатели акций пойдут на такие меры?
– Я предлагаю объявить этот год годом нулевой прибыли. Это даст экономию почти в двадцать один миллион крон и возможность укрепить персонал и экономическое положение «Свенска моргонпостен». Предлагаю также снизить зарплату руководителям. Моя зарплата – восемьдесят восемь тысяч крон, что является чистым безумием для газеты, которая не может позволить себе даже заполнить штат спортивной редакции.
– То есть вы хотите снизить собственную зарплату? Вы ратуете за своего рода коммунизм в области оплаты труда?
– Не говорите ерунды. Вы, с учетом годового бонуса, получаете сто двенадцать тысяч крон в месяц. Это ненормально. Если б газета находилась в стабильном положении и приносила громадную прибыль, вы вполне могли бы раздавать какие угодно бонусы. Но сейчас вам не время раздавать себе бонусы. Я предлагаю наполовину сократить зарплату всем руководителям.
– Вы не понимаете, что наши акционеры хотят зарабатывать деньги. Это называется капитализмом. Если вы предложите им терять деньги, они больше не захотят быть акционерами.
– Я не предлагаю им терять деньги, но дело вполне может дойти и до этого. Собственность подразумевает ответственность. Как вы справедливо отметили, речь идет о капитализме. Владельцы «Свенска моргонпостен» хотят иметь прибыль. Но правила игры таковы, что рынок решает, когда будет прибыль или убыток. Согласно вашим рассуждениям, вы хотите, чтобы правила капитализма касались сотрудников «Свенска моргонпостен» избирательно, не затрагивая акционеров и лично вас.
Сельберг вздохнул и закатил глаза. Он в растерянности попытался встретиться взглядом с Боргшё, но тот задумчиво изучал состоявшую из девяти пунктов программу Эрики Бергер.
Моника Фигуэрола ждала целых сорок девять минут.
Наконец Йоран Мортенссон с неизвестным мужчиной вышли из подъезда дома номер один по Бельмансгатан. Когда они двинулись в верх, в ее направлении, она приподняла камеру «Никон» с телеобъективом 300 миллиметров и сделала два снимка. Затем, убрав камеру в бардачок, вновь обратилась к карте, но случайно бросила взгляд в сторону старого подъемника Мариахиссен и вытаращила глаза от удивления. На краю верхнего яруса Бельмансгатан, рядом с входом в Мариахиссен, стояла темноволосая женщина и цифровой камерой снимала Мортенссона с сообщником.
Какого черта… Неужели на Бельмансгатан шпионы проводят свою конференцию?
Мортенссон с незнакомцем расстались на вершине горы, они даже не обменялись ни единым словом. Мортенссон направился к своей машине на Тавастгатан, завел мотор, выехал и исчез из поля зрения Моники Фигуэролы.
Она перевела взгляд на зеркало заднего вида и увидела спину мужчины в комбинезоне. Потом подняла взгляд и увидела, что женщина с камерой закончила снимать и направляется в ее сторону.
Орел или решка?
Про Йорана Мортенссона Моника уже знала, кто он такой и чем занимается. Мужчина в комбинезоне и женщина с камерой были темными лошадками. Но если бы она вышла из машины, то рисковала попасть в поле зрения женщины с камерой.
Моника продолжала сидеть на месте. В зеркало заднего вида она наблюдала, как мужчина в комбинезоне свернул налево, на Бреннчюркагатан. Она дождалась, пока женщина с камерой дойдет до расположенного прямо перед ней перекрестка, но, вместо того чтобы последовать за мужчиной в комбинезоне, та развернулась на 180 градусов и двинулась вниз, к Бельмансгатан, 1.