«Я вылезла из ванны, пошла на кухню и поставила кофе, а потом наступила на осколок. С этого мгновения меня отвлекли другие проблемы».
Она не помнила, видела ли утром папку. Но, вроде бы, она никуда ее не переносила.
Внезапно Эрика похолодела. В последующие пять минут она систематично обыскала ванную, перетряхнула кипы бумаг и пачки газет на кухне и в спальне. В конце концов ей пришлось смириться с тем, что папка исчезла.
В промежутке – между тем, как она наступила на стекло, и появлением утром Давида Русина – кто-то зашел в ванную и забрал папку «Миллениума» с материалами о компании «Витавара АБ».
Потом до Эрики дошло, что в ее доме хранятся и другие секреты.
Она быстро доковыляла обратно до спальни и выдвинула нижний ящик стоящего возле кровати комода. У нее буквально замерло сердце. У всех и у каждого есть свои тайны. Свои тайны Эрика хранила в комоде, в спальне. Она не вела регулярный дневник, но время от времени кое-что записывала. Там хранились старые, еще со времен ранней юности, любовные письма.
В комоде лежал конверт с фотографиями. Тогда, в молодости, когда они фотографировались, их все забавляло. Но сейчас для публичной демонстрации эти кадры совершенно не годились. Когда Эрике было лет двадцать пять или около того, она состояла в клубе «Экстрим», который организовывал частные вечеринки для любителей наряжаться в кожаную и лакированную одежду. На некоторых из этих фотографий она выглядела не слишком респектабельно.
Но – самое катастрофическое – там находилась видеозапись, сделанная во время отпуска в начале девяностых годов, когда они с мужем гостили у художника по стеклу Торкеля Боллингера в его летнем домике на Коста дель Соль. Во время отпуска Эрика обнаружила, что ее муж явный бисексуал, и они вместе оказались в постели у Торкеля.
Так они провели волшебный упоительный отпуск. Видеокамеры только-только входили в моду, и фильм, который они сняли шутки ради, безусловно, не предназначался для семейного просмотра с детьми.
Ящик комода оказался пуст.
Надо же, черт побери, какой идиотизм!
А на дне ящика кто-то выписал распылителем хорошо знакомые ей пять букв.
Глава 19
Пятница, 3 июня – суббота, 4 июня
Ранним утром пятницы, около четырех часов Лисбет Саландер закончила писать автобиографию и отправила копию Микаэлю Блумквисту на адрес Stolliga_Bordet на почтовом сервере Yahoo. После этого она просто валялась в постели, уставившись в потолок.
Лисбет вдруг сообразила, что 30 апреля ей исполнилось двадцать семь лет, но она даже не вспомнила о своем дне рождения. Саландер уже не раз проводила очередной день рождения в неволе, с тех пор как ее заперли в детской психиатрической клинике Святого Стефана. И в общем-то, если обстоятельства обернутся против нее, то появится шанс в будущем отметить в психушке немало таких знаменательных дат.
Но Лисбет не намеревалась с этим мириться.
Когда ее впервые лишили свободы в первый раз, она едва достигла подросткового возраста. Теперь она взрослая и обладает весомыми знаниями и навыками. Лисбет задумалась над тем, сколько ей потребуется времени, чтобы сбежать, обосноваться в безопасном месте где-нибудь за границей, раздобыть новые документы и начать новую жизнь.
Встав с кровати, Лисбет отправилась в туалет и посмотрелась в зеркало. Она уже не хромала. Пощупала внешнюю сторону бедра, где пулевое ранение благополучно зажило и остался только шрам. Потом подняла и опустила руки, подвигала взад-вперед плечами. Немного тянуло, но она чувствовала себя практически здоровой. Постучав по голове, Лисбет решила, что ее мозг не слишком пострадал от того, что его продырявила пуля.
Просто ей чертовски повезло.
Пока у нее не появился доступ к карманному компьютеру, она строила планы побега из охраняемой палаты Сальгренской больницы. Но доктор Андерс Юнассон и Микаэль Блумквист, снабдившие ее компьютером, скорректировали ее первоначальные планы. Прочитав тексты Микаэля, Лисбет надолго погрузилась в размышления. Она анализировала и взвешивала все «за» и «против», обдумывала его план и свои возможности. На сей раз в порядке исключения она решила последовать его совету – протестировать систему. Микаэль Блумквист уверял, что ей, собственно, нечего терять, и предлагал совершенно иную возможность. Если его план не сработает, ей просто придется планировать побег из клиники Святого Стефана или из какой-то другой психушки.
Но на самом деле жажда мести заставила ее принять предложенную Микаэлем схему.
Лисбет ничего не прощала.
Залаченко, Бьёрк и Бьюрман мертвы.
Но Телеборьян жив.
Так же, как и ее братишка Рональд Нидерман. Хотя, в принципе, он вовсе не по ее части. Конечно, Нидерман помогал убивать и закапывать ее, но это не слишком важно.
Если нас с ним сведет когда-нибудь судьба, тогда посмотрим, а пока что за ним гоняется полиция.
Но Микаэль прав – в этой подпольной сделке участвовали и другие, неизвестные лица, искалечившие ее жизнь. Ей необходимо разузнать имена и персональные идентификационные номера этих анонимных лиц.
