— Фельдин встречался с ним только однажды и не мог припомнить его имени. Никаких записей во время встречи не велось. Он помнит, что тот был худым, с тонкими усиками. Правда, его представили как начальника «Секции для спецанализов» или чего-то подобного. Фельдин потом смотрел организационную структуру СЭПО, но такого отдела обнаружить не смог.
«Клуб Залаченко», — подумал Микаэль.
Соня Мудиг снова села, казалось, в нерешительности.
— О'кей, — в конце концов сказала она. — Я рискую, что меня расстреляют. Имелась запись, о которой не подумали ни Фельдин, ни посетители.
— Какая?
— Регистрационный журнал Фельдина в Русенбаде.
— И?
— Йеркер запросил журнал. Это не секретный документ.
— И?
Соня Мудиг снова посомневалась.
— Журнал сообщает, что премьер-министр встречался с руководителем СЭПО и его сотрудником для обсуждения общих вопросов.
— Там было какое-то имя?
— Да. Э. Гульберг.
Микаэль почувствовал, что кровь прилила к голове.
— Эверт Гульберг, — произнес он.
В лице Сони Мудиг отразилась решительность. Она кивнула, потом встала и ушла.
Все еще сидя в кафе «Мадлен», Микаэль Блумквист достал анонимный мобильный телефон и забронировал авиабилет в Амстердам. Самолет вылетал из аэропорта Арланда в 14.50. Микаэль дошел до магазина мужской одежды «Дрессманн» на Кунгсгатан и приобрел чистую рубашку и смену белья, потом завернул в аптеку, где купил зубную щетку и туалетные принадлежности. Все время проверяя, нет ли слежки, он добежал до отправлявшегося в аэропорт экспресса и оказался в Арланде, имея в запасе десять минут.
В 18.30 Микаэль уже снял номер в обшарпанной гостинице в квартале красных фонарей, примерно в десяти минутах ходьбы от центрального вокзала Амстердама.
Примерно два часа он посвятил тому, чтобы определить местонахождение в Амстердаме генерального консула Швеции и около девяти часов вечера сумел-таки связаться с ним по телефону. Используя весь свой дар убеждения, Микаэль всячески подчеркивал, что у него дело первостепенной важности, которое ему необходимо обсудить без промедлений, и в конце концов добился от консула согласия на встречу в воскресенье утром в десять часов.
После этого Микаэль вышел на улицу и слегка перекусил в ресторане неподалеку от гостиницы. Около одиннадцати он уже спал.
Генеральный консул Бертиль К. Янерюд, угощавший гостя кофе у себя в апартаментах, особой разговорчивостью не отличался.
— Ну… Что же потребовало такой срочности?
— Александр Залаченко. Русский невозвращенец, перебежавший в Швецию в семьдесят шестом году, — сказал Микаэль, протягивая ему записку Фельдина.
Янерюд явно растерялся. Он прочел письмо и аккуратненько отложил его в сторону.
В последующие полчаса Микаэль объяснял, в чем состоит проблема и почему Фельдин написал это письмо.
— Я… я не имею права обсуждать это дело, — сказал под конец Янерюд.
— Нет, имеете.
— Нет, обсуждать его я могу только перед конституционной комиссией Риксдага.
— Весьма вероятно, что такой случай вам представится. Но в письме говорится, что вам следует привлечь свое здравомыслие.
— Фельдин — порядочный человек.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь. К тому же я не собираю информацию о вас или о Фельдине. Не надо выдавать мне никаких военных тайн, которые, возможно, раскрыл Залаченко.
— Я никаких тайн не знаю. Я даже не знал, что его звали Залаченко… Мне он известен только под псевдонимом.
— Под каким?
— Его называли Рубен.
— О'кей.
— Я не имею права это обсуждать.
— Нет, имеете, — повторил Микаэль, усаживаясь поудобнее. — Дело в том, что вся эта история вскоре станет достоянием общественности. И когда это произойдет, СМИ либо уничтожат вас, либо охарактеризуют как порядочного государственного чиновника, сделавшего в отвратительной ситуации все, что от него зависело. Ведь Фельдин поручил вам роль посредника между ним и теми, кто занимался Залаченко. Это мне уже известно.
Янерюд кивнул.
— Расскажите.
Янерюд молчал почти целую минуту.
— Никакой информации мне никогда не сообщали. Я был молод… и не знал, что с этим делать. Мы с ними встречались приблизительно дважды в год, пока это было актуально. Мне сообщали, что Рубен… Залаченко жив и здоров, что он сотрудничает и выдает бесценную информацию. В детали меня никогда не посвящали. Да мне они были и ни к чему.
Микаэль ждал.
— Раньше перебежчик действовал в других странах и ничего не знал о Швеции. Поэтому для политики национальной безопасности он особого значения не имел. Я пару раз информировал премьер-министра, но сказать мне чаще всего бывало нечего.
— О'кей.
— Они всегда говорили, что его используют традиционным образом и что получаемую от него информацию пускают по нашим обычным каналам. Что мне было говорить? Если я спрашивал, что это означает, они улыбались и отвечали, что это выходит за рамки моего уровня. Я чувствовал себя идиотом.
— Вы никогда не задумывались над тем, что все это мероприятие организовано как-то неправильно?
