етственно. Четвертая папка представляла собой копию электронных сообщений прокурора Экстрёма вплоть до 14.00 вчерашнего дня.
– Спасибо тебе, Чума, – восхитился Блумквист.
Целых три часа он читал материалы предварительного следствия и стратегии Экстрёма в преддверии суда над Лисбет Саландер. Много внимания, как и следовало предполагать, уделялось ее ментальному состоянию. Экстрём требовал проведения исчерпывающей судебно-психиатрической экспертизы и рассылал массу сообщений, призывавших незамедлительно перевести ее в следственный изолятор «Крунуберг».
Прокурор занимался поисками Нидермана, но они, как убедился Микаэль, пока, похоже, никаких результатов не дали. Расследование возглавлял Бублански. Ему удалось найти кое-какие вещественные доказательства против Нидермана по делу об убийстве Дага Свенссона и Миа Бергман, а также в деле об убийстве адвоката Бьюрмана. Микаэль сам способствовал сбору изрядной части этих доказательств во время трех долгих допросов в апреле, и если Нидермана когда-нибудь арестуют, то ему придется выступать в качестве свидетеля. Наконец-то ДНК из нескольких капель пота и двух волосков из квартиры Бьюрмана объединили с ДНК из комнаты Нидермана в Госсеберге. Та же ДНК обнаружилась и на останках финансового эксперта «Свавельшё МК» Виктора Йоранссона.
Но у Экстрёма имелось очень мало информации о Залаченко.
Микаэль закурил сигарету, подошел к окну и посмотрел на остров Юргорден[59].
Экстрём сейчас вел два предварительных следствия, на которые разделили изначально единое дело. При этом все, что касалось Лисбет Саландер, находилось в компетенции инспектора Ханса Фасте, Бублански же занимался исключительно Нидерманом.
Конечно, было бы логично, если бы Экстрём, как только в предварительном следствии возникло имя Залаченко, связался с генеральным директором Службы государственной безопасности и узнал бы, кто такой Залаченко на самом деле. Но ни в электронной почте, ни в регистрационном журнале или заметках никаких следов подобных контактов Экстрёма Микаэль не обнаружил. И все-таки какой-то информацией о Залаченко он владел. В заметках Блумквист наткнулся на некоторые загадочные формулировки.
Отчет о Саландер – фальшивка. Оригинал Бьёрка не соответствует версии Блумквиста. Гриф секретности.
Далее следовали записи, из которых можно было сделать вывод, что Лисбет Саландер – парараноидальная шизофреничка, так что в 1991 году ее действительно следовало запереть в психушку.
Связь между двумя расследованиями Микаэль обнаружил в разделе «Спам» насчет Лисбет Саландер. Всю дополнительную информацию прокурор оценил как не относящуюся к делу. То есть он не намеревался использовать ее в судебном процессе или включать в доказательства против Саландер. Сюда входило все или почти все, что относилось к прошлому Залаченко.
Словом, все расследование проводилось крайне небрежно.
Интересно, подумал Микаэль, что можно считать случайностью, а что было кем-то спланировано? И где проходит граница? И знает ли Экстрём о существовании некоей границы?
Или, может быть, кто-то сознательно снабжает Экстрёма вроде бы достоверной, но вводящей в заблуждение информацией?
Микаэль зашел на Hotmail и следующие десять минут проверял десяток своих анонимных почтовых ящиков. Он каждый день непременно проверял адрес, который дал инспектору уголовной полиции Соне Мудиг, правда, не слишком надеясь, что она даст о себе знать. Поэтому удивился, когда, открыв этот почтовый ящик, нашел там сообщение от «ressallskap9april@hotmail.com». Сообщение состояло из одной строчки:
Кафе «Мадлен», второй этаж, суббота 11.00.
Микаэль кивнул и задумался.
Чума хотел пообщаться с Лисбет Саландер в ICQ около полуночи. Он прервал на полуслове ее работу над описанием жизни под опекой Хольгера Пальмгрена. Она раздраженно посмотрела на дисплей.
«Что тебе надо?»
«Привет, Оса, приятно тебя слышать».
«Да, да. Что?»
«Телеборьян».
Лисбет села в кровати и напряженно уставилась на экран компьютера.
«Рассказывай».
«Троица все устроил в рекордные сроки».
«Как?»
«Мозгоправ не сидит на месте. Он все время курсирует между Уппсалой и Стокгольмом, и нам никак не удается организовать hostile takeover[60]».
«Знаю. Но как?»
«Он два раза в неделю играет в теннис. Примерно по два часа. Оставил компьютер в машине на подземной стоянке».
«Ага».
«Троица без проблем отключил в машине сигнализацию и достал компьютер. Ему потребовалось тридцать минут, чтобы скопировать все через Firewire и инсталлировать “Асфиксию”».
«Где?»
Чума назвал http-адрес сервера, где он сохранил жесткий диск доктора Петера Телеборьяна.
Лисбет Саландер откючилась от Чумы, зашла в Интернет, нашла указанный сервер и последующие три часа просматривала папку за папкой в компьютере Телеборьяна.
