Анника удивленно подняла брови.
– Если я об этом не узнаю…
– А если узнаешь? Что ты сделаешь?
Анника надолго задумалась.
– Закрою на это глаза. И что дальше?
– Этот гипотетический компьютер вскоре пришлет тебе гипотетический мейл. Когда ты его прочтешь, я хочу, чтобы ты снова ко мне пришла.
– Лисбет…
– Подожди. Дело обстоит так. Прокурор играет краплеными картами. Я в любом случае оказалась в проигрыше, а цель суда – упечь меня в закрытую психиатрическую лечебницу.
– Я знаю.
– Чтобы выжить, я должна бороться, и мне приходится нарушать правила игры.
В конце концов Джаннини кивнула.
– Когда ты пришла ко мне впервые, ты передала мне привет от Микаэля Блумквиста. Он тогда сказал, что сообщил тебе почти все, кроме нескольких эпизодов. Один из них касался моих способностей, которые он обнаружил во время нашего пребывания в Хедестаде.
– Да.
– Он имел в виду то, что я классно владею компьютером. Настолько хорошо, что могу скопировать и прочесть содержимое компьютера прокурора Экстрёма.
Анника Джаннини побледнела.
– Тебе ни в коем случае нельзя в такое ввязываться. Ты ведь не сможешь воспользоваться этим материалом в суде, – сказала Лисбет.
– Да, едва ли.
– Следовательно, тебе ничего об этом не известно.
– О’кей.
– Зато кто-нибудь другой – например, твой брат – сможет опубликовать фрагменты этого материала. Планируя стратегию, ты должна это учитывать.
– Понятно.
– Анника, исход этого процесса будет зависеть от того, кто кого переиграет.
– Я знаю.
– Как адвокат, ты мне вполне подходишь. Я тебе доверяю и нуждаюсь в твоей помощи.
– Ну и ну…
– Но если ты будешь меня осуждать за то, что я использую неэтичные методы и тормозить меня, мы проиграем.
– Понимаю.
– В таком случае скажи мне об этом сейчас. Тогда мне придется тебя уволить и найти себе другого адвоката.
– Лисбет, я не могу пойти на нарушение закона.
– Тебе не придется ничего нарушать. Но ты должна закрыть глаза на то, что это буду делать я. Ты сможешь?
Лисбет Саландер почти минуту терпеливо ждала, пока Анника Джаннини наконец кивнула.
– Хорошо. Давай я в общих чертах расскажу тебе о содержании своей объяснительной записки.
Они проболтали два часа.
Моника Фигуэрола оказалась права – буреки в боснийском ресторане превзошли все ожидания. Когда она возвращалась из туалета, Блумквист мельком окинул взглядом ее с головы до ног. Она двигалась грациозно, как балерина, но ее тело… Микаэль восхитился. Ему очень хотелось протянуть руку и пощупать мышцы ее ног.
– Как долго вы тренируетесь? – поинтересовался он.
– С подросткового возраста.
– И сколько часов в неделю уделяете тренировкам?
– Два часа в день. Иногда три.
– Зачем? То есть я понимаю, зачем люди занимаются спортом, но…
– Вы считаете, что это слишком много?
– Простите, я и сам не знаю, что имел в виду.
Моника улыбнулась; похоже, его вопросы совсем ее не рассердили.
– Может быть, вас раздражает вид девушки с развитой мускулатурой, вам это кажется неженственным и непривлекательным?
– Вовсе нет. Вам это почему-то идет. Вы очень сексуальны.
Она снова улыбнулась.
– Я сейчас снижаю нагрузки. Десять лет назад я занималась бодибилдингом, и делала это с удовольствием. Но теперь мне надо соблюдать осторожность, чтобы мышцы не превратились в жир и я не раздалась. Поэтому сейчас я занимаюсь силовыми упражнениями раз в неделю, а остальное время посвящаю бегу, бадминтону, плаванию и тому подобному. Это больше отдых, чем серьезные тренировки.
– О’кей.
– Я занимаюсь спортом, потому что это приятно. Любители усиленных тренировок – настоящие фанаты. Тело вырабатывает определенные гормоны, и ты попадаешь от них в зависимость. Стоит перестать ежедневно бегать, как наступает почти что ломка. Зато когда отдаешься спорту полностью, чувствуешь себя просто великолепно. Это почти так же классно, как хороший секс.
Микаэль засмеялся.
– Вам бы стоило начать тренироваться, – сказала Моника. – У вас в талии притаились лишние калории.
– Знаю, – согласился Блумквист. – Меня замучили уколы совести. Иногда я все же беру себя в руки, начинаю бегать и сбрасываю пару килограммов… Но потом погружаюсь в какое-нибудь дело на пару месяцев, и тогда мне не хватает времени на спорт.
– В последние месяцы вы были, вроде бы, довольно заняты.
Он вдруг стал серьезным, потом кивнул.
– За последние две недели я много чего о вас прочла. В поисках Залаченко и Нидермана вы обскакали полицию – на несколько кругов.
– Но с Лисбет Саландер мне не сравниться.
– Как вам удалось отыскать их в Госсеберге?
Микаэль пожал плечами.
