– Но на кого же тогда ложится ответственность? – спросил премьер-министр.
Все, кроме Моники Фигуэролы, покачали головами.
– Предполагаю, что вся эта история неизбежно станет достоянием СМИ, – сказал премьер-министр.
– Микаэль Блумквист и «Миллениум» выступят с публикациями. Иными словами, мы можем оказаться в безальтернативной ситуации.
Эдклинт намеренно употребил слово «мы». Премьер-министр кивнул в знак согласия – он понимал всю серьезность ситуации.
– Что ж, прежде всего позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы немедленно обратились ко мне по этому поводу. Обычно я не принимаю посетителей по первому требованию, но министр юстиции сказал, что вы – человек разумный и что наверняка произошло нечто экстраординарное, если вы просите о встрече, минуя обычную процедуру.
Эдклинт немного перевел дух. Что бы ни случилось, гнев премьер-министра обрушится не на него.
– Теперь нам надо просто решить, что с этим делать. У вас есть какие-нибудь предложения?
– Возможно, – уклончиво ответил Эдклинт.
Он замолчал так надолго, что Моника Фигуэрола кашлянула.
– Можно мне сказать?
– Пожалуйста, – ответил премьер-министр.
– Если правительству об этой операции неизвестно, значит, она незаконна. В таком случае ответственный за нее, то есть тот или те государственные служащие, которые превысили свои полномочия, являются преступниками. Если все заявления Микаэля Блумквиста получат подтверждение, значит, какая-то группа сотрудников ГПУ/Без занимается уголовной деятельностью. Тогда проблема распадается на две части.
– Что вы имеете в виду?
– Во‑первых, надо ответить на вопрос, как такое стало возможным. Кто за это ответствен? Как внутри уважаемой полицейской организации мог возникнуть подобный заговор? Хочу напомнить, что я сама работаю в ГПУ/Без и горжусь этим. Как это могло так долго продолжаться? Каким образом их деятельность удавалось скрывать и финансировать?
Премьер-министр кивнул.
– На эту тему еще наверняка будут написаны книги, – продолжала Моника Фигуэрола. – Но ясно одно: ведь наверняка осуществлялось финансирование, и речь шла о нескольких миллионах крон ежегодно, по меньшей мере. Я просмотрела бюджет Службы государственной безопасности и не нашла там никакой статьи, которую можно приписать «Клубу Залаченко». Но, как вам известно, существуют какие-то анонимные фонды, информацией о которых владеют начальник канцелярии и финансовый директор, но мне она недоступна.
Премьер-министр мрачно кивнул.
Почему с СЭПО вечно возникают такие ситуации?
– Во‑вторых, требуется выяснить, кто в этом замешан. Или, точнее, каких людей следует арестовать.
Премьер-министр напрягся.
– На мой взгляд, ответы на эти вопросы зависят от того, какое решение вы примете в ближайшие минуты.
Торстен Эдклинт задержал дыхание. Если бы он мог сейчас стукнуть Монику Фигуэролу ногой по щиколотке, он бы это сделал. Она внезапно обесценила все риторические приемы и заявила, что премьер-министр несет личную ответственность. Эдклинт и сам собирался подвести его к этому выводу, только намного более деликатным дипломатичным путем.
– Какое же решение, вы считаете, я должен принять? – поинтересовался премьер-министр.
– На мой взгляд, у нас общие интересы. Я проработала в Отделе защиты конституции три года и считаю, что это дело имеет ключевое значение для шведской демократии. Служба государственной безопасности в последние годы действовала в рамках конституции. Я, естественно, не хочу, чтобы скандал отразился на ГПУ/Без. Для нас важно подчеркнуть, что речь идет о преступной деятельности отдельных персон.
– Деятельность такого рода, разумеется, не санкционирована правительством, – сказал министр юстиции.
Моника Фигуэрола кивнула и на несколько секунд задумалась, а потом добавила:
– С вашей стороны, я думаю, важно, чтобы скандал не отразился на правительстве. А он обязательно разразится, если правительство попытается замять эту историю.
– Правительство не может скрывать информацию о той или иной преступной деятельности, – ответил министр юстиции.
– Что ж… Мы можем гипотетически предположить, что правительство решится это сделать. В таком случае разразится скандал вселенского масштаба.
– Продолжайте, – предложил премьер-министр.
– В настоящее время ситуация усугубляется тем, что нам, в Отделе защиты конституции, для расследования этой истории приходится практически заниматься сомнительной в правовом отношении деятельностью. Мы хотим, чтобы все было законно, с юридической и с конституционной точки зрения.
– Мы все этого хотим, – заявил премьер-министр.
– В таком случае я предлагаю, чтобы вы как премьер-министр отдали распоряжение Отделу защиты конституции немедленно распутать этот узел. Дайте нам письменное поручение и наделите нас необходимыми полномочиями.
– Я не уверен, что ваше предложение законно, – усомнился министр юстиции.
