с профилем ДНК от частиц кожи под ногтями Сиссель. Проверьте его машину. Ищите следы Туне на одежде, обуви, у него дома. С кем он общается? Есть у него друзья, знакомые, у кого могут быть пустующие строения, сараи, сеновалы?.. Есть ли у него доступ к хижинам, домам на колесах, лодкам, you name it[15]. Перетрясите его жизнь. В том числе и время до переезда в Лусвику. Он мог увезти Туне из деревни. Ранее он давал показания, что был дома в день исчезновения Туне, но это никто не подтвердил. Что он делал между пятью и шестью часами в день убийства Сиссель? И проследите, чтобы Институт здравоохранения не тратил на анализ крови времени больше, чем это необходимо. А мы попробуем расколоть его, пока ждем ответа.
Карстен энергично схватил костыли и помахал Руне Лауритсену. Вместе они вошли в переговорную. Лауритсен должен был начать допрос, для него это будет полезно. Кроме того, то, что у них возникли подозрения на Гисле, – его заслуга. Руне выглядел взволнованным, и Карстен отметил, как он глубоко вздохнул, положив руку на дверную ручку.
Гисле Квамме уже долго ждал и выглядел нервным. Руки были стиснуты между колен, лицо бледное, взгляд блуждал от Карстена к Лауритсену. Карстен видел множество невиновных, реагировавших таким образом. Либо они находились в непривычной и неприятной ситуации, либо боялись совершенно иного, чем того, о чем их допрашивали.
Лауритсен взял на себя все формальности, как и договаривались. Гисле Квамме уже давал показания, но в этот раз они более подробно расспрашивали о прошлом его семьи.
Гисле сказал, что он единственный ребенок в семье, вырос в Флиснесе недалеко от Олесунна. Отец работал авиадиспетчером в Вигре, а мать – учителем.
– Вы приемный ребенок? – спросил Карстен.
Гисле непонимающе посмотрел на него.
– Приемный? Нет. Почему вы об этом спрашиваете?
Карстен не ответил, только кивнул Лауритсену, чтобы тот продолжил.
Лауритсен спросил о работе учителем, предмете, преподавании в музыкальной школе, сколько у Квамме учеников, кто из них ходит к нему домой, о хоре, которым тот руководил, и о работе с детьми и подростками. Через некоторое время Гисле немного расслабился и стал хорошо отвечать на вопросы.
В какой-то момент вошел Эвен и шепнул Карстену, что на 21 ноября, в день убийства Сиссель, у Гисле в телефоне не было никаких договоренностей. В ежедневнике Сиссель тоже не было ничего, указывающего на то, что у нее была какая-либо договоренность с Гисле в тот день. Но буква «Г» возникала в записях Сиссель периодически в последний год, в том числе на день раньше, 20 ноября.
Карстен повернулся к Эвену, прикрыл рот рукой и прошептал:
– Приемный?
– Мы не смогли связаться с его родителями. Они живут за границей. Но мы работаем с этим.
– Нашли переписки с Туне по «Скайпу»?
– Да, но ничего кроме того, что было в компьютере Туне, только переписка. Но они же могли общаться и через веб-камеры.
Карстен кивнул Лауритсену, чтобы тот продолжал. Сам он сидел молча и слушал, изучая язык тела и выражение лица Гисле Квамме. Как бы четырнадцатилетняя девочка могла относиться к Гисле? Ему двадцать девять, но выглядит значительно моложе. Красивый, правильные черты лица, густые брови, серо-голубые глаза, светлые волосы средней длины, модная одежда. Крутой тип. Он был известен своей необыкновенной способностью ладить с детьми и подростками, классный и популярный учитель, младше всех остальных учителей в школе. Карстен вспомнил молодого учителя, который был у него самого в школе. Все девочки были по уши в него влюблены.
Двадцать девять лет, примерно совпадает с возрастом брата Сиссель.
Он отбросил эту мысль и сконцентрировался на изучении телодвижений и выражения лица Гисле Квамме. Когда Лауритсен перевел разговор на Сиссель, Гисле стал заметно нервничать.
Он объяснил, что год назад Сиссель прислала ему письмо и спросила, может ли он прийти к ней домой. Она не написала, в чем дело. Он очень удивился, когда оказалось, что она хотела заниматься фортепьяно, и у нее довольно хорошо это получалось.
– Ее отец был еще жив? – вставил вопрос Карстен.
– Нет, это было сразу после его смерти, перед прошлым Рождеством.
Карстен кивнул, чтобы тот продолжал, и Гисле рассказал, что Сиссель не хотела, чтобы кто-нибудь знал об этих занятиях.
– Почему же?
– Никто не должен был знать, что к ней «ходят мужчины», как она написала.
– Не было ли это слегка странным?
– Было…
– У вас были отношения?
– Нет.
Он беспокойно заерзал на стуле.
Карстен пристально посмотрел на него несколько секунд и заметил, как слегка дернулся его локоть. Ему показалось, что Гисле лжет. Может быть, поэтому он нервничает и в этом причина того, что он не сообщил в полицию.
– Какое впечатление о ней у вас сложилось? – спросил Карстен.
– Ну, она казалась мне… как бы сказать… немного странной.
Карстен подумал о показаниях Шпица.
– Вы хотите сказать, что она была немного… приставучей?
– Да, можно и так сказать.
