– Да, в следующий раз. Выкопаем цветы с корнем, принесем домой и посадим в саду.
– Они привыкли к меловой почве, в другой не приживутся.
– Ну, значит, они на меня не похожи. Может быть, пойдем дальше? Я совсем не устала.
– Не забывай, нам еще возвращаться.
– Вернемся, не бойся. По траве очень легко ходить.
Мили через четыре, близ Эшменсворта, она упала на траву, полежала, глядя в небо, перевернулась и начала рыть землю пальцами.
– Что ты делаешь?
– Хочу найти кусок мела.
– Ты себе все ногти обломаешь. Посмотри, мел здесь валяется повсюду. Вот, возьми.
Она подошла к буку и мелом вывела на гладком стволе: «K liebt A»[103].
– Это неправильный мел! Он слишком твердый и царапает, совсем не так, как школьный. – Она снова улеглась на траву. – Иди ко мне. Я знаю, как показать тебе, что K liebt A.
На этот раз она отдавалась мне с какой-то пассивной отрешенностью, но, зная ее, я по-прежнему глубоко и сильно ощущал нашу близость. Карин лежала, вздыхая, смежив веки и полураскрыв губы, и вместо того, чтобы обнять меня, широко раскинула руки в стороны среди густой травы, поэтому я, упираясь локтями и коленями в согретый солнцем и пахнущий тимьяном грунт, чтобы не давить на нее всем телом, не уловил ее оргазма. Наконец она прошептала: «Danke» – и, содрогнувшись, притянула меня к себе. На несколько минут мы замерли в полной неподвижности, так что заяц, выскочив из-за кустов на тропинку, приблизился к нам на несколько ярдов, но потом сообразил, что перед ним люди, и поспешно ретировался. Я встал на колени и посмотрел ему вслед.
Карин легонько коснулась моей влажной обмякшей плоти:
– И кому теперь будет непросто возвращаться, мой милый утомленный мальчик?
– Тебе, моя чудесная ненасытная девочка. Пойдем!
– А ты помоги мне подняться! Вверх, на самую вершину холма!
Наконец мы вернулись к виселице. Было заметно, что Карин выбилась из сил. Мы гуляли почти три с половиной часа. Смеркалось. Мы обсуждали – не слишком серьезно – назначенные на следующую неделю торги в Фарингдоне, как вдруг Карин воскликнула:
– Алан, что это там, рядом с машиной?
Я навел бинокль на наш автомобиль. У колес лежала большая черная собака – эльзасская овчарка довольно свирепого вида. Она настороженно подняла голову и оглядывалась по сторонам, как будто поджидала кого-то, но поблизости не было ни других машин, ни людей. В сумерках я не разглядел, есть ли на собаке ошейник, зато ясно заметил сверкающие клыки. Ничего хорошего это не предвещало.
Мы подошли поближе. Пес встал и потянулся, не сводя с нас напряженного взгляда и не собираясь отходить. На нем был ошейник.
– Не нравится мне этот пес, – сказал я Карин. – Давай-ка я подгоню машину сюда, мало ли что взбредет ему в голову. Похоже, он откуда-то сбежал. Я попробую проверить, есть ли на ошейнике фамилия и адрес владельца.
– Как скажешь, милый, – пожала плечами Карин. – Он меня нисколечко не пугает.
– А вот мне страшновато. Он все-таки не щенок.
Я направился к машине. Пес тут же подобрался, вздыбил шерсть, оскалился и зарычал, а потом злобно залаял. Я обошел машину с другой стороны, а он направился следом, не спуская с меня глаз и заливаясь лаем. Успокоить его мне не удавалось. Я двинулся к водительской дверце, но пес рыча припал к земле и приготовился к прыжку. Я в полной растерянности замер.
Вдруг у меня за спиной послышался голос Карин:
– Милый, похоже, он тебя почему-то невзлюбил. Отойди в сторонку, я попробую…
– Нет-нет, не стоит. Вдруг он тебя покусает?
– Ну, я не собираюсь торчать здесь всю ночь. Вдруг здесь бродит призрак этой самой Дороти. Дай мне попробовать. Честное слово, ничего страшного не случится. Отойди, пожалуйста, вон туда…
Я отступил, а она, не двигаясь с места, окликнула пса по-немецки. Как ни странно, он тут же успокоился и перевел взгляд на нее, будто понимая ее слова, а потом медленно, на негнущихся лапах, подошел к ней, склонив морду к земле. Карин протянула к нему руку.
– Карин, не трогай его!
– А, пф-ф-ф!
Она схватила пса за ошейник и наклонилась поближе, но, вздрогнув, громко ахнула:
– Was… was ist denn?[104] Алан! Что это значит? Алан, иди сюда, скорее!
Я подбежал к ней. Пес стоял спокойно. Я приподнял ошейник двумя пальцами. На медном жетоне было выбито слово «DEATH»[105].
Скажу честно, я и сам вздрогнул. Карин нервно всхлипнула и схватила меня за руку, испуганно озираясь:
– Алан, прошу тебя…
Страха я не испытывал, но меня не отпускало тревожное чувство нереальности происходящего. Я снова посмотрел на жетон, и внезапно здравый смысл возобладал.
– Карин, не волнуйся, – сказал я. – Это фамилия хозяина, произносится «Дейас». Вот в чем дело. Я попробую повернуть ошейник, там должен быть жетон с адресом.
