Затем до него донесся какой-то звук справа, и журналист увидел, что из кресла поднимается человек с очень знакомым лицом. Хотя, конечно, он никак не рассчитывал на то, что Моника Фигуэрола привезет его на конспиративную вечернюю встречу с премьер-министром.
– Добрый вечер, господин Блумквист, – поздоровался премьер-министр. – Простите, что мы пригласили вас на встречу, не предупредив о ней заранее. Но мы обсудили ситуацию и сошлись на том, что нам необходимо с вами побеседовать. Могу ли я предложить вам кофе или что-нибудь из напитков?
Микаэль огляделся. Он увидел обеденный стол из темного дерева, загроможденный стаканами, чашками из-под кофе и остатками бутербродов. Они, наверное, сидят тут уже несколько часов.
– Минеральную воду, – попросил он.
Фигуэрола налила ему воды. Они расселись на диванах и креслах, а Моника осталась где-то на заднем плане.
– Он опознал меня; знал, как меня зовут, где я живу, где работаю и даже что увлекаюсь спортом, – сказала она.
Премьер-министр поспешно взглянул на Торстена Эдклинта, а потом посмотрел на Микаэля. Тот вдруг понял, что у него в этом раунде на руках козырная карта. Премьер-министр от него явно чего-то хочет, но, скорее всего, представления не имеет о том, что Блумквисту известно, а что нет.
– Я просто пытаюсь держать в поле зрения всех действующих лиц этой истории, – непринужденно сказал Микаэль.
Надо же, черт побери, приходится блефовать не с кем-нибудь, а с самим премьер-министром.
– А откуда вы узнали имя Моники Фигуэролы? – поинтересовался Эдклинт.
Микаэль взглянул на начальника Отдела защиты конституции. Он не имел ни малейшего представления, что побудило премьер-министра пригласить его на тайную встречу, на арендованной квартире в Эстермальме. Но его это не могло не вдохновить. Вариантов развития событий можно было бы насчитать не так уж и много. Однако весь этот механизм привел в движение Драган Арманский; он передал информацию какому-то доверенному лицу, а им, вероятно, оказался Эдклинт или кто-то из его ближайшего окружения.
Микаэль рискнул.
– С вами беседовал один наш общий знакомый, – сказал он Эдклинту. – Вы поручили Монике Фигуэроле выяснить, что к чему. А она обнаружила, что некоторые активисты СЭПО организовали незаконное прослушивание, залезали ко мне в квартиру и так далее. Так что вы убедились в том, что «Клуб Залаченко» существует. Вы разволновались так, что решили дать делу ход. Но какое-то время еще сидели у себя в кабинете, не зная, к кому вам следует обращаться. Потом обратились к министру юстиции, а тот – к премьер-министру. И вот мы здесь. Чем я могу помочь?
Судя по всему, Микаэль имел в СЭПО надежный источник и следил за каждым шагом Эдклинта. Когда у последнего расширились зрачки, журналист понял, что блеф сработал. И продолжил:
– «Клуб Залаченко» шпионит за мной, я шпионю за ними, и вы – тоже. Но теперь уже премьер-министру стало не до шуток – он рассержен и обеспокоен. Он понимает, что все может обернуться грандиозным скандалом, и в результате правительство будет вынуждено подать в отставку.
Моника вдруг улыбнулась и подняла стакан с минеральной водой. Она поняла, что Блумквист блефует, и догадалась, как ему удалось выяснить ее имя и размер обуви. Поэтому он и поражает всех своей осведомленностью.
«Он увидел меня в машине на Бельмансгатан. Он чрезвычайно осторожен. Запомнил номер машины и вычислил меня. А все остальное – интуиция», – подумала она, но промолчала.
Премьер-министр выглядел растерянным.
– Значит, вот что нас ждет? – спросил он. – Скандал, который сметет правительство?
– Правительство – не моя забота, – ответил Микаэль. – Моя задача – разоблачать дерьмо типа «Клуба Залаченко».
Премьер-министр кивнул.
– А моя задача заключается в том, чтобы руководить страной и не нарушать конституцию.
– Следовательно, то чем я занимаюсь, имеет отношение к правительству. Но мне нет никакого дела до правительства.
– Давайте ближе к делу. Почему, как вы думаете, я организовал эту встречу?
– Вам нужно разузнать, что мне известно и что я собираюсь делать.
– Отчасти верно. Но, точнее говоря, мы угодили в конституционный кризис. Позвольте мне все же для начала заявить, что правительство не имеет к этому никакого отношения. Мы оказались не готовы к этой ситуации. Я никогда ни слова не слышал о том, что вы называете «Клубом Залаченко». Министр юстиции – тоже. Торстен Эдклинт, занимающий в ГПУ/Без высокий пост и проработавший в СЭПО много лет, также абсолютно не в курсе.
– Это ко мне не относится.
– Я понимаю. Но нам нужно знать, когда вы намерены опубликовать свою статью и что именно вы собираетесь написать. Я просто задаю вопрос. Я не пытаюсь оказать на вас какое-нибудь давление.
– Неужели?
– Поймите, Блумквист! Самое глупое, что я мог бы сделать в создавшейся ситуации, это попытаться повлиять на содержание вашей статьи. И в то же время я намерен предложить вам сотрудничество.