– Как именно?
– Всегда садилась за пианино близко ко мне.
– То есть давала намеки?
– Нет… ну, да… в некотором роде.
– И как вы на это реагировали?
– Мне это было неприятно.
– Но вы все же продолжили обучать ее.
– Да, мне было жаль ее.
– Вы были у нее дома двадцать первого ноября?
– Это когда ее… Вы шутите! Думаете, это я убил ее?
– Что вы делали в тот день? – невозмутимо продолжил Карстен.
– Мне нужно просмотреть в телефоне, я записываю все занятия туда.
– На тот день у вас не было ничего, мы проверили. Вы были у Сиссель? – спросил Лауритсен.
Шея Гисле покрылась красными пятнами.
– Нет, уже прошло несколько недель с тех пор, как я был у нее последний раз. Она сообщила об отказе от занятий, собиралась связаться со мной, но я больше ничего не слышал от нее.
– В это я не верю, – сказал Карстен. – Мы нашли у нее дома довольно свежие отпечатки ваших пальцев.
Гисле уставился в стол.
– А двадцатого ноября в ее записях указана буква «Г».
– Я не помню… я не думаю, что был у нее в тот день.
– Ладно, – спокойно сказал Карстен.
На стол между ними он положил обе руки, несколько секунд рассматривал Гисле и заметил, как страх снова появился на его лице и в теле. Гисле беспокойно ерзал на стуле и быстрыми нервными движениями потирал одну руку другой.
– Вы приемный ребенок? – снова спросил Карстен.
– Нет, я же сказал. Почему вы спрашиваете?
– Вы знали Сиссель до переезда в Лусвику?
– Нет.
Карстен включил чуть раздраженного нетерпеливого полицейского:
– Почему вы так напуганы?
– Напуган? Да я не напуган. Просто мне неприятно быть здесь.
– Почему неприятно?
– Вы как будто думаете, что я… как-то связан с убийством Сиссель.
– А вы связаны?
– Нет, нет! Вы пошли по совершенному ложному следу.
– У нас есть кое-какие улики. Ваши отпечатки нашли дома у Сиссель, и мы…
– Я же сказал, что был там!
– Возможно, скоро найдем еще, – невозмутимо продолжил Карстен. – Анализ крови, ДНК, обыск вашего компьютера… – Он повесил слова в воздухе.
Пот проступил на лбу Гисле, но он продолжил отрицать свою причастность к убийству Сиссель.
– Вы в весьма серьезном положении, – сказал Карстен. – Ваши отпечатки пальцев обнаружены дома у жертвы убийства, о которой вы не рассказали нам, что бывали у нее. У вас тесные отношения с пропавшей девочкой. Как, по вашему мнению, мы можем расценивать это?
Гисле не ответил, обреченно пожав плечами, и содрал корку царапины на руке.
– Где Туне? – спросил Карстен.
– Понятия не имею, это чистая правда.
Это не имеет смысла продолжать, они ни на миллиметр не продвинулись. И спустя час Карстен поднялся.
– Я могу идти? – облегченно вздохнул Гисле.
– Нет, – ответил Карстен.
Гисле окончательно сник.
Магазины вот-вот должны были закрыться, на улицах почти не было людей. Шел мокрый снег, и дул мерзкий ветер. Рождественская елка на площади покачивалась, большие фонари качались вперед-назад. Несколько парней припарковали машины рядом друг с другом и разговаривали в открытые окна. У них играла такая громкая музыка, что Карстен не мог понять, как им удается вести разговор.
«Это Гисле Квамме?» – размышлял он. Им по-прежнему не удалось связаться с его родителями, и сейчас они работали над тем, чтобы найти родственников или знакомых семьи того времени, когда Гисле появился на свет.
Он выглядит испуганным, думал Карстен. Говорит неправду. Почему?
Сиссель. Туне. Соседи. Ученики Гисле.
В двери показался Эвен.
– Ты должен пойти посмотреть на это, – оживленно сказал он.
Карстен последовал за ним в его кабинет.
Эвен показал на монитор:
– Гисле записывал на видео, как Туне играла. Тут много записей. Мы просмотрели все, все они прекращались на моменте, когда она заканчивает играть. Кроме этой, – сказал он и нажал на «play».
Карстен молча стоял и смотрел несколько секунд на монитор. Запись была сделана дома у Гисле, он узнал обстановку. Они с Туне сидели за пианино. Вдруг он прервал ее, встал за ее спиной, снял с нее свитер и начал массировать ее плечи и шею.
Карстен застыл у экрана.
– Он заходит дальше? – спросил он немного погодя.
– Нет. Но его тон в «Скайпе» и этот массаж… Чем это он с нею занимался? Он взрослый мужчина, а она еще ребенок.
– Согласен. У меня плохое предчувствие. Пойдем, поболтаем с ним еще раз.
Гисле Квамме упал головой на стол, закрыв лицо руками, когда они показали ему видео. Карстен и Эвен дали ему возможность поплакать. Наконец до них донеслись какие-то слова, которые ни один из них не смог разобрать.
– Что вы сказали? – спросил Карстен.
– Я понимаю, о чем вы думаете, – всхлипывал Гисле. – Но ничего не было… ничего, кроме того, что вы видите. Мне было жаль ее. Я делал ей массаж, чтобы снять напряжение в ее теле.