Увиденное заставило меня немного осмотреться.
Я был не из тех детей, кто обращает внимание на пыль. Да кто вообще обращал? Но я заметил, как здесь стало пыльно и грязно, особенно это отразилось на столике в гостиной — тот был весь в отпечатках ладоней. На столе перед Мэг были рассыпаны хлебные крошки. Пепельница выглядела так, словно ее не чистили годами. На коврике в коридоре валялась пара спичек и какая-то мятая бумажка, похожая на крышку сигаретной пачки.
Во мне зародилось какое-то странное чувство. Ощущение надвигающегося конца. Медленного разрушения.
Мэг допила стакан и попросила еще.
— Пожалуйста, — добавила она.
— Не волнуйся, — сказал Уилли. — Получишь ты свою воду.
Мэг удивилась.
— Мы тебя выкупаем, — сказал он.
— Что?
— Мальчики подумали, что тебе стоит сходить в душ, — сказала Рут. — Ты же не против, да?
Мэг заколебалась. И ясно почему. Уилли сказал не совсем так. Уилли сказал: «Мы тебя выкупаем».
— Д-да, —сказала она.
— Заботятся, — сказала Рут. — Я рада, что ты рада.
Казалось, она говорит сама с собой, будто под нос себе бормочет.
Мы с Донни обменялись взглядами. Было видно, что он немного нервничает из-за нее.
— Наверное, надо бы взять пива, — сказала Рут.
Она встала и направилась на кухню.
— Кто-нибудь еще будет?
Никто не захотел. Что было странно само по себе. Рут заглянула в холодильник. Осмотрелась. Закрыла холодильник.
— Кончилось, — сказала она, шаркая назад в столовую. — Почему никто не купил пива?
— Мама, — сказал Донни. — Мы не можем. Мы же дети. Нам не продают.
Рут усмехнулась.
— Правильно.
Она снова повернулась.
— Тогда выпью скотча.
Бутылка нашлась в шкафу. Рут взяла стакан Мэг и наполнила его дюйма на два.
— Так мы будем делать это, или нет? — спросил Уилли.
Рут выпила.
— Конечно, будем.
Мэг поочередно оглядывала нас.
— Не понимаю, — сказала она. — Что делать? Я думала… думала, вы разрешите мне принять душ.
— Разрешим, — сказал Донни.
— Но нам придется за тобой присмотреть, — сказала Рут.
Она опрокинула еще стакан, и алкоголь внезапно зажег огонь в ее глазах.
— Убедиться, что ты вычистилась, — сказала она.
Мэг все поняла.
— Тогда я не хочу.
— Неважно, чего ты хочешь, — возразил Уилли. — Важно, чего хотим мы.
— Вонючка, — сказал Рупор. — Тебе надо в душ.
— Все уже решено, — сказал Донни.
Мэг посмотрела на Рут. Та проглотила еще скотча и смотрела на нее, словно старая хищная птица.
— Почему мне нельзя… побыть одной?
Рут рассмеялась.
— Я думала, ты и так весь день одна там внизу.
— Я не это имею в виду. Я имею в виду, что…
— Я знаю, что ты имеешь в виду. И ответ таков: мы не можем тебе доверять. Ни здесь, ни где-то еще. Ты пойдешь туда, сбрызнешься водичкой, но это не значит, что ты вымылась.
— Нет. Клянусь. Я бы убила за душ.
— Ну и хорошо. Будет тебе душ. И не надо никого убивать, видишь?
— Пожалуйста.
Рут махнула рукой.
— Вылезай из этого платья, пока я не разозлилась.
Мэг посмотрела на нас, а потом, видимо, решила, что лучше душ под присмотром, чем остаться без душа вообще.
— Руки, — сказала она.
— Точно, — сказала Рут. — Донни, расстегни ее. Развяжи руки. Потом снова свяжи.
— Я?
— Да.
Меня это тоже слегка удивило. Видимо, на правило «Не прикасаться» решено забить.
Мэг встала, и Донни сделал то же самое. Платье расстегивалось до середины ее спины. Донни развязал руки. После он вновь зашел за спину, чтобы стянуть платье.
— Можно мне полотенце, пожалуйста?
Рут улыбнулась.
— Ты еще не мокрая, — сказала она и кивнула Донни.
Мэг закрыла глаза, и когда Донни потянул ее рукава, и обнажил грудь, а потом бедра, и платье упало вниз, она стояла твердо и непоколебимо. Она шагнула из платья. Глаза ее по-прежнему были крепко зажмурены. Будто если она не видит нас, то и мы не видим ее.
— Свяжи опять, — приказала Рут.
Я осознал, что не дышу.
Донни встал перед ней. Она свела руки вместе. Донни принялся связывать.
— Нет, — сказала Рут. — Теперь давай назад.
Мэг мгновенно открыла глаза.
— Сзади? Как я буду мыться, если…
Рут встала.
— Черт возьми, а! Ну-ка без дерзостей, девочка. Если я сказала сзади — значит, сзади, а если я скажу — сунь их в жопу, ты сунешь их в жопу! Поняла? Не вздумай дерзить, черт побери. Черт бы тебя побрал! Я сама тебя вымою, вот как! Теперь делай, как я сказала. Быстро!
Мэг была напугана, но когда Донни завел ее руки назад и связал запястья, она не сопротивлялась. Она снова закрыла глаза. Но теперь они заблестели влагой.
— Ну все, пошли, — сказала Рут.
