– Какая?
– Два письма были адресованы в министерства – министру юстиции и министру по вопросам демократии.
– Я уже в курсе.
– Да, но письмо к министру по вопросам демократии было зарегистрировано в министерстве только на следующий день. Его доставили с вечерней почтой.
Эдклинт уставился на Монику. Впервые он испугался, что все его подозрения окажутся небеспочвенными. А она упрямо продолжала:
– Иными словами, из ГПУ/Без прислали копию письма с угрозами еще до того, как оно дошло до адресата.
– О, господи, – произнес Эдклинт.
– Факс посылал сотрудник отдела личной охраны.
– Кто?
– Не думаю, чтобы он имел к этому отношение. Ему положили письма на стол и вскоре после убийства велели связаться с полицией Гётеборга.
– Но от кого поступило распоряжение?
– От секретаря начальника канцелярии.
– Господи, Моника… Ты понимаешь, что это означает?
– Да.
– Это означает, что сотрудники ГПУ/Без замешаны в убийстве Залаченко.
– Нет. Это означает, что некие люди внутри ГПУ/Без знали о том, что будет совершено убийство. Вопрос только в том, какие именно?
– Начальник канцелярии…
– Да. Но я начинаю подозревать, что этот «Клуб Залаченко» находится за пределами нашего здания.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Мортенссон. Его перевели из отдела личной охраны, и он теперь работает самостоятельно. На прошлой неделе мы наблюдали за ним целыми днями. Насколько нам известно, он не связывался ни с кем из нашего здания. Ему звонят по мобильному телефону, который нам не удается прослушать. Мы не знаем номера, но это точно не его собственный телефон. Мортенссон встречался с тем блондином, личность которого установить нам пока не удалось.
Эдклинт нахмурился. В тот же миг в дверь постучал Андерс Берглунд – сотрудник, приглашенный в новое оперативное подразделение и раньше работавший в финансовой полиции.
– Мне кажется, я обнаружил Эверта Гульберга, – сообщил Берглунд.
– Заходи, – сказал Эдклинт.
Берглунд положил на стол обтрепанную по краям черно-белую фотографию. Эдклинт с Фигуэролой стали ее разглядывать. На ней был изображен мужчина, которого они оба сразу узнали. Это был легендарный полковник-шпион Стиг Веннерстрём, и его вводили в дверь два крепких, одетых в штатское полицейских.
– Эта фотография из издательства «Олен & Окерлунд», она была опубликована в журнале «Се» весной шестьдесят четвертого года. Ее сделали в связи с судебным процессом, на котором Веннерстрёма приговорили к пожизненному заключению.
– Вот оно что…
– На заднем плане видны три человека. Справа – комиссар Отто Даниэльссон, арестовывавший Веннерстрёма.
– Да…
– Посмотрите на человека, который стоит чуть слева за Даниэльссоном.
Эдклинт и Фигуэрола увидели высокого мужчину с тонкими усиками и в шляпе, чем-то похожего на писателя Дэшилла Хэммета[66].
– Сравните его лицо с паспортной фотографией Гульберга. Ее сделали, когда ему было шестьдесят шесть лет.
Эдклинт нахмурил брови.
– Я бы, пожалуй, не поручился, что это тот же человек.
– А я могу поручиться, – сказал Берглунд. – Переверните снимок.
На обратной стороне фотографии имелся штамп. Судя по всему, фотография принадлежала издательству «Олен & Окерлунд», а фотографа звали Юлиус Эстхольм. Карандашом был написан текст: «Стиг Веннерстрём с двумя полицейскими по бокам входит в здание Стокгольмского суда. На заднем плане: О. Даниэльссон, Э. Гульберг и X. В. Франке».
– Эверт Гульберг, – сказала Моника Фигуэрола. – Он все-таки работал в ГПУ/Без.
– Нет, – возразил Берглунд. – По техническим причинам работать в ГПУ/Без он тогда не мог. По крайней мере, когда делался снимок.
– Но почему?
– ГПУ/Без создали на четыре месяца позже. На этом снимке он по-прежнему работает в Государственной тайной полиции.
– А кто такой этот X. В. Франке? – поинтересовалась Моника Фигуэрола.
– Ханс Вильгельм Франке, – ответил Эдклинт. – Он умер в начале девяностых, а в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов являлся заместителем начальника Государственной тайной полиции. Был своего рода легендарной личностью, как и Отто Даниэльссон. Я встречался с ним пару раз.
– Во как, – сказала Моника Фигуэрола.
– Он оставил ГПУ/Без в конце шестидесятых. Франке не смог найти общий язык с Винге, и его чуть ли не уволили, когда ему было примерно пятьдесят – пятьдесят пять лет. Он открыл собственную фирму.
– Собственную фирму?
– Да, стал консультантом по вопросам безопасности для частных предприятий. У него был офис на площади Стуреплан, но он время от времени еще и читал лекции на занятиях по повышению квалификации в ГПУ/Без. Там-то я с ним и встречался.
– Понятно. А что же не поделили Винге и Франке?
– Они не сработались. Во Франке было что-то от ковбоя, ему повсюду мерещились агенты КГБ, а Винге был типичным бюрократом, представителем старой школы. Правда, последнего вскоре уволили – по иронии судьбы, за то, что он решил, будто Пальме работает на КГБ.
