Карстен намеренно позволил тишине заполнить комнату. Через некоторое время она бросила на него беглый взгляд и продолжила писать что-то в телефоне. Но язык тела говорил о ее неспокойствии, на пару секунд она перестала жевать, поменяла позу, и лицо ее приняло надутое выражение.
Он никуда не торопился.
– Зачем вы сидите и смотрите на меня? – наконец спросила она.
Карстен улыбнулся дружелюбно.
– Будь добра, отложи мобильный.
– Зачем это?
– Нам нужно поговорить. Он отвлекает.
Вздохнув, она швырнула телефон на стол.
– Хорошо, – сказал он. – Где ты была в тот вечер, когда исчезла Туне?
– Я уже говорила это полицейскому.
– Знаю, но мне очень нужно, чтобы ты рассказала об этом и мне тоже.
– Почему это?
– Потому что это необходимо. У нас появилась некоторая новая информация, и я должен проверить ее вместе с тобой. – Ему показалось, что он заметил проблеск страха в ее глазах. И тут же челюсти продолжили двигаться.
– Мне все равно, – сказала она, пожав плечами.
– Так где ты была?
– Вместе с Ханной у нее дома.
Ее подруга говорила то же самое на предыдущих допросах. Девочки были вместе, и родители Ханны подтвердили, что они провели вечер в ее комнате.
– Красивый лак для ногтей. – Карстен кивнул на ее руки. Ярко-красные ногти в белую полоску.
Она подняла брови, всем своим видом выражая: «Да ты же понятия не имеешь о лаках для ногтей».
– У тебя много цветов?
– Конечно.
– И зеленый есть?
– Чего? – Она удивленно посмотрела на него, но когда он не ответил, в ее глазах появился испуг. – Какое это имеет отношение к Туне?
Карстен встал.
– Нам необходимо взять у тебя отпечатки пальцев.
Теперь она выглядела по-настоящему напуганной.
– Зачем это? – едва слышно прошептала она.
– У нас есть улики, из-за которых это необходимо сделать.
– Улики? Какие?
– На мобильном Туне.
– Мобильном? – переспросила она, посмотрев на него округлившимися глазами.
«Она до смерти перепугана», – подумал Карстен.
– Также нам нужно пойти к тебе домой и взять пробы твоих лаков. – Она уставилась на него, а он не отрывал взгляда от нее. – Давай возьмем отпечатки пальцев сразу же?
– Только не вмешивайте маму с папой, – сказала она высоким голосом.
– Это будет зависеть от того, о чем пойдет речь.
Она провела пальцем под глазами, и он снова сел.
– Думаю, тебе есть что мне рассказать, – произнес он.
– Комната Ханны находится в подвале, – начала Лена так тихо, что Карстен едва услышал. – И оттуда есть дверь в сад.
– Куда вы и пошли?
– Мы встретились с двумя мальчиками старше нас. Нашим родителям не нравится, что мы проводим с ними время.
– Вы встретились на гравийной дороге прямо у дома Туне, так?
Она кивнула.
– Да, там есть маленький сарай, обычно мы встречаемся там, когда идет дождь.
– И что произошло, когда вы там были?
– Пришла Туне. Она бегала туда-сюда по дорожке.
– И?
– Мальчики решили подразнить ее.
– Каким образом?
– Когда она закончила, она пробегала мимо сарая, где мы сидели. Они выпрыгнули и схватили ее, слегка толкнув. Телефон выпал у нее из рук. – Карстен кивнул, чтобы она продолжала. – Она… она упала и ударилась, мне кажется, она осталась лежать на земле.
«Мне кажется», – подумал Карстен, но оставил это без комментариев.
– И что ты сделала? – спросил он.
– Я сказала, чтобы они перестали.
– Ты брала ее телефон?
– Мне кажется странным, что она так часто бывает дома у Гисле, нашего учителя музыки. И мы решили проверить, есть ли у нее в телефоне сообщения от него.
– Что потом ты сделала с телефоном?
– Один из мальчиков бросил его.
– А потом?
– Мы пошли домой.
– А что делала Туне?
– Я не знаю.
Через час на допрос вместе с родителями пришла подруга Лены, Ханна Йорстад. Карстен перешел сразу к делу, сообщив им показания Лены.
Ханна производила несколько иное впечатление, чем Лена. У нее были такие же светлые волосы средней длины, и она так же часто проводила по ним пальцами, но макияж был не такой броский, и она серьезно смотрела на Карстена. Ему показалось, что в ее взгляде появилось некоторое облегчение, пока он говорил, но она побледнела так же, как и ее мать.
– Я всегда говорила, что Лена плохо влияет на Ханну, – сказала она.
– Важно, чтобы ты рассказала все, что знаешь, – обратился Карстен к Ханне. – Все именно так, как помнишь. И даже если это будет не совсем так, как говорит Лена.
Отец кивнул, а мать приобняла дочь за плечи. У Ханны был такой вид, словно она вот-вот сорвется.
– Я понимаю, что это тяжело для тебя, но ты действительно можешь помочь нам в расследовании исчезновения Туне, – сказал Карстен. – Ты ведь хочешь этого?
Мама дала Ханне носовой платок. Та высморкалась и кивнула.
– Это была идея Лены, – начала она. – Это она привела мальчиков. Я говорила, чтобы они прекратили, но они так разошлись, толкали Туне, кричали гадкие вещи, называли ее черножопой. Лена взяла у нее мобильник. Туне была в истерике, она плакала и пыталась вырваться, но один из мальчиков толкнул ее так сильно, что она упала и ударилась. А потом… они ее пинали.
