Я улыбаюсь, кивая в ответ и удивляясь, сколько у нас общего… По крайней мере когда дело касается фотографии.
Оставшуюся часть пути до развалин мы проходим, погруженные в свои мысли, и я благодарна ему за это уютное молчание. Тем более что суровый ветер все равно уносит наши слова, а соленый морской воздух пощипывает ноздри.
Когда мы доходим до замка, я бегу вперед, обрадованная перспективой полазить по развалинам. Большие темные камни покрыты пушистым мхом, и я вижу теперь, что когда-то башня была гораздо выше, чем сейчас.
– Сюда, – говорит Каллум, заходя с другой стороны. Я иду за ним к окну… или, скорее, дыре в стене, Каллум подтягивается и забирается внутрь.
– Давай я помогу тебе, – предлагает он.
– Давай, – отвечаю я и нервно сглатываю. Забросив сумку с камерой за спину, я подтягиваю ремешок поплотнее. Затем хватаюсь за протянутую руку Каллума и позволяю ему втащить меня через окно.
Внутри замка намного спокойнее, чем снаружи: ветер бьется в камень, но не может преодолеть преграду. Внутри замком полностью завладела дикая природа Шотландии: острые колючки сочной ежевики пробиваются из земли; заросли чертополоха стелются низко под ногами.
– Вау, потрясающее место, – говорю я.
– Я знаю, – отвечает он с улыбкой.
Каллум достает телефон и ищет что-то в сети. Это создает настолько забавный контраст – современный шотландский парень в древнем замке с новейшим телефоном, – что я достаю камеру и делаю снимок.
– Эх, пара месяцев в Лондоне, и я забываю, как тут плохо со связью, – говорит он и пожимает плечами, извиняясь. Затем срывает пару ягод с куста и протягивает их мне.
– Попробуешь? В это время года они должны быть очень сладкими.
Я беру ягоды с его ладони: сиреневый сок тут же оставляет следы на моих пальцах. Закидываю их в рот и понимаю, что он прав – они изумительно сладкие, с немного терпким вкусом. Закрыв глаза, я смакую их на языке.
– Знаешь, если хочешь, можешь пойти на свадьбу со мной. Как моя гостья. Джейн ничуть не возражает… Я у нее уже спрашивал.
Всполошившись, я открываю глаза и как можно быстрее сглатываю остатки ягод.
– Ой нет. Я не могу. Я… Я должна помогать маме. Я за этим сюда и приехала.
– Ну, ты хотя бы должна прийти на маскарад. К вечеру, я думаю, у тебя не останется дел. Я настаиваю.
Я морщу нос.
– На свадьбах всегда есть чем заняться, но… посмотрю, смогу ли выкроить часок.
– Хорошо, – говорит он, подходя ближе. – Я бы умер, зная, что ты так близко, а я не могу увидеться с тобой. – Он поднимает палец к моему подбородку. – У тебя тут немного ежевичного сока, – говорит он, нежно вытирая уголок моих губ.
Затем он склоняется и снова целует меня.
И я проклинаю свои глупые голову и сердце за то, что ничего не чувствую.
Глава двадцать третья
Мой будильник звенит в шесть утра, и я просыпаюсь, продирая глаза.
– Вставай, солнце! – Эллиот просовывает голову в дверь, слишком уж бодрый для такого раннего утра. Но всю эту неделю он сам на себя не был похож. Он стал солнечнее. Счастливее. Больше напоминал старого Эллиота. К тому же он принес мне чашку чая, так что я не могу долго сердиться на него.
– Ты так возбужден, что со стороны кажется, будто это ты женишься! – смеюсь я.
– Дорогуша, если бы это был день моей свадьбы, я бы по стенам бегал! Плюс ни при каких обстоятельствах я не смогу себе позволить такого расточительства, но, клянусь богом, я приглашу твою маму организатором. Она гений!
– Я знаю, – отвечаю я с улыбкой. – Нам действительно нужно надевать это? – В углу моей комнаты на кресле лежит бархатное фиолетовое чудовище, в котором мне придется ходить большую часть дня. Когда прошлым вечером мама показала его мне, я чуть не позвонила Каллуму в тот же миг с целью принять его приглашение – просто для того, чтобы надеть нормальную одежду. Но я все же понимала, что не могу подвести маму, даже если для этого придется носить на свадьбе «аутентичное» платье.
Мне не стоило удивляться. В Нью-Йорке я была одета горничной. Но, по крайней мере, те наряды были созданы, чтобы не привлекать внимания. Этот же произведет фурор.
Костюмы Эллиота и Алекса выдержаны в той же исторической теме, но в своих килтах они выглядят очень круто, естественно. Я уже представляю, как гости будут показывать пальцами, и шептаться, и просить сделать селфи с нами.
И мне нельзя будет взять камеру. Джейн наняла всемирно известного свадебного фотографа (и видеооператора) для своего торжества, и он прибыл с двумя помощниками, значит, моя помощь не нужна. Плюс мой «сanon» не очень-то сочетается с историческим костюмом. Это ради мамы, ради мамы, ради мамы, повторяю я про себя снова и снова.
– Ты будешь выглядеть очаровательно, – говорит Элиот, увидев с какой гримасой я смотрю на костюм. – Но твоя мама сказала, что тебе может понадобиться помощь с корсетом, и вот я здесь!
– Ох! – При мысли о том, что целый день придется ходить в корсете, у меня вырывается невольный стон.
