– Такое приходило мне в голову, но я не могла в это поверить, она ведь была такой маленькой по сравнению с другими подростками. Как вообще она могла бы забеременеть, думала я. Так что я быстро отбросила эту мысль.
– А что вы сделали со своим подозрением?
– Сделала? А что я могла сделать? – рассерженно ответила Ольга. – Последний раз, когда я поехала к ней домой, отец пришел в ярость. Он сказал, что Сиссель уехала, что она нездорова. Я поняла это так, что ее положили куда-то. Поэтому я не стала сообщать в организацию по охране детства, раз она очевидно уже получила помощь.
Это совпадало с тем, что Кайса уже знала: люди думали, что Сиссель клали в психиатрическую больницу.
– А про возможного ребенка… – Кайса повесила вопрос в воздухе.
– Я никогда ничего не слышала, – закончила Ольга. – Я, наверное, ошиблась.
Нет, ты не ошиблась, подумала Кайса, но ничего не сказала.
– Вы говорили с ней после того, как она закончила школу?
– Я пыталась, но это было уже невозможно, она перестала разговаривать, и ее нигде нельзя была увидеть, кроме как в молельном доме. Очень редко я встречала ее в магазине.
– И какой она казалась вам?
– Апатичной, отсутствующей. Худой как щепка. – Ольга вдруг очень погрустнела. – Ты не представляешь, как часто я думаю о Сиссель. Я чувствую, что предала ее. Я должна была сделать больше.
Страх, что мама умрет, не покидал девочку. Шло время, и этого не случалось, и можно было бы предположить, что страх померкнет или даже исчезнет. Но случалось обратное, он усиливался, укреплялся в неколебимую убежденность, что это абсолютно неизбежно и что день, когда это случится, постепенно приближался.
Однажды субботним вечером мама с детьми сидели перед телевизором с пачкой чипсов и колой. Мама смеялась над чем-то, так, как она никогда не смеялась в присутствии отца, как вдруг они услышали ключ в замке входной двери.
Отец был в отъезде, и его ждали не раньше воскресенья.
Мамин смех резко оборвался. Все затихли. В испуге сидели и ждали. В хорошем ли он настроении? Или злой и раздраженный?
И вот он появился в дверном проеме.
– Я слышал ваш смех, – прогнусавил он. – Над чем смеялись?
Никто не ответил.
Он сел рядом с женой, тесно прижавшись к ней на диване, обнял ее за плечи. Это не было лаской, это была угроза.
– Я спрашиваю, над чем вы смеялись?
– Какая-то ерунда по телевизору, – ответила она.
Ее тело съежилось, спина ссутулилась, она стала покорной и готовой к тому, что случится. Лицо перестало выражать что-либо, сделав ее совсем другой, чем она была только что. Она бросила взгляд дочке, означавший, что им нужно уходить.
Оба ребенка только что приняли душ и сидели с мокрыми волосами, в одних пижамах, а на улице зима. В шалаш пойти они не смогут. Девочка встала, выглянула в окно и увидела, что в окнах фрёкен Бьельке темно. Куда же им деться?
Она потащила брата с собой на второй этаж в спальню и стала петь высоким голосом, чтобы не слышать того, что происходит внизу.
Но они все равно все слышали.
Через некоторое время все стихло. Они сидели и ждали, когда донесется звук льющейся воды, означавший, что мама пошла в душ, как обычно. Но этого не случилось. Только тишина, тревожная, продолжительная тишина.
Мальчик поднялся с постели и уставился на листок с текстом «Наказание за грех справедливо и вечно». Резким движением он сорвал его, скомкал и бросил на пол.
– Бог несправедлив, – сказал он, спрятав лицо в ладонях, и заплакал.
Девочка погладила младшего брата по волосам.
– Ну, ну, все хорошо. Побудь здесь.
Она прокралась вниз по лестнице, услышала храп отца. Он спал на диване. Маму нигде не было видно, и девочку охватило чувство, что теперь все случилось, случилось непоправимое.
Она не заметила, что брат тоже пришел вслед за ней, когда она медленно вошла в гостиную и увидела маму на полу.
Единственное, что она помнила с того дня, – стеклянные глаза мамы. Как у куклы.
Туне не поняла, где находится. Она что, уснула? Она поморгала глазами, вокруг было темно, но она различила несколько размытых фонарей вдалеке. Ледяной холод, голова болела, она лежала на чем-то жестком и неудобном. Она нащупала рукой под собой землю, пальцы стали мокрыми и замерзли.
Снег!
Как только она вспомнила, что произошло, паника взорвалась, как сотня электрических разрядов в животе, и разлилась по телу до самых кончиков пальцев. Она поднялась на колени. Из-за резкого движения голова закружилась, и, стоя в ожидании того, как ее перестанет шатать, она услышала шаги. Снег, лежавший вокруг нее белым ковром, заскрипел.
О нет!
Туне подняла голову. Не успела она встать, как кто-то подошел к ней и помог подняться на ноги.
– Это ты? – облегченно спросила она.
– Ты ушиблась?
– Да, – сказала она. – Мне нужно домой, я замерзла.
Ее талию обняла чья-то рука.
– Пойдем, обопрись на меня.