– В том-то и дело, что оно законно. Правительство наделено властью принимать меры в том случае, если возникает угроза изменения конституции нелегитимным путем. Если группа военных или полицейских начинает проводить самостоятельную внешнюю политику, то это значит, что в стране де-факто произошел государственный переворот.
– Внешнюю политику? – спросил министр юстиции.
Премьер-министр кивнул.
– Залаченко перебежал к нам из иностранной державы, – напомнила Моника Фигуэрола. – Информация, которой он делился, по сведениям Микаэля Блумквиста, передавалась зарубежным разведкам. Если это делалось без ведома правительства, значит, имел место государственный переворот.
– Ваша позиция мне ясна.
Премьер-министр кивнул.
– Теперь позвольте мне изложить свою.
Поднявшись, он прошелся вокруг стола и остановился перед Эдклинтом.
– У вас талантливая сотрудница. И к тому же она высказывается откровенно и без купюр.
У Эдклинта пересохло в горле. Он кивнул. Премьер-министр обратился к министру юстиции:
– Позвоните госсекретарю и директору правового департамента. К завтрашнему утру мне нужен документ, предоставляющий Отделу защиты конституции экстраординарные полномочия для действий по данному делу. Отделу поручается определить степень соответствия реальности обсужденных нами проблем, собрать документацию о масштабах дела, а также выяснить, какие люди за него ответственны и в нем замешаны.
Эдклинт еще раз кивнул.
– Документ не должен содержать поручения проводить предварительное следствие. Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что назначать руководителя предварительного следствия в такой ситуации имеет право только генеральный прокурор. Однако я могу дать вам поручение провести собственное расследование с целью выяснения всех обстоятельств дела. Следовательно, вы готовите отчет правительственной комиссии. Это понятно?
– Да. Но я хотел бы подчеркнуть, что являюсь в прошлом прокурором.
– Вот как. Мы попросим директора правового департамента разобраться и точно определить, как это должно выглядеть в формальном отношении. В любом случае вы несете персональную ответственность за данное расследование. Необходимых сотрудников подберете себе сами. Если вы обнаружите доказательства преступной деятельности, вам следует передать эту информацию генеральному прокурору, который уже будет принимать решение о возбуждении судебного преследования.
– Мне надо проверить, как именно полагается действовать, но думаю, вы должны проинформировать спикера и конституционную комиссию Риксдага… Сведения очень скоро станут достоянием гласности, – сказал министр юстиции.
– Иными словами, нам надо работать оперативно, – ответил премьер-министр.
– Но… – запнулась Моника Фигуэрола.
– Но что? – спросил премьер-министр.
– Остаются две проблемы. Во‑первых, публикация «Миллениума» может совпасть с началом нашего расследования, а во‑вторых, через несколько недель начнется процесс над Лисбет Саландер.
– Мы можем узнать, когда «Миллениум» собирается давать публикацию?
– Можно попробовать узнать, – предложил Эдклинт. – Последнее, чего бы нам хотелось, это вмешиваться в деятельность СМИ.
– Что касается этой девушки, Саландер… – начал министр юстиции.
Он призадумался.
– Ужасно, если она действительно подверглась таким противозаконным действиям, как утверждает «Миллениум»… Неужели такое возможно?
– Боюсь, что да, – ответил Эдклинт.
– В таком случае мы должны проследить за тем, чтобы ее восстановили в правах, и, главное, чтобы она не стала жертвой новых правонарушений, – заметил премьер-министр.
– А каким образом? – поинтересовался министр юстиции. – Правительство ни при каких обстоятельствах не может диктовать свои условия, когда речь идет о возбуждении судебного преследования. Это было бы нарушением закона.
– Может, нам поговорить с прокурором…
– Нет, – возразил Эдклинт. – Будучи премьер-министром, вы не имеете права каким-либо образом оказывать влияние на судебный процесс.
– Иными словами, Саландер придется предстать перед судом, – сделал вывод министр юстиции. – Только если она проиграет процесс и подаст апелляцию в правительство, правительство сможет подключиться и помиловать ее или дать распоряжение генеральному прокурору проверить, имеются ли основания для нового процесса.
Потом он добавил:
– Но это лишь в случае, если ее приговорят к тюремному заключению. Если же ее решат поместить в закрытое психиатрическое учреждение, правительство ничего не сможет сделать. Это медицинский вопрос, а премьер-министр не обладает компетенцией решать, здорова она или больна.
В десять вечера в пятницу Лисбет Саландер услышала, как в дверь палаты вставляют ключ. Она немедленно выключила карманный компьютер и спрятала его под подушку. Подняв взгляд, она увидела, как Андерс Юнассон закрывает за собой дверь.
– Добрый вечер, фрёкен Саландер, – поздоровался он. – Как мы себя чувствуем сегодня вечером?
– У меня раскалывается голова и высокая температура, – ответила Лисбет.