Ну и ну…
Как все сложно.
В ночь на пятницу Эрике Бергер так и не удалось поспать. Она без конца хромала по вилле, а Сусанн Линдер присматривала за ней. Страх, как густой туман, следовал за нею по всему дому.
Около половины третьего ночи Сусанн Линдер удалось уговорить Эрику Бергер если не поспать, то хотя бы лечь в постель и отдохнуть. Когда та наконец захлопнула за собой дверь спальни, Сусанн вздохнула с облегчением, потом открыла свой лэптоп и отправила отчет приложением к электронному письму Драгану Арманскому. Едва успев отправить сообщение, она услышала, что Эрика снова встала и бродит по комнатам.
Около семи утра ей в конце концов удалось заставить хозяйку дома позвонить в «СМП» и взять на этот день больничный. Бергер с неохотой согласилась, что на работе от нее сейчас будет мало проку, и уснула на диване в гостиной перед закрытым фанерой окном. Сусанн Линдер принесла одеяло и укрыла ее, после чего сварила себе кофе, позвонила Драгану Арманскому и рассказала, по какой причине Давид Русин вызвал ее сюда.
– Я тоже не сомкнула ночью глаз, – сказала Сусанн.
– О’кей. Оставайся у Бергер. Пойди ложись и поспи пару часиков, – велел Арманский.
– Я не знаю, как мы будем выставлять счет…
– Решим позднее.
Эрика спала до половины третьего дня, а проснувшись, обнаружила, что Линдер спит в кресле в другом конце гостиной.
В пятницу утром Моника Фигуэрола проспала и уже не успела перед работой совершить утреннюю пробежку. Она обвинила в этом досадном факте Микаэля Блумквиста, приняла душ и вытолкала его из постели.
А Микаэль поехал в «Миллениум», где удивил всех столь ранним появлением. Он пробормотал что-то невнятное, принес кофе и позвал к себе в кабинет Малин Эрикссон и Хенри Кортеса. Целых три часа они просматривали статьи для следующего тематического номера и проверяли, как продвигаются дела с выпуском книг.
– Вчера мы отправили книгу Дага Свенссона в типографию, – сказала Малин. – Она выйдет в формате покетбука.
– О’кей.
– Номер будет посвящен The Lisbeth Salander Story[68], – сказал Хенри Кортес. – Они несколько раз переносили суд, но теперь он назначен на среду, на тринадцатое июля. К этому времени тираж уже будет напечатан, но мы не станем распространять его до середины недели. Ты сам потом решишь, когда его выпустить.
– Хорошо. Значит, остается книга о Залаченко, а это пока сплошной мрак. Условно мы назовем ее «Секция». В первую часть книги войдет практически тот же материал, что и будет опубликован в «Миллениуме». Исходная точка – убийство Дага Свенссона и Миа Бергман, а далее – поиски Лисбет Саландер, Залаченко и Нидермана. Во второй части мы изложим все, что знаем о «Секции».
– Микаэль! Учти, пожалуйста, что хоть типография и готова идти нам на уступки, но мы должны сдать готовый к печати оригинал не позднее конца июня, – сказала Малин. – Кристеру потребуется, по крайней мере, пара-тройка дней для верстки. Так что у нас остается чуть более двух недель. Не знаю, как мы все успеем.
– Конечно, раскопать всю историю мы не успеем, – признал Микаэль. – Но, по-моему, мы бы не успели этого и за год. В этой книге мы расскажем только о том, что уже произошло. Если не будет хватать ссылок на источники, я изложу свою авторскую версию. Высказывать предположения надо четко и открыто. Следовательно, мы расскажем о том, что произошло и сошлемся на документы, которыми располагаем. А уж потом напишем про то, что, на наш взгляд, могло произойти.
– Звучит не слишком-то убедительно, – сказал Хенри Кортес.
Малин покачала головой.
– Если я утверждаю, что сотрудник СЭПО вламывался ко мне в квартиру, и могу предоставить видеозапись, значит, я могу документально подтвердить сказанное. Если же я заявляю, что он делал это по поручению «Секции», то высказываю предположение, которое не могу подтвердить документально, но в свете остальных разоблачений оно выглядит вполне обоснованным. Понимаешь?
– О’кей.
– Я не успею написать все сам. Хенри, вот перечень текстов, которые придется подготовить тебе. Малин, ты будешь помогать Хенри так же, как с редактированием книги Дага Свенссона. Все три имени выносятся на обложку в качестве соавторов. Согласны?
– Конечно, – ответила Малин. – Но у нас есть еще кое-какие проблемы.
– Какие?
– Пока ты сидишь с книгой о Залаченко, нам тут приходится выполнять чертовски много работы…
– И ты считаешь, что я полностью выпадаю из процесса?
Эрикссон кивнула.
– Ты права. Я сожалею.
– Ничего страшного. Мы все знаем, что, когда ты увлечен каким-то сюжетом, для тебя больше ничего не существует. Но мы не справляемся. Я не справляюсь. У Эрики Бергер на подхвате была я. У меня есть Хенри, он ас, но он работает над твоим материалом не меньше тебя. Даже считая тебя, нам все равно не хватает в редакции двух человек.
