Утром кладу камеру в сумку и спускаюсь в холл, к стойке ресепшн. Ноя нет. Меня начинают покалывать иглы беспокойства. Молюсь, чтобы только не повторился берлинский сценарий.
– Пенни.
Рядом появляется Ной. Выражение у него далеко не такое воодушевленное, как у меня. Он хмурится.
– Ничего не получится. Дин хочет устроить со мной пресс-конференцию, и сегодня – единственный день, когда это можно сделать.
Стараюсь оставаться спокойной, но чувствую, как внутри растет гнев, а лицо пылает жаром.
– Хорошо, – выдавливаю через сжатые губы.
– Прости. Ты расстроилась? – Он пытается взять меня за руку, но я убираю ее за спину.
– Нет, что ты. Я в полном порядке.
Делаю вид, что чрезвычайно увлечена ремешком сумки, и отчаянно стараюсь придумать, как выкрутиться из этой ситуации, прежде чем раскаленная лава моих эмоций вырвется наружу.
Ной улыбается:
– Ну тогда ладно. Я рад, что ты в порядке.
Вот тут-то, как лопнувшая труба, я уже больше не могу сдерживаться.
– НЕТ, НОЙ. Я НЕ В ПОРЯДКЕ. ЭТО ЖЕ ЯСНО.
– Но ты только что сказала…
– ДЕВУШКИ ВСЕГДА ГОВОРЯТ, ЧТО ВСЕ ХОРОШО. А ТЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО НЕ ТАК. ИМЕННО ЭТО ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ БОЙФРЕНД! А знаешь, что еще он должен делать? Он не должен лишать свою девушку шансов, которые сам же ей и дал.
Я уже практически кричу, переходя на визг, но не могу остановиться.
– Да, для тебя это ужас как трудно, – но и для меня тоже. Я потратила изрядный кусок каникул, чтобы быть с тобой, потому что ты сказал, что у нас будет время на все, Ной. Ты обещал. Я тут ради тебя из кожи вон лезу и как-то уже устала, знаешь. Словно я – один из твоих инструментов, и ты просто таскаешь меня с концерта на концерт.
К этому моменту у Ноя отвисает челюсть, а на нас оборачиваются уже все, кто есть в вестибюле.
Пытаюсь говорить тише, но гнев прорывается из меня и заставляет кричать.
– А я не инструмент, Ной. Я здесь ради тебя. Я хочу пережить это все с тобой, а не в одиночку. И я хочу уже хотя бы один свободный день, чтобы ты смог сделать хоть что-то из того, что обещал.
Замолкаю, запыхавшаяся, жду ответа от Ноя.
Вместо этого он разворачивается и выходит из гостиницы.
Ноги словно приклеились к полу. Чувствую, что по щеке ползет тяжелая слеза: Ной запрыгивает в такси и уезжает. Ощущаю на себе любопытные взгляды изо всех углов, но, не встречаясь ни с кем глазами и повыше подняв голову, проплываю к лифту. Уверенными шагами подхожу к нему. Двери со свистом расходятся, я заплываю внутрь и смотрю, как они закрываются, словно только от них сейчас зависит мое самообладание.
А потом разражаюсь слезами со всем, что к ним прилагается: сопли, красное лицо, тяжесть в груди и прочее.
30 июня
Ненавижу спорить.
(Нет, люблю.)
Нет, все-таки ненавижу, ненавижу!
Я изо всех сил стараюсь не вступать в перепалки. На коктейльной битве я впервые в жизни за себя заступилась. И даже если сейчас я чувствую себя от этого лучше, это не значит, что я горю желанием перессориться со всеми друзьями.
Когда я злюсь, я иду вразнос. Я кричу.
А спорить с Бруклинским Парнем?
Да о таком и помыслить страшно!
Разве можно спорить с кем-то, кого так сильно любишь? Мы же с самой первой встречи были абсолютно счастливы и беззаботны.
Но, видимо, это неизбежно. Рано или поздно наша лодка должна была наткнуться на скалы.
И сегодня это случилось.
Итак, представьте: роскошный, великолепный отель в центре Рима. Вестибюль – высоченные мраморные колонны и сводчатые потолки, украшенные потрясающими фресками. Вообразите эхо, которое там гуляет. А теперь добавьте к этому всему 165-сантиметровую шестнадцатилетнюю девушку с золотисто-каштановыми волосами и ее спокойного, невозмутимого парня-рок-звезду, совершенно очаровательного и, по обыкновению, одетого как попало.
Теперь представьте мои вопли, которые отражаются от стен и слышны всем в вестибюле. Мне и представлять не надо – я и так помню. Тогда мне было совершенно наплевать на суматоху, которую я сама же и вызвала. А потом меня осенило, что рано или поздно все равно придется снова проходить через этот вестибюль, чтобы выйти на улицу. В общем, вляпалась.
Родители мои практически не спорят друг с другом. Иногда я слышала, как брат цапался со своей девушкой, но там были какие-то глупости вроде «Нет, я же сказал, что позвоню ПОСЛЕ матча». Я считала все это просто мелкими размолвками, пока то, что произошло между мной и Бруклинским Парнем, не изменило мое мнение. Причем кардинально.
Хотя вообще-то… можно ли назвать это ссорой, если кричит только один? По-моему, его вклад в нашу размолвку – только удивленно моргающие глаза. Неужели я правда выглядела по-дурацки?
Все, что я знаю о ссорах – то, что иногда они нужны, чтобы все снова стало хорошо. Найдите мне хоть одну пару, которая бы никогда не ссорилась. Таких нет. (Вики, я смотрю на тебя.)