Она обнаружила переписку между психиатром и человеком, который имел адрес на Hotmail и посылал зашифрованные сообщения. Поскольку она имела доступ к ключу шифрующей программы Телеборьяна, прочесть корреспонденцию ей не составило труда. Звали человека Юнас, фамилия отсутствовала. В своей переписке Юнас с Телеборьяном проявляли патологический интерес к состоянию здоровья Лисбет Саландер.
Что ж, мы сможем доказать факт заговора.
Однако больше всего Лисбет Саландер заинтересовали сорок семь папок, содержащих 8756 снимков с жестким детским порно. Снимок за снимком, она открывала изображения детей лет пятнадцати или младше, в основном девочек. На ряде фотографий оказались совсем маленькие дети. Некоторые из снимков были садистского характера.
Лисбет обнаружила ссылки по меньшей мере на дюжину адресатов в разных странах, которые обменивались друг с другом материалами детского порно.
Она прикусила нижнюю губу. Лицо ее при этом оставалось безучастным.
Лисбет вспоминала те ночи, когда она, двенадцатилетняя, лежала привязанной ремнями в «лишенной раздражителей» палате детской психиатрической клиники Святого Стефана. Телеборьян всегда появлялся из полумрака и рассматривал ее при свете ночника.
Она знала. Он ее так и не тронул, но она всегда знала.
Лисбет проклинала себя – ей следовало заняться Телеборьяном еще несколько лет назад, но она вытесняла его из головы и игнорировала его существование.
Тем самым она позволила ему продолжать совершать злодеяния.
Через некоторое время Лисбет вызвала в ICQ Микаэля Блумквиста.
Микаэль провел ночь в квартире Лисбет Саландер на Фискаргатан. Он выключил компьютер только в половине седьмого утра, и когда засыпал, ему все мерещились снимки грубой детской порнографии. Проснулся Блумквист в четверть одиннадцатого, выскочил из постели Лисбет, принял душ и заказал такси, которое подобрало его перед театром «Сёдра театерн». Без пяти одиннадцать он остановил машину на Биргер Ярлсгатан и пешком дошел до кафе «Мадлен».
Соня Мудиг сидела за столом, перед ней стояла чашка черного кофе.
– Привет! – поздоровался Микаэль.
– Я очень рискую, – сказала она, не ответив на приветствие. – Если кто-нибудь узнает, что я с вами встречалась, меня выгонят с работы и могут даже осудить.
– Я не собираюсь ни с кем делиться.
Соня нервничала.
– Один из моих коллег только что побывал у экс-премьер-министра Турбьёрна Фельдина. Он ездил к нему по собственной инициативе, и тоже может лишиться работы.
– Понятно.
– Я требую гарантий анонимности для нас обоих.
– Я даже не знаю, о каком коллеге вы говорите.
– Я расскажу, но вы должны пообещать, что он останется анонимным источником.
– Обещаю.
Она покосилась на часы.
– Вы торопитесь?
– Да. Я через десять минут встречаюсь с мужем и детьми в пассаже Стурегаллериан. Мой муж думает, что я на работе.
– А Бублански об этом ничего не знает?
– Нет, не знает.
– О’кей. Вы с коллегой являетесь источниками, и вам обоим гарантируется полная анонимность, до могилы.
– Мой коллега – это Йеркер Хольмберг, с которым вы встречались в Гётеборге. Его отец – член Партии центра, и Йеркер знает Фельдина с детства. Он поехал к нему с частным визитом, чтобы разузнать о Залаченко.
– Ясно.
У Микаэля вдруг заколотилось сердце.
– Фельдин производит впечатление порядочного человека. Хольмберг рассказал ему о Залаченко и спросил, что ему известно о перебежчике. Фельдин ничего не ответил. Потом Хольмберг поделился с ним нашими подозрениями: люди, прикрывавшие Залаченко, заперли Лисбет Саландер в психушку. Фельдин очень нервничал.
– Ясно.
– Фельдин рассказал, что сразу после того, как его назначили премьер-министром, его посетил руководитель СЭПО и еще один коллега. Они рассказали ему душераздирающую шпионскую историю о русском агенте, перебежавшем в Швецию, и объяснили, что это самая охраняемая военная тайна Швеции, что это беспрецедентный эпизод в истории шведской обороны.
– О’кей.
– Фельдин признался, что не знал, как ему следовало поступить. Премьер-министром он стал только что, и у его правительства еще не было опыта. Ведь страной более сорока лет правили социалисты. Ему объяснили, что принимать решение он должен лично и что если он начнет консультироваться с членами правительства, то СЭПО снимает с себя всякую ответственность. Фельдину все это показалось неприемлемым, но он не знал, что ему делать.
– О’кей.
– Под конец он решил, что вынужден поступить так, как предлагают господа из СЭПО. Он подписал директиву, согласно которой Залаченко полностью поступал в их распоряжение. Он обязался никогда ни с кем не обсуждать этот эпизод, а сам так и не узнал имени перебежчика.