С трудом избавляюсь от желания выбросить камеру в окно прямо сейчас. Отодвигаю ее от себя, поворачиваю объективом к Тому.
– Забери ее. Она мне не нужна.
– Что? Почему? Это из-за Ноя, что ли?
Закатываю глаза.
– Да ты телепат, Том!
Брат кладет камеру мне на колени, для верности еще прижимает ее сверху моей же собственной ладонью.
– Ты – Портер, а Портеры никогда не ставят крест на своих желаниях. Они идут до конца, пока не добьются того, чего хотят. Единственное исключение – когда папа пытался научиться плавать с аквалангом. И то лишь потому, что так и утонуть было недолго. – Он вздыхает. – Если ты собираешься пустить коту под хвост остаток лета, то хотя бы занимайся тем, что любишь делать.
Я каменею. Слова Тома откололи огромный кусок от стены, которую я так успешно строила в своих мыслях. Она должна была помочь мне перестать страдать по Ною. Теперь я понимаю, что первые камни в нее были положены в самом начале гастролей, когда все сразу пошло не так.
Не люблю плакать перед Томом. Он сильный и заботливый, но очень практичный, и где-то глубоко внутри себя я жалею, что не похожа на него. Он смотрит на мир иначе. И когда высказывается о чем-то, это здорово прочищает мозги.
– Ну? Так что ты решила?
Кладу камеру обратно на кровать, и брат разочарованно вздыхает. Оглядываю комнату и вижу страницу из журнала, которую прикрепила к стене, – ту самую, где я названа «девушкой Ноя Флинна». Когда-то эта страничка заставляла меня гордиться собой. Сейчас я лишь злюсь на нее.
Том прав: во всем, что произошло, совершенно потерялась я сама. Ведь это я сама позволила себе думать, что хуже других, хотя вообще-то есть немало того, в чем я могла бы преуспеть.
Снимаю страницу со стены и несколько секунд пристально ее разглядываю. А потом сминаю в тугой комок и зашвыриваю в мусорную корзину. В полной тишине возвращаюсь и снова сажусь на кровать.
Том наклоняется и берет меня за руку. Одобрительно сжимает.
– Добро пожаловать домой, Пенни. Весь мир ждет тебя.
– Спасибо, Том. Ты лучше всех.
Он уходит. В наступившей тишине я слышу, что на ночном столике вибрирует телефон. Может, это Эллиот решил написать мне из лондонской электрички по дороге домой? Типа, краткий обзор прошедшего дня?
Пенни, я слышала, что случилось. Мне ОЧЕНЬ жаль.
Надеюсь, ты в порядке. Слушай, у меня есть кое-что, что могло бы тебя немного порадовать. Вдруг ты примешь мое предложение? В общем, загляни в почту. Леа хх
Бросаю телефон и кидаюсь к корзине с бельем. Выуживаю оттуда ноутбук. Открываю «мыло», вижу во входящих письмо от Леа.
Читаю, и челюсть сама собой падает на пол.
От кого: Леа Браун
Кому: Пенни Портер
Тема: ГРАНДИОЗНЫЕ НОВОСТИ
Дорогая Пенни,
надеялась, что спрошу у тебя лично, но раз это больше невозможно, придется пользоваться «мылом». Все, что ты дальше прочтешь, – естественно, СТРОГО конфиденциально. Пожалуйста, не сообщай об этом никому, кроме своих родных.
Я так и не рассказала тебе о своем новом альбоме. В общем, я решила назвать его «Жизнь под маской». У меня немало песен об оборотной стороне славы и известности – о том, что приходится прятать под маской очень многое: личную жизнь, друзей и даже саму себя.
Мы с Франсуа Пьером-Нуво отсняли фотосессию для обложки альбома, но меня не устроила ни одна его фотография. Они все слишком постановочные. А я хочу, чтобы обложка была естественной. Ясной. Настоящей.
Поэтому я велела своим дизайнерам взять для обложки твой снимок – помнишь, тот, который ты сделала в Риме, когда я ото всех пряталась? Я в диком восторге от этой фотки, она само совершенство.
А на обложке она выглядит еще совершеннее.
В общем, посмотри сама.
Ты не возражаешь, если мы используем твою фотографию? Прилагаю к письму контракт – там все детали насчет гонорара, роялти и прочего. Если тебе нужно с кем-то посоветоваться, могу дать контакты хорошего юриста. А если тебя все устраивает, ты просто посылаешь мне изображение в высоком разрешении – и дело в шляпе!
Я правда надеюсь, что ты согласишься. Потому что обложка просто супер! Ты потрясающий фотограф, Пенни!
На этих гастролях мне не хватает твоей мордашки за кулисами. Можешь спорить с кем угодно на что угодно, но как только я вернусь в Великобританию, обязательно загляну в Брайтон к тебе в гости! И ответ «не надо» не принимается!
Твоя подруга,
Леа
У меня дрожат пальцы, когда я кликаю мышкой на приложение.
Вот она. Сделанная мной фотография Леа на обложке ее альбома. НА ОБЛОЖКЕ ЕЕ АЛЬБОМА! Верхний угол отрезан, так что невозможно понять, что это снято в Италии. Но даже в таком виде, необычная, с остриженными по подбородок волосами и яркой помадой, Леа распространяет вокруг себя ауру, по которой ее просто невозможно не узнать! Внизу обложки красуется аккуратная надпись «ЖИЗНЬ ПОД МАСКОЙ» – и стоит отчетливая подпись Леа с сердечком над буквой «а».
Так это правда.