– О’кей.
– И я не Эрика Бергер, у меня нет ее навыков. Я только учусь работать. Моника Нильссон выбивается из сил, Лотта Карим тоже, но нам даже не хватает времени задуматься.
– Это временно. Как только начнется судебный процесс…
– Нет, Микаэль. На этом все не закончится. Когда начнется суд, будет просто ад. Помнишь, как было с делом Веннерстрёма? Мы не увидим тебя еще месяца три, пока ты будешь мотаться по разным телевизионным передачам.
Микаэль вздохнул, потом медленно кивнул.
– Что ты предлагаешь?
– Чтобы осенью «Миллениум» выжил, нам надо взять новых сотрудников, как минимум двоих. У нас не хватает сил на то, что мы пытаемся делать, и…
– И?..
– И я не уверена, что мне хочется это делать.
– Понимаю.
– Я серьезно. Я уже поднаторела быть ответственным секретарем, и это было piece of cake[69] под руководством Эрики Бергер. Мы договаривались, что летом проведем эксперимент… о’кей, мы его провели. Из меня вышел плохой главный редактор.
– Ерунда, – возразил Хенри Кортес.
Малин помотала головой.
– О’кей, – сказал Микаэль. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но не забывай: у нас сложилась экстремальная ситуация.
Малин улыбнулась.
– Ты можешь считать это претензией со стороны персонала, – сказала она.
Оперативное подразделение Отдела защиты конституции всю пятницу пыталось разобраться с полученной от Микаэля Блумквиста информацией. Двое сотрудников перебрались во временный офис на Фридхемсплан, куда стекалась вся документация. Сложность возникала из-за того, что служебная компьютерная сеть располагалась в полицейском управлении, и, следовательно, сотрудникам приходилось перемещаться между двумя зданиями по нескольку раз в день. И хотя дорога занимала всего десять минут, но это напрягало. Зато уже к обеду они раскопали массу документальных свидетельств о том, что Фредрик Клинтон и Ханс фон Роттингер в 1960‑х и начале 1970‑х годов имели отношение к Службе государственной безопасности.
Ханс фон Роттингер изначально служил в военной разведке и несколько лет проработал в департаменте, который координировал деятельность Вооруженных сил Швеции со Службой государственной безопасности. Фредрик Клинтон начинал свою службу в военно-воздушных силах и приступил к работе в СЭПО, в отделе по контролю за сотрудниками в 1967 году.
Но в начале 1970‑х годов оба покинули ГПУ/Без – Клинтон в 1971 году, а фон Роттингер – в 1973‑м. Клинтон стал консультантом в сфере частного предпринимательства, а фон Роттингер перешел с военной на гражданскую службу. Он начал заниматься исследованиями для международной организации по атомной энергетике и обосновался в Лондоне.
Моника Фигуэрола только ближе к вечеру постучала в кабинет к Эдклинту и объявила, что сведения о карьере Клинтона и фон Роттингера после ухода из ГПУ/Без, скорее всего, сфальсифицированы и являются прикрытием. Проследить путь Клинтона оказалось нелегко. Консультант в сфере частного предпринимательства может по большому счету заниматься всем чем угодно, и он не обязан отчитываться ни перед кем о своей деятельности. Судя по налоговым декларациям, Клинтон неплохо зарабатывал, но, к сожалению, он консультировал в основном анонимные фирмы, базировавшиеся в Швейцарии или подобных странах. Следовательно, доказать, что это фальшивка, было не просто.
Зато фон Роттингер никогда не переступал порога офиса в Лондоне, в котором вроде бы работал. Здание, где он, согласно документам, трудился, в 1973 году снесли и за счет него расширили станцию «Кингс-Кросс». Скорее всего при разработке легенды кто-то допустил промах. В течение дня команда Фигуэролы побеседовала с несколькими вышедшими на пенсию сотрудниками международной компании по атомной энергетике и установила, что никто из них никогда о Хансе фон Роттингере не слышал.
– Значит, все ясно, – сказал Эдклинт. – Теперь остается узнать, чем они занимались на самом деле.
Моника Фигуэрола кивнула.
– Как мы поступим с Блумквистом?
– Что вы имеете в виду?
– Мы обещали сообщить ему, если найдем что-нибудь о Клинтоне с Роттингером.
Эдклинт задумался.
– Ничего не поделаешь. Через некоторое время он и сам до этого докопается, а нам лучше поддерживать с ним хорошие отношения. Можешь ему рассказать, только будь лаконична.
Фигуэрола пообещала. Они еще немного поболтали о своих планах на выходные: двое сотрудников Моники собирались продолжить работу, сама же она намеревалась отдохнуть.
После этого женщина покинула рабочее место и отправилась в спортзал, где провела два часа, яростно наверстывая упущенное утром время. Придя домой около семи, она приняла душ, приготовила примитивный ужин и уселась перед телевизором слушать новости. В половине восьмого Моника уже не находила себе места. Надев спортивный костюм, она остановилась возле входной двери и задумалась.
Чертов Блумквист.
Моника открыла мобильный телефон и позвонила ему на анонимный номер.
– Мы раскопали некоторую информацию о Роттингере и Клинтоне.