— Мы с Уилли сделали вид, что не в курсе. Взяли Тони с собой в «Бликерз Фарм», там, где лес. Он этих мест не знает. Короче, мы от него отбились, и он потерялся в болотах. Два с лишним часа блукал, а вернулся уже затемно. И знаешь, что прикольнее всего? Мама из него все говно вышибла, за то, что на ужин опоздал, да еще приперся грязнющий. Его мама!
Мы расхохотались и свернули на недавно залитую подъездную дорожку к зданию Дома отдыха. Поставили велосипеды к стойке и зашагали по липкому, сладко пахнущему асфальту к бассейну. На входе показали пропуска. Внутри была куча народу. Дети носились, пинались и шлепались в воду, словно пираньи. Детский бассейн был полон мамочек и папочек с детьми в плавательных кругах в виде утят и драконов. У трамплина выстроилась длинная очередь. Над мусорными бачками роились осы.
Крики, вопли и шум стояли такие, что можно было оглохнуть. Каждые тридцать секунд визгливо верещал свисток спасателя. Мы бросили полотенца и направились к восьмифутовой секции. Там уселись и стали болтать ногами в пахнущей хлором воде.
— Так я здесь причем? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Не знаю, — ответил он. — Мама сейчас вся как на иголках. Боится, что кто-нибудь еще расскажет.
—Я? Черт. Да я не расскажу, — сказал я. И вспомнил, как стоял в темноте над кроватью матери. — Ты же знаешь, что не расскажу.
— Знаю. Просто Рут сейчас чудит.
Я не мог надавить на него сильней. Донни не был так глуп, как его братец. Он меня знал. Он бы понял, что я давлю, и заинтересовался, зачем.
Так что я ждал. Мы шлепали ногами по воде.
— Слушай, — сказал он. — Я с ней поговорю, хорошо? Это же хрень полная. Ты у нас уже сколько лет бываешь?
— Много.
— Так что забей. Я с ней поговорю. Давай окунемся.
Мы скользнули в бассейн.
Легче всего будет уговорить Мэг.
На то была причина.
В последний раз, говорил я себе, мне придется стоять и смотреть, дожидаясь момента, когда мы сможем поговорить. И тогда я ее уговорю. У меня даже был план.
И тогда все закончится.
Мне следует только притвориться, что я с ними, что бы они ни делали. В последний раз.
Но все пошло не так.
Потому что этот последний раз едва ли не стал для нас роковым. Этот последний раз был ужасен.
Глава тридцать седьмая
— Можно, — сказал Донни на следующий день. — Мама сказала, можешь приходить.
— Куда приходить? — спросила моя мать.
Она нарезала лук на кухне. Донни стоял на крыльце и не заметил ее.
Из кухни жутко несло луком.
— Куда это вы собрались? — сказала она.
Я посмотрел на него. Соображал он быстро.
— Мы думали поехать на пикник в Спарту в субботу, мисс Моран. Семейный пикник. Мы подумали, может взять и Дэвида. Вы же не против?
— Не вижу причин вам отказать, — сказала мама, улыбаясь. Донни всегда был с ней безукоризненно вежлив и ходил у нее в любимчиках, пусть она и не переваривала всю их семью.
— Отлично! Спасибо, миссис Моран. До встречи, Дэвид.
Так что вскоре я отправился туда.
Рут снова была в Игре.
Выглядела она ужасно. Лицо все в язвах, которые она без конца расчесывала: на двух засыхали струпья. Волосы жирные, все в перхоти. Тонкая хлопчатобумажная рубашка выглядела так, будто она спала в ней уже много ночей подряд, не снимая. И теперь я не сомневался, что она похудела. Достаточно было взглянуть на ее лицо: под глазами мешки, кожа обтягивает скулы.
Она как всегда курила, рассевшись в складном кресле перед Мэг. За ней стояла бумажная тарелка с недоеденным сэндвичем из тунца, и Рут использовала сэндвич в качестве пепельницы. Из влажного куска белого хлеба торчали два окурка «Тарейтон».
Она внимательно наблюдала за Мэг, прищурившись и наклонившись вперед. И я подумал, что с таким видом она смотрит викторины по телевизору, шоу вроде «Двадцати одного». Чарльз ван Дорен, учитель английского из Колумбии, выиграл сто двадцать девять тысяч долларов на прошлой неделе, а тут его обвинили в мошенничестве. Рут была безутешной. Словно обманули ее лично.
Она внимательно, сосредоточенно смотрела на Мэг с той же самой напряженной задумчивостью, как тогда, когда Чарльз ван Дорен сидел в звукоизолированной кабинке.
В то время как Рупор тыкал в нее карманным ножом.
Девушку снова подвесили к потолку, и она стояла на цыпочках, напряженная. У ее ног были разбросаны тома «Всемирной энциклопедии». Она была голой. Вся в синяках и грязная. Ее блестящая от пота кожа побледнела. Однако ничто не имело значения. Должно было иметь, но не имело. Магия — жестокая магия этого зрелища — довлела надо мной, словно заклятье.
Она была всем, что я знал о сексе. И всем, что я знал о жестокости. На мгновение это ощущение нахлынуло на меня, пьянящее, будто вино. Я снова был с ними заодно.
Тогда я взглянул на Рупора.
Тот был уменьшенной копией меня самого, или тем, кем я мог стать, с ножом в руке.
Неудивительно, что Рут так сосредоточилась.