В результате Лисбет решила последовать плану Микаэля. Она изложила голую неприукрашенную правду о своей жизни, сухую автобиографию на сорока страницах. Долго возилась с формулировками, и в каждой фразе придерживалась только фактов. Микаэль прав: шведские массмедиа уже растиражировали о ней такие ужасы и небылицы, что никакие ее откровения уже не смогут нанести ущерб ее репутации.
В то же время автобиографию нельзя было назвать чистой стопроцентной правдой: Лисбет не собиралась излагать всю правду о себе и своей жизни. Вот уж это совершенно ни к чему.
Саландер снова легла на кровать и забралась под одеяло, чувствуя какое-то необъяснимое раздражение. Она протянула руку и достала принесенный Анникой Джаннини блокнот, которым почти не пользовалась.
На первой странице она прочитала одну-единственную строчку:
(х³+ у³ = z³)
Прошлой зимой Лисбет провела несколько недель на Карибских островах, отчаянно размышляя над теоремой Ферма. Вернувшись в Швецию, она продолжала разгадывать уравнения, пока не занялась поисками Залаченко. И теперь ее не покидало ощущение, что она уже нашла решение…
Но она не могла его вспомнить.
Невозможность что-то вспомнить Лисбет Саландер воспринимала как незнакомый феномен. Она проверяла себя – заходила в Интернет и выбирала наобум несколько HTML-кодов, которые мельком просматривала, запоминала и потом точно воспроизводила.
Она не утратила своей фотографической памяти, которую считала проклятием.
Да и вообще мозги работали как всегда.
Все-таки ей казалось, что она вроде бы нашла решение теоремы Ферма, но не могла сообразить, как, когда и где.
Однако самое худшее заключалось в том, что она уже не испытывала к этой загадке никакого интереса. Теорема Ферма ее отныне не увлекала. Так уж была устроена Лисбет Саландер – она загоралась какой-нибудь загадкой, но, разгадав ее, сразу теряла к ней всякий интерес.
Именно так произошло и с теоремой Ферма. Она перестала привлекать ее внимание и провоцировать ее интеллектуальные возможности. Подумаешь, ведь это всего лишь какая-то крошечная формула, несколько закорючек на бумаге… И с какой стати Лисбет должна ею заниматься?
Это ее беспокоило. Она отложила блокнот.
Ей нужно поспать.
Но вместо этого Лисбет достала компьютер и вошла в Интернет. Немного подумав, зашла на жесткий диск Драгана Арманского, который не посещала с тех пор, как заполучила компьютер. Арманский сотрудничал с Микаэлем Блумквистом, но особой необходимости знать, чем он занимается, она не испытывала.
Лисбет стала рассеянно просматривать его электронную почту. Потом нашла выводы насчет обеспечения безопасности в доме Эрики Бергер, сделанные Давидом Русином, и удивленно подняла брови.
Эрику Бергер кто-то преследует.
Она обнаружила докладную записку сотрудницы Сусанн Линдер, которая провела прошлую ночь у Эрики Бергер и отослала отчет до наступления утра. Лисбет отметила время отправления: сообщение ушло около трех ночи. Там сообщалось о том, что Бергер обнаружила исчезновение из комода в спальне личных дневников, писем и фотографий, а также видеозаписей сугубо интимного характера.
Обсудив ситуацию, мы с фру Бергер пришли к выводу, что кража, вероятно, произошла в то время, когда она находилась в больнице, в Накке, после того как поранилась, наступив на осколок стекла. Примерно в течение двух с половиной часов дом оставался без присмотра, а сигнализация от НИП не была подключена. Все остальное время, до момента обнаружения кражи, в доме находились либо Эрика Бергер, либо Давид Русин.
Можно прийти к выводу о том, что преследователь постоянно держал фру Бергер под наблюдением и мог видеть, что она уехала на такси, а также, возможно, что она повредила ногу и хромает. В итоге, воспользовавшись ситуацией, он проник в дом…
Лисбет отсоединилась от жесткого диска Арманского и в задумчивости выключила компьютер. Она испытывала противоречивые чувства.
У нее не было причин любить Эрику Бергер. Она все еще помнила унижение, которое пережила однажды, увидев, как Микаэль Блумквист накануне Нового года идет к своему дому по Хорнсгатан в обнимку с Эрикой. Возможно, в то мгновение она пережила самый сильный шок в своей жизни, и снова поддаваться подобным чувствам не намеревалась.
Лисбет вспомнила, что испытала тогда совершенно непреодолимую ненависть, ей захотелось догнать их и ударить Эрику Бергер.
Ей стало очень стыдно.
Но теперь она исцелилась.
Хотя причин любить Эрику Бергер у нее не прибавилось.
Затем она задумалась над тем, какие кадры могла содержать видеозапись Бергер «сугубо интимного характера». У нее самой имелась видеозапись, запечатлевшая, как этот подонок Нильс Бьюрман ее насилует. Теперь эта запись находится в распоряжении Микаэля Блумквиста. Лисбет задумалась: а как бы она сама отреагировала, если бы кто-нибудь проник к ней в квартиру и похитил эту запись? Собственно говоря, Микаэль Блумквист именно так и поступил. Правда, он не намеревался причинить ей вред.