— Нет. Ничего неправильного в нем не было. Я исходил из того, что СЭПО знает, что делает, имеет необходимые наработки и опыт. Но я не имею права обсуждать это дело.
К тому времени Янерюд уже в течение нескольких минут его обсуждал.
— Все это не имеет значения. Сейчас важно только одно.
— Что?
— Имена людей, с которыми вы встречались.
Янерюд посмотрел на Микаэля вопросительно.
— Люди, курировавшие Залаченко, сильно превысили все мыслимые полномочия. Они занимались грубой криминальной деятельностью и должны стать объектом предварительного следствия. Поэтому-то Фельдин и послал меня к вам. Он не знает имен, ведь встречались с ними вы.
Янерюд заморгал и сжал губы.
— Вы встречались с Эвертом Гульбергом… он был главным.
Янерюд кивнул.
— Сколько раз вы с ним виделись?
— Он присутствовал на всех встречах, кроме одной. За те годы, что Фельдин был премьер-министром, мы встречались раз десять.
— Где вы встречались?
— В вестибюле какой-нибудь из гостиниц. Чаще всего в «Шератоне», однажды в «Амарантен» на Кунгсхольмене и несколько раз в пабе «Континенталя».
— А кто еще участвовал во встречах?
Янерюд растерянно заморгал.
— Это было так давно… я не помню.
— Попытайтесь вспомнить.
— Фамилия одного была… Клинтон. Как американского президента.
— Имя?
— Фредрик Клинтон. С ним я встречался четыре-пять раз.
— О'кей… еще?
— Ханс фон Роттингер. С ним я был знаком через свою мать.
— Через вашу мать?
— Да, она знала семью фон Роттингер. Ханс фон Роттингер был приятным человеком. Пока он вдруг не появился на встрече вместе с Гульбергом, я представления не имел о том, что он работает в СЭПО.
— Он там и не работал, — сказал Микаэль.
Янерюд побледнел.
— Он работал в чем-то, что называлось «Секцией для спецанализов», — сказал Микаэль. — Что вам о ней известно?
— Ничего… Я хочу сказать, что ведь именно они и занимались перебежчиком.
— Да. Но, согласитесь, любопытно, что их нет нигде в организационной структуре СЭПО.
— Это же абсурд…
— Да, не правда ли? Как вы договаривались о встречах? Они звонили вам или вы им?
— Нет… На каждой встрече обговаривалось место и время следующей.
— Что происходило, если вам требовалось с ними связаться? Например, чтобы изменить время встречи или что-нибудь в этом роде.
— У меня имелся номер телефона, по которому я мог позвонить.
— Какой номер?
— Честно говоря, не помню.
— Чей это был номер?
— Не знаю. Я им ни разу не воспользовался.
— О'кей. Следующий вопрос… кому вы передали это дело?
— Что вы имеете в виду?
— Когда Фельдин ушел в отставку, кто занял ваше место?
— Не знаю.
— Вы писали какой-нибудь отчет?
— Нет, дело ведь было секретным. Мне даже не разрешали ничего записывать.
— И вы не вводили в курс какого-нибудь преемника?
— Нет.
— Что же произошло?
— Ну… Фельдин ушел в отставку, уступив место Уле Ульстену. Мне сказали, что нам следует подождать до следующих выборов. Тогда Фельдина вновь избрали, и наши встречи возобновились. Потом на выборах восемьдесят второго года победили социалисты. Предполагаю, что Пальме подобрал кого-нибудь мне на смену. Я же начал работать в министерстве иностранных дел и стал дипломатом. Меня направили в Египет, а потом в Индию.
Микаэль еще несколько минут продолжал задавать вопросы, пребывая, однако, в убеждении, что уже узнал все, что мог сообщить Янерюд. Три имени.
Фредрик Клинтон.
Ханс фон Роттингер.
И Эверт Гульберг — человек, застреливший Залаченко.
«Клуб Залаченко».
Поблагодарив Янерюда за информацию, Микаэль взял такси и поехал обратно к центральному вокзалу. Только сидя в такси, он опустил руку в карман пиджака и выключил магнитофон. В половине восьмого вечера воскресенья он приземлился в Арланде.
Эрика Бергер задумчиво разглядывала картинку на экране компьютера. Потом через стену стеклянной клетки окинула взглядом полупустую редакцию. У Андерса Хольма был выходной день. Она не замечала, чтобы кто-либо проявлял к ней интерес, открыто или исподтишка. У нее не было причин подозревать, что кто-то из сотрудников редакции хочет ей навредить.
Сообщение пришло минуту назад. Отправителем значился «redax@aftonbladet.com», и Эрика удивилась, почему именно «Афтонбладет». Адрес явно был сфальсифицирован. Текста в письме вообще не было, вместо него пришла фотография в формате jpg, которую Эрика открыла в «Фотошопе».
Снимок был порнографическим и изображал обнаженную женщину с невероятно огромной грудью и поводком вокруг шеи. Она стояла на четвереньках, и ее трахали сзади.
Лицо женщины заменили. Автор явно не стал утруждать себя ретушью, просто вклеив вместо оригинала лицо Эрики Бергер. Фотографию взяли из ее старых статей в «Миллениуме», которые можно было скачать из Сети.