Поэтому на будущее я хочу сделать список того, чего, как выяснилось, нельзя делать во время ссоры.
1. Не спорь в вестибюле отеля. Выбирай время и место. Далеко не всем окружающим интересно знать подробности ваших взаимоотношений.
2. Осознавай, что твой голос наверняка звучит громче, чем ты сама его слышишь.
3. Не скрывай, насколько ты раздражена, и не говори, что все в порядке, если это не так. Мысли никто читать не умеет.
4. Пытайся быть невозмутимой, спокойной и собранной. (Ударение на «пытайся», потому что к этому моменту ты уже можешь оказаться на грани срыва.)
5. Когда после твоего срыва твой парень уходит, не сказав ни слова, не торчи там, как жена Лота[11], до бесконечности. Чувствуешь себя и выглядишь по-идиотски, проверено.
6. Когда после всего этого рыдаешь в лифте, будь готова к тому, что кто-то может присоединиться к тебе по дороге на нужный этаж. Собственно, для этого лифты и созданы.
7. Говори всем, что у тебя жуткая сенная лихорадка, и поэтому ты так страшно выглядишь. Да, конечно, ясно, что ты плачешь, так что можно даже принять платочек от приятного итальянца средних лет.
8. Устраивая исход королевы драмы, убедись, что взяла с собой ключ от номера. Будет просто смешно, если придется спускаться на ресепшн и просить другой.
9. Не думай о ситуации слишком долго, особенно если сидишь одна в гостиничном номере.
10. Не ешь холодное мороженое в горячей ванне – это не так-то легко, потому что тает оно со скоростью света. В качестве альтернативы я, например, выбрала соленые крендельки.
Я просто пока оставлю это здесь. Вряд ли мне хватит духу написать об этом еще раз. И сейчас, когда я смотрю на все эти разложенные по полочкам пунктики, я знаю, что нужно извиниться за свое публичное «выступление».
Потому что в любых испытаниях нас всегда ждут вызовы, с которыми можно справиться только вместе. Это я к тому, что нужно быть сильной и понимать: ссора (даже такая мегагромкая) не означает «Конец».
Девушка Offline… которая никогда не выходит online xxx
Глава тридцатая
Написав пост, закрываю ноутбук и чувствую себя так, словно с плеч гора свалилась. Вот почему я люблю писать и заполнять мой маленький личный уголок Интернета советами и размышлениями о жизни – это успокаивает. Когда в следующий раз увижу Ноя, попрошу прощения за то, как вела себя в отеле. Уверена, он тоже извинится. Вместе мы с этим обязательно справимся.
Смотрю в маленькое окно возле кровати и вижу внизу людей, гуляющих под ослепительным светом итальянского солнца.
Я в Риме.
Рим.
Город, о котором я могла только мечтать. Родина Микеланджело, Рафаэля и Софи Лорен! Я могу и дальше сидеть тут и весь день прокручивать в голове наш спор с Ноем. А могу получить от Рима максимум возможного и заодно проветриться – даже если это значит гулять в полном одиночестве. Голос Эллиота на задворках сознания вопит мне идти и самой знакомиться с городом. И на этот раз я его послушаюсь.
Выкатываюсь из кровати и подползаю к зеркалу. Да уж, состояние плачевное. Провожу салфеткой под мутными от слез глазами и на мгновение впускаю в себя уверенность Оушен Стронг. «Это под силу скрыть только солнечным очкам», – говорю я себе. Собираю волосы в небрежный пучок, хватаю сумку (убедившись, что на этот раз ключ от номера на месте) и выметаюсь в дверь, пока не убедила сама себя не делать этого. По дороге вниз прохожу мимо Ларри.
– Пенни? Ты куда это собралась? – Он обеспокоенно хмурится.
– Прогуляюсь, Ларри. Подышу воздухом. Если еще хоть пять минут проторчу в четырех стенах – сойду с ума окончательно.
– Давай я пойду с тобой. Что, если ты потеряешься? У тебя хоть карта есть?
Карта? Я о ней даже не подумала. Моя внутренняя Оушен Стронг колеблется, и я мысленно приказываю ей собраться с духом. Качаю головой.
– Ну правда, со мной все будет хорошо. Мне просто нужно немного пробежаться, проветрить мозги. Если вдруг потеряюсь – обязательно позвоню тебе или вызову такси и вернусь. Я уже большая девочка, Ларри.
Улыбаюсь ему и иду дальше к вестибюлю.
– Тогда возьми хотя бы это.
Ларри вытаскивает из кармана измочаленный путеводитель по Риму. Вопросительно поднимаю бровь. Телохранитель мнется и мрачно поясняет:
– Просто нравится исследовать все самому. Нравится, понимаешь? Мои предложения – наешься пиццы и мороженого до отвала. У тебя-то точно нет никаких проблем с сахаром и углеводами.
Стоя под неохватным куполом Пантеона, я шепотом благодарю Ларри за путеводитель – без него я бы в жизни ничего интересного не нашла. Рим головокружительно прекрасен. Такое ощущение, что за каждым углом здесь притаилось что-то волшебное. Я только вышла из отеля, а камера, можно сказать, приклеилась к лицу. Я безостановочно бродила по мощеным улочкам, думая, что иду в правильном направлении, но когда в третий раз оказалась у того же самого фонтана, решила засунуть гордость куда подальше и все-таки заглянуть в путеводитель Ларри. И в конце концов я даже смогла дойти до Пантеона.