Ханна наклонилась вперед, закрыв лицо ладонями. Мать успокаивающе гладила ее по спине.
Карстен подождал, пока она соберется с силами, и продолжил:
– Что с ней было, когда вы ушли?
– Она неподвижно лежала на земле, думаю, потеряла сознание. Мы так испугались, что убежали оттуда.
– Ты видела поблизости кого-нибудь еще?
– Нет, там были только мы.
– А потом вы не встретили кого-нибудь по дороге домой?
Ханна посмотрела на него, по ее щекам катились черные от туши слезы. Она отрицательно покачала головой.
Карстен подошел к окну в кабинете. Солнце мерцало над фьордом сквозь невесомые облака.
Кайса увидела ситуацию Туне намного раньше него. Карстен всегда поражался ее таланту чувствовать душевные состояния других, хотя его и обучали понимать выражение лица и язык тела. Он представил себе ту сцену на гравийной дороге в тот вечер, когда Туне исчезла, и почувствовал, в каком отчаянии она, должно быть, была. Но ему нельзя было погружаться в это чувство, нужно оставаться в здравом уме.
Правда ли то, что рассказали Лена и Ханна? Оставили ли они Туне в живых? Она могла удариться головой очень сильно и умереть от этого. Они могли спрятать ее труп. Нет, они бы рассказали об этом, во всяком случае Ханна. Она много раз уже чуть не рассказала обо всем родителям.
Когда он вышел к ресепшену, из кабинета Эвена Рунде появился Стефен Шпиц. Его лицо было ярко-красным, а лоб бледным.
– Это вы тут начальник? – Он выставил дрожащий палец Карстену в лицо. – Чем, черт побери, вы тут занимаетесь?! Вы что, вообще не контролируете своих людей? Вы не можете подозревать меня в убийстве Сиссель. Меня! Да я даже не могу убить… паука!
Его голос надломился. Он зажмурился с таким видом, как будто сейчас заплачет.
– Шпиц, вы можете ехать домой, – сказал Эвен.
– Тебе нужно научиться владеть собой, не давить на тех, кто этого не может выдержать, – произнес Карстен с улыбкой, когда Шпиц вышел за дверь.
Эвен вздохнул с напускной досадой в лице.
– Да, но ты же знаешь, это не всегда легко.
– Ты отпустил его?
– Да, у нас недостаточно поводов для задержания. Но пока не вычеркиваем его из списка. В день убийства Педера Воге он жил в отеле. Надо проверить его алиби.
– Окей, давайте соберемся всей командой, – предложил Карстен.
Пять минут спустя все собрались в переговорной. Вначале Эвен отчитался о допросе Стефена Шпица. Его показания совпадали с тем, что говорила Туне.
– Что он сказал о своем отношении к Сиссель? – спросил Карстен.
– Он заявил, что она пыталась закадрить его. Приближалась и наклонялась, такие выражения он употребил.
– И?
– Он говорит, что отказал ей. Но я не уверен, что он говорит правду. «Ей нужна была физическая близость», – процитировал Эвен Шпица. – Может, он и дал ей ее?
– Наша жертва – взрослая женщина, живущая с родителями и почти не имеющая контакта с людьми, перестала говорить, а это признак травмы. И если Шпиц говорит правду, то она не просто искала общения. Что можно тут предположить?
– Жертва насилия? – спросил Эвен.
– Именно. Поэтому у нее были книги о насилии.
– Но кем был насильник? Мог ли это быть ее отец?
– Возможно. Это может быть объяснением банана, подтверждающим сексуальную окраску преступления.
– Бьюсь об заклад, он ее и обрюхатил, – вставил Лауритсен.
– Возможно.
– В таком случае у нее был мотив убийства, – предположил Эггесбё. – Но она этого не делала, у нее же есть алиби.
– Да, но мог отомстить кто-то другой. Способ, каким был убит Педер Воге, начинает обретать смысл.
– Туне должна была что-то знать, – сказал Эвен. – Или увидеть кого-то.
– Возможно, – еще раз повторил Карстен.
Эвен вышел к доске со всеми тремя делами.
– Как бы то ни было, мы на шаг продвинулись в деле Сиссель Воге. Теперь у нас есть более точное время смерти. – Он указал на доску: – Двадцать первое ноября, четыре часа дня. Это также дата последней записи в ее ежедневнике, а последний раз Сиссель видели в магазине. Это тот же день, когда Шпиц звонил ей в дверь, с его слов. Он был там без чего-то шесть, то есть через два часа после того, как ее видели в магазине.
– И так как она была одета в то черное платье, в котором ее рисовал Шпиц, логично будет предположить, что ее убили прямо перед тем, как он пришел, – добавил Лауритсен.
– Да, она сделала покупки и пошла домой. Дорога из магазина занимает около двадцати минут. Потом оделась, накрасилась. Еще минимум полчаса, вероятно, больше. Это оставляет нам окно примерно в час, между без десяти пять и без десяти шесть вечера. И это означает, что она была мертва за девять дней до того, как Бенте Рисе обнаружила ее тридцатого ноября. – Карстен перевел взгляд с одной доски на другую и показал на фотографию Туне: – И если Шпиц не наш преступник или речь не идет о травле, вопрос в том, видела ли Туне кого-нибудь еще, кроме него.