– Прости, Рикки. Но моя квартира сейчас – не лучшее место.
– Почему? Что-нибудь случилось?
– Ну да. Одна команда установила у меня в квартире жучки и прослушивает каждое мое слово. А я установил камеры скрытого наблюдения, и они показывают, что происходит, когда меня нет дома. Думаю, нам не стоит демонстрировать всему миру твою голую попу.
– Ты шутишь?
Блумквист покачал головой.
– Нет. Но я хотел с тобою встретиться вовсе не из-за этого.
– Что случилось? У тебя такой испуганный вид…
– Ну… Ты перешла в «Свенска моргонпостен». А мы в «Миллениуме» раскопали материал, который потопит твоего председателя правления. Он, видишь ли, причастен к использованию труда детей и политзаключенных во Вьетнаме. Словом, у нас с тобой намечается конфликт интересов.
Эрика отложила вилку и пристально посмотрела на Микаэля. Она сразу поняла, что он не шутит.
– Дело вот в чем, – сказал Блумквист. – Боргшё – председатель правления и мажоритарный акционер компании под названием «СвеаБюгг», которой, в свою очередь, полностью принадлежит дочерняя фирма «Витавара АБ». Они производят унитазы во Вьетнаме, на предприятии, которое значится в ООН как предприятие, использующее детский труд.
– Повтори, пожалуйста.
Микаэль в деталях пересказал статью Хенри Кортеса, затем открыл рюкзак и вытащил копии документов. Эрика внимательно прочла статью Кортеса, потом подняла взгляд и посмотрела Микаэлю в глаза. Ее охватила безотчетная паника пополам с недоверием.
– Но почему сразу после моего ухода «Миллениум» начал доскональную проверку членов правления «Свенска моргонпостен»?
– Рикки, это не так.
Он объяснил, откуда взялся этот материал.
– И давно ты об этом знаешь?
– С сегодняшнего дня. Хотя мне все это не по душе.
– И какие у вас планы?
– Не знаю. Но мы будем публиковать статью. Мы не можем сделать исключение только потому, что речь идет о твоем шефе. Хотя никто из нас не хочет навредить тебе.
Он развел руками.
– Мы просто в отчаянии. Особенно Хенри.
– Я ведь по-прежнему вхожу в правление «Миллениума». Я – совладелец… Это будет воспринято как…
– Я знаю, как это будет воспринято. В «Свенска моргонпостен» тебя просто смешают с дерьмом.
Эрика почувствовала, что буквально валится с ног от усталости. Она сжала зубы, чтобы не поддаться импульсу и не попросить Микаэля не публиковать эту историю.
– Вот черт, проклятье, – произнесла она. – А материал действительно опирается на надежные источники?
Микаэль кивнул.
– Я целый вечер изучал документы Хенри. Так что Боргшё грозит публичный позор.
– Что вы намерены делать?
– А что бы сделала ты, если б мы обнаружили этот материал два месяца назад?
Эрика Бергер внимательно посмотрела на своего друга и любовника, с которым ее связывали двадцать лет жизни и работы. Потом опустила глаза.
– Ты прекрасно знаешь, что бы я сделала.
– Это трагическая случайность. Здесь нет ничего личного, поверь мне. Я и сам очень расстроен. Поэтому и просил тебя о встрече. Нам надо решить, как поступать.
– Нам?
– Дело в том, что… Мы могли бы дать эту статью в июньский номер. Но я ее уже снял. Ее опубликуют не раньше августа. Однако, если тебе потребуется, мы перенесем ее и на попозже.
– Понятно. – В ее голосе чувствовался холодный металл.
– Я предлагаю ничего не решать сегодня вечером. Возьми документы домой и поразмышляй. Ничего не предпринимай, пока мы не выработаем общую стратегию. Времени у нас еще много.
– Общую стратегию?
– Ну да. Тебе придется либо заблаговременно уйти из правления «Миллениума», либо покинуть «Свенска моргонпостен». Но усидеть на обоих стульях тебе не удастся.
Эрика кивнула.
– Я настолько тесно связана с «Миллениумом», что, сколько бы я ни уходила, никто все равно не поверит, что я не причастна к этому.
– Есть и альтернативный вариант. Ты можешь взять статью для публикации в «Свенска моргонпостен», выступить против Боргшё и потребовать его ухода. Я уверен, что Хенри Кортес не будет возражать. Только абсолютно ничего не предпринимай, пока мы не договоримся.
– Неплохо для начала! Я добьюсь увольнения человека, который пригласил меня на работу…
– Я сожалею.
– Он, кстати, совсем неплохой человек.
Микаэль кивнул.
– Охотно верю. Но он алчный тип.
Эрика кивнула и встала.
– Я поеду домой.
– Рикки, я…
Она не дала ему договорить.
– Прости, я очень устала. Спасибо, что предупредил меня. Мне необходимо все обдумать и понять, что на самом деле произошло.
Микаэль кивнул.
Бергер ушла и даже не поцеловала его в щеку, как обычно. И предоставила ему оплачивать счет самому.
Эрика оставила машину в двух сотнях метров от «Котелка Самира», и на полпути туда почувствовала такое сильное сердцебиение, что была вынуждена остановиться и прислониться к стене возле какого-то подъезда. Ее мутило.