Они пошли вместе по гравиевой дорожке. Паника исчезла, ведь скоро она примет душ, ляжет в свою кровать с грелкой.
– Куда мы идем? – спросила она через некоторое время. Она указала, стуча зубами: – Вон наш дом. Я… я замерзла, мне надо домой.
– Просто делай так, как я скажу. Я помогу тебе.
– Куда…
У Туне перехватило дыхание, когда ей закрыли рот рукой, а рука на талии сжала еще крепче.
Паника вернулась с еще большей силой, чем была.
Около полуночи, как только Кайса уснула, зазвонил телефон.
Она ответила тихим голосом, чтобы не разбудить Карстена. Это был дежурный из «Суннмёрэспостен». Она мгновенно села в постели, когда он рассказал ей, почему звонит так поздно.
– Кто? – спросила она и послушала несколько секунд, прежде чем положить трубку, кутаясь в одеяло.
– Что такое? – сонно пробормотал Карстен.
– Туне… Заявили о ее исчезновении.
– Что?
Теперь уже Карстен сел в постели.
Кайса спустила ноги на холодный пол, взяла халат, лежавший на стуле. – Мне надо на работу.
Карстен взял костыли и последовал за ней.
– Поставлю кофе, – сказал он.
– Может быть, она осталась у кого-то ночевать и забыла предупредить? – Карстен протянул ей термокружку. – Вот, возьми с собой.
– Ночевать? Нет, не думаю, что у нее есть такие близкие друзья. – Кайса взяла кружку.
– У всех есть друзья в таком возрасте, – возразил Карстен.
– Но не у Туне. Я думаю, у нее все не очень хорошо.
– Да? Но ведь необязательно должно было случиться что-то криминальное.
Кайса поцеловала его и пошла к двери.
– Позвони мне! – крикнул он ей вслед. – Я жду, не буду ложиться.
Теперь роли поменялись, подумала она, пока бежала к машине. Я иду работать по делу об исчезновении, а Карстен готовит мне кофе, сидит дома и ждет новостей о происходящем.
На пути в гараж Кайса услышала звук пилы из пристройки и увидела включенный свет. «Вот работяга этот Вегард Дьюпвик, – подумала она. – Не перестает ни днем, ни ночью».
Шел снег, но ветра не было, и крупные, похожие на пух снежинки медленно парили в воздухе, словно кто-то нажал на кнопку слоумоушна у природы. Термометр в машине показывал минус пять. Кайса поставила печку на полную мощность и включила подогрев сиденья. На снегу и в воздухе отражался яркий желтый свет, идущий от садоводства на поле внизу, рядом с церковью. Небо опустилось и легло на деревню светящимся куполом. Застланный снегом пейзаж выглядел первозданным и нетронутым.
У дома Туне стояли две полицейские машины, несколько частных машин и машина с эмблемой Красного Креста на боку. Группа мужчин и женщин в светоотражающих жилетах топталась на снегу. Морозный пар шел из пасти большой овчарки.
Кайса натянула капюшон пуховика на голову, накинула фотоаппарат на плечо и вышла из машины.
Главный в команде службы спасения рассказал, что Туне вышла на пробежку около семи вечера, и родители забеспокоились, когда в половине девятого она все еще не вернулась домой. Она собиралась только на короткую пробежку. Они несколько раз позвонили ей на мобильный, но она не отвечала. Потом они обзвонили всех ее одноклассников. Никто не видел ее, и около десяти они обратились в полицию.
Вышел участковый, собрал вокруг себя команду и сообщил, во что Туне была одета: черные тренировочные лосины, черная тренировочная куртка со светло-зеленым серебристым отражающим жилетом поверх, бирюзовая шапка, с мобильным телефоном и наушниками и черные «найки» в темно-розовую полоску. Нужно поставить в приоритет поиск вдоль шоссе, скорее всего, Туне бегала там, так как когда она вышла на тренировку, было уже темно.
– Она могла упасть и удариться, или ей могло стать плохо, – сказал он.
Затем он разделил всех на группы, которые должны будут отчитаться перед ним после того, как обыщут территорию, за которую они ответственны. В школе будет организован штаб.
Когда он закончил, к нему подошла Кайса.
– Как они там? – спросила она, кивнув в сторону дома.
Эггесбё высморкался и ответил:
– Бенте в полном раздрае. Даг говорит, что это его вина. Ведь это он настоял, чтобы Туне занялась легкой атлетикой. Если бы он этого не сделал, ничего бы не случилось. Когда мы приехали, он уже был на улице и искал дочку.
– Слушай… извините, что я вломилась к Сиссель…
– Тебе не следовало этого делать. Это место происшествия, – прервал ее Эггесбё. – Но оставим это пока, у нас есть дела поважнее.
– Что вы делаете еще, кроме поисковой операции?
– Мы запускаем акцию обхода от двери к двери. Будем надеяться, что мы быстро с этим закончим, – сказал он, тяжело выдохнув.
Кайса рассказала, что Туне помогала ей гулять с Юнасом и что она поближе познакомилась с девочкой в последние недели. – Мне кажется, она чувствует себя изгоем, у нее мало или вообще нет друзей, Туне живет только музыкой и бегом.