Так оно и было. Оказалось, что хозяин пса жил в Линкенхолте, милях в двух отсюда.
– Что ж, придется отвезти пса туда, – сказал я. – Честно говоря, я поражен твоими способностями. Ты наверняка укротишь даже льва. Давай-ка попробуем заманить пса в машину.
– Алан, а это правда? Ну, что это фамилия?
– Да, конечно. Кстати, есть еще английское имя Тод[106]. Тебя же это не пугает?
– Ой, не знаю… Я его больше видеть не могу. А Линкенхолт в сторону дома или нет?
– Нет, в другую сторону, здесь недалеко.
– Значит, ты будешь возвращаться этой дорогой?
– Да, а что?
– Тогда я подожду тебя здесь. Пес успокоился и будет себя хорошо вести. Я посажу его на заднее сиденье и ремнем безопасности привяжу за ошейник. О, тут и веревочка нашлась.
– И ты останешься в одиночестве?
– Да.
– А как же призрак Дороти Ньюмен? Хотя, помнится, ты говорила, что не веришь в привидения.
– Что ж, если я ее встречу, мы с ней поболтаем. Все, Алан, поезжай! Возвращайся поскорее, чтобы мы наконец-то отправились домой!
Пес спокойно устроился на заднем сиденье, и до Линкенхолта я доехал минут за десять, не больше. Первый же встреченный местный житель подсказал мне, как найти нужный дом – муниципальной застройки, на две семьи. Заглянув за изгородь, я увидел пожилого человека с трубкой в зубах, неторопливо сворачивающего садовый шланг у распахнутой двери сарая.
– Скажите, а ваша фамилия случайно не Дейас?
– Да, меня зовут Боб Дейас. Чем могу помочь?
– Видите ли, у меня в машине ваш пес. Я его у виселицы нашел.
– Вот чертяка! – воскликнул мистер Дейас. – Сбежал-таки, мерзавец! Простите, я недоглядел. Небось, за вашими овцами гонялся?
– Нет, вам повезло. Я не фермер. Но все-таки вы за ним присматривайте.
– Ну да, как же без этого. – Мистер Дейас отвязал пса, вывел его за ошейник из машины и захлопнул дверцу. – Ах ты, негодник! Вот увидишь, я с тебя три шкуры сдеру! Фу, Растус, марш в сарай и сиди там.
Пес повиновался.
– Вы его прозвали Растус, потому что он черный?
– Нет, просто так уж получилось. Моя дочь изучает античную литературу в Кембридже, – без ложной скромности пояснил мистер Дейас и пренебрежительно хохотнул, – вот и назвала его Орестом.
Мне хотелось побыстрее с ним расстаться, но вежливость не позволяла. Притворившись непонимающим, я осведомился:
– А почему?
– Ну, Орест – это вроде бы какой-то тип из греческой мифологии, который ни перед чем не останавливался, чтобы отомстить за родных. Сюзи сказала, что это хорошее имя для сторожевого пса. Только оно какое-то напыщенное, вот мы его и переделали в Растуса. Собаке нужно простое имя, чтобы помнила и откликалась. Вот только на него иногда находит. Он не доставил вам лишних хлопот?
– Нет-нет, мы с ним справились. Хотя, конечно, он на кого угодно наведет страху, рыская в сумраке ночном.
– Ну, места здесь уединенные, так что свирепый на вид пес не помешает. Вы уж простите, если он вас напугал. А не хотите ли чаю?
– Спасибо, но мне пора. В другой раз. Спокойной ночи.
Я вернулся в угасающем свете дня. Карин сидела на траве, прислонившись к виселичному столбу, и смотрела на сумрачные склоны Кеннета. Увидев меня, она вскочила и подбежала к машине:
– Ах, как ты быстро, Алан! Я так проголодалась! А ты?
– И я тоже. Как там Дороти?
– Она спросила, не страшно ли мне сидеть под виселицей, а я сказала, что у меня нервы будто стальные канаты. Мы с ней подружились.
19
От Ньюбери до Фарингдона миль тридцать по прямой, но, чтобы доставить Карин удовольствие, я вел машину медленно, кружной дорогой, по долине Лэмбурна к Грейт-Шеффорду и, перевалив через холмы Уайт-Хорс, к Уонтаджу. Карин была превосходной спутницей в поездке и восторгалась всем, что видела: кирпичными домиками под соломенными крышами, шиповником и бузиной в живых изгородях, промельками речушки под ивами.
– Здесь ловят рыбу? В такой маленькой речке?
– Речка маленькая, да удаленькая. Она течет в меловой породе, поэтому рыбу здесь удят только на искусственную мушку, и в воду забредать не надо. Одно из лучших мест для рыбной ловли на юге графства. Если повезет, можно поймать форель весом в полфунта. Прекрасная порция для одного человека.
– Вот когда я займусь лепкой керамики, то сделаю статуэтку мистера Десленда с великолепной удочкой и сачком. Ну и с рыбой, конечно. Ritterlich befreit’ ich dann die Prinzessin Fisch…
– Und ihr Kuss war Himmelsbrot, glühend wie der Wein[107]. Это про тебя, любимая!
У Риджуэйской дороги я остановил машину. Мы прошлись по возвышенности, и я показал Карин гряду Кумбских холмов на противоположной стороне долины, в пятнадцати милях к югу.
– Вон там мы были в прошлую среду.
– Это холмы Уайт-Хорс? А почему они так называются?