Она стояла довольно долго, вдыхая прохладный майский воздух. Вдруг до нее дошло, что, начиная с первого мая, она работала в среднем по пятнадцать часов в сутки. Уже почти три недели. Интересно, как она будет чувствовать себя через три года? И как чувствовал себя Морандер, когда упал замертво прямо посреди редакции?
Через десять минут она пошла обратно к «Котелку Самира» и столкнулась с Микаэлем – он как раз выходил из дверей. Блумвист остановился как вкопанный.
– Эрика…
– Ничего не говори, Микаэль. Мы с тобой уже такие давние друзья, что ничто не может разрушить нашу дружбу. Ты мой лучший друг, и сейчас ситуация такая же, как два года назад, когда ты уехал в Хедестад, только наоборот. Я чувствую себя застрессованной и замученной.
Он кивнул и заключил ее в объятия. Она вдруг почувствовала, что на глаза навернулись слезы.
– Три недели в «Свенска моргонпостен» меня уже сокрушили, – сказала она и засмеялась.
– Ну-ну. А, по-моему, сломить Эрику Бергер не так-то легко.
– Твоя квартира под надзором, а я слишком устала, чтобы ехать домой в Сальтшёбаден. Я засну за рулем и разобьюсь. Я только что приняла решение: дойду до гостиницы «Скандик Краун» и сниму номер. Пойдем со мной.
Он кивнул.
– Теперь она называется «Хилтон».
– Мне уже все равно.
Они отправились в гостиницу и по дороге не проронили ни слова. Микаэль обнимал Эрику за плечи. Глядя на него, она отметила, что он устал не меньше ее.
Они подошли прямо к портье, сняли двухместный номер и расплатились кредитной карточкой Эрики. Затем поднялись в номер, разделись, приняли душ и забрались в постель. У Эрики так болели мышцы, будто она пробежала марафонскую дистанцию. Они немного пообнимались и угасли, словно задутые свечки.
Никто из них даже не догадался, что за ними следят, и они не обратили никакого внимания на мужчину, наблюдавшего за ними в холле гостиницы.
Глава 15
Четверг, 19 мая – воскресенье, 22 мая
Бо́льшую часть ночи со среды на четверг Лисбет Саландер читала статьи Микаэля и те главы его книги, которые были уже почти готовы. Поскольку прокурор Экстрём назначил суд на июль, Блумквист решил, что тираж книги должен быть напечатан не позднее двадцатого июня. Это означало, что у Калле Чертова Блумквиста оставался примерно месяц, чтобы завершить книгу и заполнить в тексте все пустоты.
Лисбет не понимала, как он сможет все успеть, но ведь это была его проблема, а не ее. А ее проблема заключалась в том, чтобы решить, как относиться к вопросам, которые он задал.
Она взяла свой «Палм Тангстен Т3», набрала пароль и заглянула на «Stolliga_Bordet» – проверить, не прислал ли он чего-нибудь нового за прошедшие сутки. Убедившись, что нет, Лисбет открыла документ, который Микаэль озаглавил «Главные вопросы». Текст она знала уже почти наизусть, но на всякий случай прочла еще раз.
Он изложил там стратегию, которую ей уже объясняла Анника Джаннини. Когда адвокат разговаривала с нею, Лисбет слушала довольно рассеянно и отстраненно, словно это касалось кого-то другого. Но Микаэль Блумквист, в отличие от Анники Джаннини, знал ее тайны и потому имел возможность излагать аргументы в пользу своей позиции более убедительно. Лисбет перешла к четвертому пункту.
Теперь твоя дальнейшая судьба целиком и полностью зависит от тебя. Сколько бы ради тебя ни старалась Анника или как бы мы с Арманским, Пальмгреном и остальными не поддерживали тебя, это не сыграет особой роли. Я не собираюсь тебя к чему-то подстрекать. Тебе самой следует решить, как тебе поступить. Либо ты склонишь суд на свою сторону, либо позволишь им себя засудить. Но, чтобы выиграть, тебе придется приложить определенные усилия.
Она выключила компьютер и взглянула на потолок. Микаэль просил у нее разрешения предать огласке ее историю – без купюр и без прикрас. В принципе он хотел изъять из книги главу о том, что Бьюрман ее насиловал. Он даже уже написал эту часть книги, но решил ее изъять и замаскировать ее отсутствие тем, что Бьюрман вступил в сговор с Залаченко, но потом они не нашли друг с другом общего языка, и Нидерману пришлось его убить. А в мотивы Бьюрмана он даже и не пытался вникнуть.
Калле Чертов Блумквист усложнял ей жизнь.
Лисбет надолго задумалась.
В два часа ночи она взяла компьютер и открыла текстовый редактор. Потом кликнула на новый документ, достала стилус и начала по буквам набирать текст.
Меня зовут Лисбет Саландер. Я родилась 30 апреля 1978 года. Моя мать – Агнета София Саландер. Когда я родилась, ей было 17 лет. Мой отец – психопат, убийца и женоненавистник по имени Александр Залаченко. Раньше он работал нелегальным агентом советской военной разведки ГРУ в Западной Европе.
Поскольку Лисбет приходилось тыкать в каждую букву по отдельности, она потратила массу времени. Ей приходилось формулировать в голове каждую фразу, и она уже не вносила в набранный текст ни единой правки. Лисбет просидела до четырех часов утра, а потом выключила компьютер и поставила его на зарядку в нишу за прикроватной тумбочкой. К этому времени она уже успела написать текст, соответствующий двум страницам формата А4 с одним интервалом.