– Тогда объясните.
– Когда мы убедились в том, что в исключительно деликатной структуре системы государственного управления существовал заговор, я распорядился провести расследование.
Премьер-министр обратился к министру юстиции:
– Не могли бы вы точно объяснить, в чем заключается распоряжение правительства?
– Разумеется. Торстен Эдклинт получил задание выяснить не откладывая в долгий ящик, имеются ли доказательства. Он должен аккумулировать всю информацию и передать ее генеральному прокурору. А уж тот, в свою очередь, решит, следует ли возбуждать дело. Так что инструкция предельно четкая.
Микаэль кивнул.
– Сегодня вечером Эдклинт докладывал, как продвигается расследование. Мы довольно долго дискутировали о конституционных нюансах. Мы, разумеется, заинтересованы в том, чтобы все соответствовало букве закона.
– Естественно, – сказал Микаэль.
И по его тону нетрудно было бы догадаться, что он абсолютно не верит заверениям премьер-министра.
– Расследование находится сейчас на деликатном этапе. Нам пока еще не удалось выяснить, кто именно к этому причастен. На это потребуется время. Поэтому мы и послали Монику Фигуэрола пригласить вас на наше совещание.
– Она с этим прекрасно справилась. Особого выбора у меня не оставалось.
Премьер-министр нахмурился и покосился на Монику.
– Это я просто так сказал, – добавил Микаэль. – Она действовала просто образцово. Чем я могу быть вам полезен?
– Мы хотим знать, когда вы собираетесь опубликовать статью. Расследование, конечно, не афишируется, и, если выступите прежде, чем Эдклинт его завершит, вы можете испортить все дело.
– А когда вам хочется, чтобы я опубликовал материал? После следующих выборов?
– Это решать вам. Тут я повлиять не могу. Прошу только сказать, когда вы намерены напечатать статью, чтобы мы знали, когда у нас крайний срок окончания расследования.
– Ясно. Вы говорили о сотрудничестве…
Премьер-министр кивнул.
– Понимаете, при нормальных обстоятельствах я никогда не пригласил бы журналиста на подобное совещание.
– При нормальных обстоятельствах вы, вероятно, сделали бы все, чтобы не допустить журналистов на подобное совещание.
– Скорее всего. Но, насколько я понимаю, вас волнует множество факторов. Вы известны как журналист, который беспощадно борется с любыми проявлениями коррупции. Тут у нас с вами никаких противоречий не возникает.
– Никаких?
– Нет. Никаких. Впрочем, есть некоторые противоречия, возможно, юридического характера. Но у нас с вами одна цель. Если этот «Клуб Залаченко» на самом деле существует, то он не только является криминальной группировкой, но и представляет угрозу безопасности государства. Его необходимо ликвидировать, а виновные предстанут перед законом. Думаю, вы со мной согласны?
Микаэль кивнул.
– Насколько я понял, вы знаете об этой истории больше, чем кто-либо другой. Мы предлагаем вам поделиться сведениями. Если бы речь шла о стандартном полицейском расследованим обычного преступления, руководитель предварительного следствия мог бы вызвать вас на допрос. Но здесь, как вы понимаете, положение особое.
Микаэль помолчал, обдумывая ситуацию.
– А что я получу взамен, если соглашусь на сотрудничество?
– Ничего. Я с вами не торгуюсь. Если вы захотите опубликовать материал хоть завтра утром, пожалуйста. Я не хотел бы оказаться замешанным в какую-либо авантюру, сомнительную в конституционном отношении. Я призываю вас к сотрудничеству, поверьте, только ради нашего всеобщего благополучия.
– «Ничего» может означать довольно многое, – заявил Блумквист. – Я бы хотел вам признаться… Я страшно зол. Зол на государство, на правительство, на СЭПО и на тех мерзавцев, которые без всяких резонов упекли двенадцатилетнюю девочку в психиатрическую лечебницу, а затем еще и проследили за тем, чтобы ее объявили недееспособной.
– Судьбу Лисбет Саландер правительство уже взяло под контроль, – сказал премьер-министр и улыбнулся. – Микаэль, лично я глубоко возмущен тем, что с нею случилось. Поверьте мне, виновные не останутся безнаказанными. Но для начала нам нужно узнать, кто конкретно в этом повинен.
– Я понимаю, это ваши проблемы. Для меня же главное, чтобы Лисбет Саландер оправдали и признали дееспособной.
– Тут я не в силах вам помочь. Законы мне не подвластны, и я не могу воздействовать на решение прокурора и суда. Оправдать ее должен суд.
– О’кей, – сказал Микаэль. – Вы хотите сотрудничать. Тогда дайте мне возможность ознакомиться с расследованием Эдклинта, и я скажу вам, когда намерен опубликовать материал.
– Я не могу предоставить вам такую возможность. Если б я пошел на это, то поставил бы себя по отношению к вам в такое же положение, в какое предшественник министра юстиции когда-то поставил себя по отношению к некоему Эббе Карлссону.
– Но я не Эббе Карлссон, – холодно заметил Микаэль.
– Это я уже понял. Однако Торстен Эдклинт, разумеется, имеет право сам решить, какими сведениями в рамках своей компетенции он может с вами поделиться.