– Давай, давай. У меня есть кое-что другое, чтобы взбодрить тебя. – Он вынимает изысканную золотую филигранную маску с красными бархатными лентами. Она так прекрасна, что я ахаю от восторга. – Вчера ты сказала, что собираешься на маскарад, и я подумал, что тебе понадобится маска.
Я беру ее у него из рук и держу осторожно, как будто она может в любой момент исчезнуть из моих ладоней.
– Она великолепна… Где ты ее достал?
– О, ты меня знаешь. У меня всегда есть туз в рукаве.
– Спасибо! – Я обнимаю его.
– Нет проблем. А теперь давай возьмемся за это платье.
Чтобы надеть костюм, затянуть шнуровку, завязать ленты и банты, уходит добрая половина часа. Когда мы заканчиваем, я выгляжу как настоящая шотландская девушка семнадцатого века.
Эллиот убегает, потому что им с Алексом тоже надо подготовиться, и тут же меня зовет мама.
– Пенни? Ты готова идти в замок? – Я понимаю, что она нервничает, потому что у нее резкий и срывающийся голос.
– Иду! – кричу я и сбегаю вниз так быстро, как позволяют мне мои тряпичные тапочки.
– О, Пенни, выглядишь замечательно! – говорит мама. Она еще не переоделась. Для себя мама выбрала потрясающий серо-голубой костюм, лучший из всех ее костюмов для организации торжеств: уместный для того, чтобы общаться с гостями, но достаточно удобный, чтобы бегать в нем целый день, решая проблемы.
Андреа, мамина помощница, одета в том же стиле, что и я.
Мы будем общаться с гостями, поправлять сервировку и играть свои исторические роли, но, кроме того, решать все проблемы, которые могут возникнуть, точнее, быть мамиными глазами и ушами во время торжества.
Когда мы с Андреа прибываем в часовню, то первым делом зажигаем все свечи… пытаясь при этом не поджечь наши фиолетовые бархатные юбки. Вскоре начинают прибывать гости, но мы слишком заняты, помогая маме с последними приготовлениями, чтобы смотреть на них – время, как всегда, пролетает быстро.
Как только появляется невеста, все начинает происходить еще быстрее, мы носимся как угорелые; и прежде чем я успеваю осознать это, она уже идет по проходу, пара дает свои обеты, священник объявляет их мужем и женой, и вот они уже выходят наружу, к фотографам…
Каким-то образом мне удается более-менее успешно не попадаться на глаза Каллуму, хотя один раз он заметил меня… и, клянусь, я видела, как он прикрывает рот, пытаясь не засмеяться. Сначала я подумала, не показать ли ему язык, но это как-то не соответствует образу леди.
Только после того, как все уселись за свадебный завтрак, мама и ее команда помощников получила первую передышку.
Мама теперь выглядит спокойнее, она явно довольна, что день начался так хорошо.
– Давай, Пенни, – говорит она, – можешь пойти переодеться, – и уничтожает одно из оставшихся канапе Сейди Ли.
– Правда? – спрашиваю я. – И тебе не понадобится помощь для смены декораций?
– Я думаю, что все предусмотрела. Спасибо за твою помощь сегодня. – И она крепко целует меня в обе щеки. – А теперь иди, повеселись. Не хочу, чтобы ты больше забивала себе голову делами, хорошо?
Я киваю и приобнимаю ее в ответ.
– Спасибо, мам.
Когда я выскальзываю из замка, в воздухе чувствуется прохлада.
Я иду через мост к маленькому коттеджу и впервые за день чувствую благодарность за то, что под платьем у меня многочисленные слои нижних юбок. Я плотнее запахиваюсь в клетчатую шаль, надеясь согреться.
Только в коттедже я вдруг понимаю, что не знаю, в чем мне идти на бал-маскарад. Я размышляю над имеющимися вариантами: на самом деле я не привезла с собой ничего подходящего для бала, взяв лишь одно простое черное платье. Оно милое, с короткими кружевными рукавчиками с узором из роз, но не бог весть что.
Тем не менее это единственное, что у меня есть.
Потом я вспоминаю о маске, которую Эллиот вручил мне этим утром. Я вынимаю ее из оберточной бумаги и надеваю. Удивительно, но я не чувствую ее на лице: бархатные ленты мягко прилегают к коже, и мне нравится, как золото сочетается с темно-рыжим оттенком моих волос. Я смотрюсь в зеркало и поражаюсь тому, как маска преображает мое платье, превращая его в наряд, подходящий для бала.
Ты Девушка Осень, думаю я. И качаю головой, чтобы избавиться от этой мысли. Не хочу быть Девушкой Осенью. Не хочу быть просто строчкой из песни. Хочу, чтобы меня любили за то, кто я есть, хочу равных отношений.
Может быть, Каллум станет этим человеком. Может быть, нет. Но какое это имеет значение? Я хочу иметь право на ошибки. Хочу бросаться в омут с головой, не заботясь о последствиях.
Хочу выставлять себя на посмешище и не стесняться этого.
Я разглаживаю платье спереди.
– Ты такая красивая, – доносится тихий голос от двери.
Я улыбаюсь Белле.
– Мне казалось, тебе пора спать, маленькая леди, – говорю я. Белла стоит босиком в ночнушке.
Я беру ее на руки.
– Мне не нравится моя комната, – бормочет она, – там страшно.