Слова Тома эхом всплывают в мыслях: «Занимайся тем, что любишь делать».
Моя страсть – фотография. И я могу последовать за своей мечтой.
Хватаю телефон и отвечаю Леа целой кучей смайликов – хотя вряд ли им под силу передать ту смесь волнения, гордости и изумления, которую я сейчас испытываю.
Нажимаю «Отправить», и телефон сразу же гудит, сообщая о новой эсэмэс.
Но это не Леа и не Эллиот.
Это Алекс.
Пенни, мы можем встретиться?
Глава сорок девятая
Соглашаюсь встретиться с Алексом завтра утром в пекарне «Флот Пот» на Лейнз. Я даже знаю, почему он выбрал именно это место: вряд ли можно найти что-то более подходящее для спокойного личного разговора. Пальцы покалывают иголочки беспокойства. Я не совсем понимаю, почему Алекс вообще хочет со мной поговорить. Загоняю подальше остальные чувства – те, что орут мне в уши: «ПРЕДАТЕЛЬНИЦА!» – ведь я встречаюсь с Алексом за спиной Эллиота. Но Алекс прислал мне еще одно сообщение – просил, чтобы я держала нашу встречу в тайне, пока не услышу, что именно он хочет мне сказать.
Мне ужасно хочется заявить Алексу, куда он может засунуть свои просьбы о встрече, учитывая, какую боль он причинил Эллиоту, но любопытство не дает мне так поступить. За прошлый год Алекс стал мне другом – хорошим другом – и он по крайней мере имеет право, чтобы его выслушали. Может быть, мне не понравится то, что он скажет, но встретиться с ним я обязана.
Захожу в пекарню – и сразу вижу Алекса. Он сидит в глубине зала за маленьким столиком. Перед ним – одинокая чашка капучино.
С трудом удерживаюсь от удивленного возгласа. Приходится собрать все свое самообладание, чтобы сдержать его. Алекс – из тех парней, которые обычно уделяют большое внимание своему внешнему виду. Эллиот называл его «шикарным школьником» – хотя это не очень вязалось с работой Алекса в винтажном магазине.
Но сегодня передо мной – совершенно незнакомый юноша. Он выглядит абсолютно несчастным; глаза его пустые и грустные. На нем толстовка, и я могу поклясться, что вижу дыры на манжетах. Волосы Алекса явно несколько дней не знали душа – не говоря уже о шампуне или о чем-то еще, – а щеки совсем запали.
Чувствую, как начинает сочувственно биться сердце. Всю последнюю неделю я сама выглядела немногим лучше. И хотя я просто обожаю Эллиота, и он всегда останется моим номером один, нельзя не видеть, что Алекс тоже сильно переживает.
– Спасибо, что согласилась встретиться, Пенни, – он сдвигает рюкзак подальше, чтобы я могла сесть.
– Да не за что. – Падаю на стул. Повисает неуклюжая тишина. – Как дела? Все… все сложно, да?
– Сложно – это мягко сказано.
Он раздраженно вздыхает и пьет кофе.
Я знаю: Алекс позвал меня, чтобы что-то мне сказать. Не хочу ходить вокруг да около, поэтому сразу беру быка за рога.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить?
Смотрю на него и улыбаюсь. Надеюсь, Алексу хватит решимости все открыто рассказать.
– Я облажался, Пенни. Мы оба это знаем. Эллиот для меня – целый мир. А я отшвырнул этот мир, потому что не смог справиться с эмоциями и слишком волновался о том, что подумают другие. Отношения с ним были для меня очень нелегкими. Эллиот – единственный парень, с которым я когда-либо встречался.
Он нервно размешивает ложкой пенку на кофе.
– А после того как у нас все закончилось, я все-таки рассказал друзьям и семье, что я гей.
У меня перехватывает дыхание.
– Правда? Я знаю, что для тебя это большой шаг. Как ты решился?
Улыбка чуть кривит угол его рта. Алекс пожимает плечами.
– Честно говоря, даже не знаю, чего я так боялся. Все так участливо восприняли это и, кажется, были искренне рады за меня. Похоже, единственным человеком, от которого я все это время прятался, был я сам.
– Ух ты, Алекс. Вот это да. Я горжусь тобой. Это потрясающе!
Я действительно так думаю. Не верится, что он смог зайти так далеко, и тем не менее это так.
– Да. Теперь остался только один человек, которому я хочу все рассказать, – но он не станет меня слушать. Я уже пробовал связаться с Эллиотом, но он не отвечает ни на звонки, ни на эсэмэски, ни на письма…
Алекс упирает подбородок в ладонь и не сводит с меня взгляда. Лицо его полно надежды и отчаяния.
Я всем сердцем ему сочувствую. Эллиот ненавидит компромиссы. Он может безрассудно нырнуть в омут любви с головой, но он так же отчаянно беспощаден, когда решает кого-то игнорировать. Он просто выстраивает вокруг своих чувств крепость, неприступнее Гибралтара.
– Эллиоту нужно время, чтобы оттаять… он чем-то похож на Эльзу из «Холодного сердца», – улыбаюсь я, но Алекс не возвращает мне улыбку. Ясненько. Значит, не очень удачное время я выбрала для аналогий с мультиками. – Я имею в виду, что надо сильно постараться, чтобы заставить его изменить свое мнение. Он упертый.
– Думаешь, я не знаю?
– Но я точно знаю, что ты ему нравишься, Алекс. Я никогда не видела его таким счастливым, как в то время, когда он встречался с тобой, вот и все.