– Ну и ну, – произнесла Моника, разглядывая фотографию, на которой Гульберг и Франке стояли рядом.
– Думаю, нам пора снова побеседовать с министром юстиции, – сказал Эдклинт.
– Сегодня вышел номер «Миллениума», – сказала Фигуэрола.
Эдклинт метнул в нее пристальный взгляд.
– Там нет ни слова о Залаченко, – сообщила она.
– Значит, у нас, скорее всего, есть еще месяц до следующего номера. Это, пожалуй, обнадеживающая но-вость. Нам нужно взяться за Блумквиста. А то он как ручная граната с выдернутой чекой в самом центре навозной кучи…
Глава 17
Среда, 1 июня
Микаэль Блумквист никак не ожидал встретить кого-либо на последнем марше лестницы, ведущей к его мансарде на Бельмансгатан, 1.
Было семь часов вечера. Когда он увидел блондинку с короткими вьющимися волосами, сидевшую на верхней ступеньке, то резко остановился. По паспортной фотографии, которую раздобыла Лотта Карим, Микаэль сразу опознал в блондинке Монику Фигуэрола из ГПУ/Без.
– Привет, Блумквист! – приветливо поздоровалась она и захлопнула книгу, которую только что читала.
Покосившись на обложку, Микаэль заметил, что книга на английском языке и посвящена восприятию Бога в эпоху античности. Он поднял глаза и взглянул на нежданную посетительницу. Та встала. Она была в летнем платье с короткими рукавами, а на перилах висела кирпичного цвета кожаная куртка.
– Нам надо с вами поговорить, – сказала Моника.
Блумквист пригляделся. Высокая, выше его – правда, впечатление усиливалось еще и потому, что он стоял на две ступеньки ниже. Окинув взглядом сначала ее руки, потом ноги, Микаэль отметил, что мышцы у нее развиты значительно лучше, чем у него.
– Вы пару часов в неделю проводите в спортзале, – сказал он.
Она улыбнулась и достала удостоверение.
– Меня зовут…
– Вас зовут Моника Фигуэрола, вы шестьдесят девятого года рождения и проживаете на Понтоньергатан на Кунгсхольмене. Родились в Бурленге, работали в полиции в Уппсале. И уже три года служите в ГПУ/Без, в Отделе защиты конституции. Вы увлекаетесь спортом, когда-то входили в элиту спортивного мира и чуть не попали в шведскую олимпийскую сборную. Почему я вас заинтересовал, позвольте спросить?
Моника удивилась столь глубоким познаниям о собственной персоне, но кивнула и быстро опомнилась.
– Как хорошо, – сказала она весело. – Значит, вам известно, кто я и что вам не следует меня бояться.
– Не следует?
– Есть люди, которым необходимо побеседовать с вами в спокойной обстановке. Поскольку ваша квартира и мобильный телефон, похоже, прослушиваются, а по некоторым причинам нашу с вами встречу не следует афишировать, меня послали, чтобы пригласить вас на встречу.
– С какой стати я должен куда-то ехать с человеком, работающим в СЭПО?
Фигуэрола немного подумала.
– Ну… Предположим, что вы любезно откликнетесь на личное приглашение. Или, если вас это больше устраивает, я могу надеть на вас наручники и забрать с собой.
Она мило улыбнулась. Микаэль улыбнулся в ответ.
– Послушайте, Блумквист… Я понимаю, что у вас нет особых оснований доверять кому-либо из ГПУ/Без. Но поверьте, не все, кто там работает, являются вашими врагами, а у моего начальства есть весьма веские причины встретиться с вами и побеседовать.
Он выжидал.
– Так как вам больше хочется? В наручниках или добровольно?
– В этом году полиция уже однажды надевала на меня наручники. Так что квота уже исчерпана. Так куда же мы поедем?
Свой новенький «Сааб 9–5» Моника припарковала за углом, в переулке Прюссгренд. Когда они сели в машину, она извлекла мобильный телефон, нажала на клавишу быстрого набора и сказала:
– Мы будем на месте через пятнадцать минут.
Фигуэрола велела Микаэлю пристегнуть ремень безопасности и поехала через Шлюз в сторону района Эстермальм. Они остановились на улице, пересекавшей Артиллеригатан. Моника повернулась к Микаэлю и секунду сидела неподвижно, глядя на него.
– Блумквист… Не волнуйтесь. Вы ничем не рискуете.
Микаэль ничего не ответил. Он пока вообще не понимал, о чем идет речь. Моника набрала код подъезда, после чего они поднялись на лифте на четвертый этаж, к квартире, на которой висела табличка: Мартинссон.
– Мы просто одолжили эту квартиру для сегодняшней встречи, – объяснила она, открывая дверь. – Направо, в гостиную.
Первым Микаэль увидел Торстена Эдклинта. Что его нисколько не удивило, поскольку Служба безопасности имеет самое непосредственное отношение ко всему происходящему. А Эдклинт – начальник Моники Фигуэрола. Уже тот факт, что начальник Отдела защиты конституции распорядился доставить его сюда, свидетельствовал о том, что кто-то явно забеспокоился.
Потом Блумквист увидел возле окна еще одного человека. И когда тот повернулся, Микаэль удивился.
Это был министр юстиции.