– Обычное расследование. Нидермана обнаружил не я, а ответственный секретарь нашей редакции, или теперешний главный редактор, – Малин Эрикссон. Ей удалось выйти на него через реестр акционерных обществ, поскольку он входил в правление фирмы Залаченко «КАБ».
– Понятно.
– А почему вы начали работать в СЭПО? – спросил Блумквист.
– Хотите верьте, хотите нет, но я старомодная сторонница демократии. Я считаю, что полиция необходима и что демократия нуждается в защите. Поэтому я очень горжусь тем, что работаю в Отделе защиты конституции.
– Вот оно что, – произнес Микаэль.
– Вы не любите Службу государственной безопасности?
– Я не люблю организации, которые находятся за пределами парламентского контроля. Они могут позволить себе злоупотребления властью, какие бы благие цели не преследовали. А вас почему интересует античная религия?
Моника подняла брови.
– Вы читали книгу с таким названием, сидя у меня на лестнице.
– Ну конечно. Меня привлекает эта тема.
– Вот как?
– Я интересуюсь очень многим. Работая в полиции, изучала юриспруденцию и государственное устройство. А до того – историю науки и философию.
– Неужели у вас нет слабых сторон?
– Я не читаю художественной литературы, не хожу в кино, а по телевизору смотрю только новости. А вы? Почему вы стали журналистом?
– Потому что существуют такие организации, как СЭПО, которые недоступны парламентскому надзору и периодически нуждаются в разоблачениях… – Микаэль улыбнулся. – Честно говоря, толком не знаю. На самом деле ответ тот же, что и у вас. Я верю в конституционную демократию, а ее время от времени надо защищать.
– Как вы сделали в случае с финансистом Хансом Эриком Веннерстрёмом?
– Вроде того.
– Вы не женаты. И состоите в связи с Эрикой Бергер?
– Эрика Бергер замужем.
– О’кей. Значит, все слухи о вас – просто досужие вымыслы… У вас есть подружка?
– Постоянной – нет.
– Значит, эти слухи верны.
Микаэль пожал плечами и снова улыбнулся.
Главный редактор Малин Эрикссон провела весь вечер за кухонным столом у себя дома в Орсте. Она сидела, склонившись над распечатками бюджета «Миллениума», и так погрузилась в них, что бойфренду Антону пришлось постепенно оставить попытки завязать с ней нормальный разговор. Он помыл посуду, сварил себе кофе и приготовил бутерброд, потом оставил ее в покое и уселся перед телевизором смотреть повтор американского сериала «Место преступления».
Раньше Малин Эрикссон приходилось заниматься только семейным бюджетом, и то это казалось ей сложной задачей. Правда, Малин доводилось помогать Эрике Бергер с балансовыми отчетами за месяц, и в целом она представляла себе, как их составлять. Теперь же Эрикссон вдруг стала главным редактором, и ответственность за бюджет издания легла на ее плечи. А после полуночи она решила, что ей в любом случае необходим помощник, с которым она могла бы советоваться. Ингела Оскарссон, которая раз в неделю занималась бухгалтерией, за бюджет не отвечала, и, стало быть, нечего было рассчитывать на ее помощь в вопросах о том, сколько нужно платить фрилансерам или есть ли у редакции деньги на покупку нового лазерного принтера сверх суммы, выделенной на техническое перевооружение. На практике ситуация выглядела просто забавно – «Миллениум» даже приносил прибыль, но только потому, что Эрика Бергер постоянно балансировала на нулевом бюджете. Даже такая элементарная покупка, как новый цветной лазерный принтер за 45 000 крон, откладывалась на потом, а пока покупался черно-белый принтер за 8000.
На секунду Малин даже позавидовала Эрике – с ее бюджетом в «Свенска моргонпостен» купить принтер для нее все равно что заказать себе чашечку кофе.
На последнем годовом собрании акционеров экономическое положение «Миллениума» было признано вполне благополучным, но плюсовой баланс возникал за счет продаж книги Микаэля Блумквиста о деле Веннерстрёма. Суммы, предусмотренные на повседневные расходы, таяли с катастрофической скоростью, чему в немалой степени способствовали расходы того же Микаэля, связанные с историей Саландер. Скромные ресурсы журнала не позволяли сотрудникам постоянно брать напрокат автомобили, жить в гостиницах, ездить на такси, оплачивать сбор информации и покупать дополнительные мобильные телефоны.
Подписав счет фрилансера Даниэля Олофссона из Гётеборга, Малин вздохнула. Микаэль Блумквист одобрил счет на сумму в 14 000 крон за недельную работу по сбору материала, который даже не был предназначен для публикации. Гонорар Идрису Хиди из Гётеборга можно провести как «услуги по оплате анонимных источников», которых нельзя называть поименно, но это значит, что ревизор будет упрекать их за отсутствие квитанции, и этот вопрос придется согласовать с правлением. К тому же, «Миллениум» оплачивал расходы Анники Джаннини, которой требовались наличные на покупку билетов на поезд и всего прочего.
Малин отложила ручку и взглянула на получившиеся у нее конечные суммы. Микаэль Блумквист беспечно спустил на историю Саландер более 150 000 крон сверх бюджета.
Так больше продолжаться не может.
Она поняла, что ей придется с ним поговорить.
Планам Эрики Бергер посидеть на диване перед телевизором не