Донни повел ее по узкому коридору в ванную. Мы пошли следом. Ванная была тесной, но мы забились туда всей толпой. Рупор сел на корзину. Уилли прислонился к раковине. Я встал рядом с ним.
Рут порылась в гардеробе напротив ванной и достала пару желтых резиновых перчаток.
Натянула. Перчатки доставали до локтей.
Наклонилась и повернула кран.
Кран был с буквой «Г» — горячая вода.
Один кран, только этот.
Немного подождала.
Опустила руку под кран. Проверила воду.
Вода била тугой струей. Стучала по дну. После Рут перевела кран в положение «Душ» и закрыла чистую полиэтиленовую шторку.
Пар вздымался вверх.
Мэг до сих пор не открывала глаз. Слезы ручьями текли по лицу.
Пар заполнил всю ванную туманом.
Внезапно Мэг почувствовала его. И поняла, что это значит.
Она раскрыла глаза и бросилась назад, перепуганная, она закричала, но Донни уже держал ее за руку, а Рут — за другую. Мэг стала отбиваться, брыкалась и изгибалась, и кричала «Нет, нет!» Она была сильной. До сих пор.
Рут ослабила хватку.
— Будь ты проклята! — взревела она. — Хочешь, чтобы я привела твою сестричку? Твою драгоценную Сьюзен! Хочешь, чтобы она была вместо тебя? Чтоб она обожглась?
Внезапно Мэг бросилась на нее. Дикая. Необузданная. Безумная.
— Да! — закричала она. — Да, сука, да! Приведи! Давай! Мне уже плевать!
Рут, прищурившись, посмотрела на нее. После повернулась к Уилли. Пожала плечами.
— Приведи ее, — сказала она тихо.
Однако, никуда идти ему не пришлось.
Я повернулся, когда он прошел мимо, и увидел, как он остановился, потому что Сьюзен уже была здесь. Стояла в коридоре и смотрела на нас. И тоже плакала.
Мэг тоже ее увидела.
И тут пала духом.
— Нет! — закричала она. —Не-е-е-т! Пожалуйста!..
И на какое-то мгновение мы замерли в густом теплом тумане, прислушиваясь к горячей струе из крана и всхлипываниям. Зная, что сейчас будет. Зная, как оно будет.
Рут отбросила шторку в сторону.
— Давай ее сюда, — сказала она Донни. — И поосторожней.
Я наблюдал, как ее завели в ванну, и Рут направила обжигающую струю из рассеивателя на ноги, после — медленно перевела на бедра, живот — и, наконец, на грудь, и струя разбивалась о соски, ее руки отчаянно напряглись, пытаясь врываться на свободу, и все, куда попадала вода, делалось красным, красным, цвета боли — и, наконец, я не смог выносить этих криков.
И убежал.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава тридцать четвертая
Но только раз.
Больше я не сбегал.
С того дня я ходил туда, словно наркоман, и моей зависимостью было знание. Знание, что такое возможно. Знание, как далеко можно зайти. Как далеко они посмеют зайти.
Причем, всегда они. Я стоял в стороне. Ни со стороны Мэг и Сьюзен, ни со стороны Чандлеров, я ни в чем прямо не участвовал. Я смотрел. Никогда не прикасался. И все. Держась этой позиции, я считал себя пусть не совсем непричастным, но хотя бы невиноватым.
Это как в кино сидеть. Порою фильм, конечно, пугает — когда переживаешь, сумеет ли герой или героиня выбраться из очередной передряги. Но и только. А по окончании фильма зритель выходит из темноты зала и оставляет все тревоги позади.
Иногда это больше походило на фильмы, появившиеся позже, в шестидесятых — как правило, зарубежные — которые в основном очаровывали зрителя гипнотическим нагромождением причудливых иллюзий, смысловых слоев, означавших в итоге полное отсутствие смысла, где актеры с пустыми, картонными лицами бесцельно бродили по сюрреалистическим пейзажам из ночных кошмаров, бесчувственные, покорные судьбе.
Совсем как я.
Конечно же, мы сами писали сценарии этих фильмов, сами же их снимали и сами же смотрели. Так что, думаю, введение новых действующих лиц было неизбежно.
Как неизбежно было и то, что первым нашим зрителем стал Эдди Крокер.
Было ясное и солнечное утро, конец июля, третья неделя заточения Мэг, когда я впервые пришел и встретил его там.
Первые несколько дней после душа ей позволяли не снимать одежду — она покрылась волдырями, и ей дали подлечиться — и даже довольно неплохо обращались: кормили супом и сэндвичами, давали воды, когда захочет. Рут даже постелила простынь на матрас и повымела с полу окурки. Трудно было сказать, на что Уилли больше жаловался — на зубную боль или на то, как все стало скучно.
С Эдди все поменялось.
Когда я пришел, Мэг еще была одета — пара линялых джинсов и блузка — но ей связали ноги, уложив животом на рабочий стол, а руки прикрутили к ножкам.
Эд снял кроссовку и шлепал ее по заду.
Потом он остановился, и Уилли принялся обрабатывать ее спину, ноги и зад кожаным ремнем. Били сильно. Особенно Эдди.
Рупор и Донни стояли и наблюдали.
Я тоже. Но недолго.
Мне не нравилось, что он здесь.
Эдди чрезмерно увлекался.
Сразу вспомнилось, как он усмехался, зажав черную змею в зубах, и бросал ее в нас снова и снова, пока она не свалилась замертво.
Этот парень был из тех, кто запросто может откусить голову лягушке.