Они все сосредоточились, Донни и Уилли тоже. Никто не говорил ни слова, потому что нож — это не какой-нибудь ремешок, пояс или струя горячей воды, ножом можно изувечить сильно, навсегда, а Рупор был еще слишком мал, чтобы понимать это полностью. Он знал, что можно убить или искалечить, но не осознавал последствий. Они шли по тонкому льду и знали это. И все равно позволили этому случиться. Желали этого. Учились.
Я в таких уроках не нуждался.
Крови еще не было, но я понимал, что обязательно будет, что это всего лишь вопрос времени. Даже за кляпом и повязкой можно было видеть, что Мэг перепугалась не на шутку. Живот судорожно поднимался и опускался. Стоя на цыпочках, она не могла отступить и лишь конвульсивно дергалась на веревках. Рупор захихикал и ткнул под пупок.
Рут кивнула в знак приветствия и закурила очередной «Тарейтон». На ее безымянном пальце я заметил свободно болтавшееся обручальное кольцо матери Мэг.
Рупор провел лезвием ножа Мэг по ребрам и ткнул им в подмышку. Он сделал это быстро и неосторожно, и по грудной клетке потекла струйка крови. Но в этот раз ей повезло. Я заметил кое-что еще.
— Что это? — спросил я.
— Что? — сказала Рут растерянно.
— На ноге у нее.
Там, на бедре, красовался след в форме клина, прямо над коленом.
Она выпустила дым. Не ответила.
Ответил Уилли.
— Мама гладила, — сказал он. — Она начала выпендриваться, и мама кинула в нее утюгом. Чтобы успокоилась. Ничего особенного, но утюгу конец.
— Ничего особенного. Хрен с ним.
Она имела в виду утюг.
Тем временем Рупор вновь опустил нож к животу. Теперь он сделал надрез в самом низу грудной клетки.
— Ой, — сказал он.
Он повернулся посмотреть на Рут. Рут встала.
Она глубоко затянулась и стряхнула пепел.
И пошла к Мэг.
Рупор попятился назад.
— Ральфи, мать твою.
— Я не хотел, — сказал он и выпустил нож из руки. Тот с лязгом упал на пол.
Рут явно испугалась. Но тон ее ничего не выражал, как и лицо.
— Дерьмо, — сказала она. — Надо прижечь.
Она подняла сигарету.
Я отвернулся.
И только слышал, как Мэг кричит за кляпом, ее пронзительный, тоненький визг, сменившийся вдруг жалобными стонами.
— Заткнись, — сказала Рут. — Заткнись, не то повторю.
Но Мэг не могла остановиться.
Я почувствовал, что дрожу. Уставился на голую бетонную стену.
Держись, подумал я. Услышал шипение. Услышал ее крик.
Запахло горелым.
Повернувшись, я увидел Рут с сигаретой в руке. Другой рукой она массировала себе грудь, мяла ее через ткань своего серого платья. Ожоги расположились у Мэг под ребрами, рядышком. Мэг обливалась потом. Рут провела рукой по измятому платью и надавила себе между ногами. Сигарета снова пошла в ход.
Я сходил с ума и понимал это. Чувство все обострялось. Нужно сказать что-нибудь, что-нибудь сделать. Что угодно, лишь бы прекратить это. Я закрыл глаза, но по-прежнему видел, как Рут тискает то место между ног. Меня окружала вонь горелой плоти. Желудок сжался. Я отвернулся, а Мэг кричала, кричала снова и снова, и потом Донни вдруг запричитал «Мама! Мама! Мама!» тихим и неожиданно полным ужаса голосом.
Что случилось? Непонятно.
И тогда я услышал его. Стук.
Кто-то стоял у двери.
У передней двери.
Я посмотрел на Рут.
Она не отрывала взгляда от Мэг. Лицо ее было спокойным и расслабленным, беззаботным и отрешенным. Она медленно поднесла сигарету к губам и долго, глубоко затянулась. С наслаждением.
Мой желудок снова сжался.
Опять постучали.
— Откройте, — сказала она. — Идите тихо. Спокойно.
Уилли и Донни переглянулись и пошли наверх.
Рупор посмотрел на Рут, потом — на Мэг. Он был растерян —внезапно он снова стал маленьким мальчиком, которому нельзя сделать ни шагу без указу. Мне остаться или идти? Указу, однако, не последовало, не до того было сейчас Рут. Так что он, наконец, решился и пошел за братьями.
Я дождался, пока он уйдет.
— Рут, — сказал я.
Казалось, она меня не слышит.
— Рут?
Она все так же смотрела вперед.
— Ты не думаешь, что?.. Ну, вдруг там кто-то… Стоит ли отправлять их самих? Уилли и Донни?
— А?
Она смотрела на меня, но не уверен, что видела. Никогда не видел такого пустого взгляда.
— Может, тебе самой разобраться? Вдруг это опять мистер Дженнингс?
— Кто?
— Мистер Дженнингс. Офицер Дженнингс. Копы, Рут.
— О!
— Я могу… присмотреть за ней.
— Присмотреть?
— Чтобы она не…
— Да. Хорошо. Присмотри. Хорошая мысль. Спасибо, Дэйви.
Она направилась к выходу, медленно, как во сне. Повернулась. Распрямила спину. И теперь ее голос был тверд. В глазах отражался свет.
— Только не проеби, — сказала она.
— Что?
Она прижала палец к губам и улыбнулась.
— Один звук — и я убью вас обоих, клянусь. Не накажу.