а машину так, что она раскачивалась, когда он остановился на красный предупредительный сигнал. Дворники работали на полную мощь, и все-таки дорогу было еле видно. Мост круто поднимался в гору, на нем была всего одна полоса с низким бордюром с обеих сторон. В самой верхней точке моста была площадка для того, чтобы машины могли разъехаться.
Карстен дико устал, ноги болели, он хотел домой, так как было бы очень тоскливо провести ночь на плохом диване в офисе. Но важнее всего то, что он хотел быть поблизости на случай, если Гисле Квамме решит выйти из квартиры. Двое полицейских, которые заступили на пост в первую смену, расположились в гараже соседа Гисле, припарковав свою личную машину у магазина. Они отрапортовали, что около девяти часов Гисле поехал из участка прямо домой.
Внезапная дрожь в ноге заставила Карстена почувствовать себя совершенно обессиленным. Чем он сможет помочь, если Гисле Квамме что-то предпримет? Ничем. Он стал лишь тенью того, кем был прежде, и физически, и морально. Одна только мысль о том, что он может попасть в опасную ситуацию, отнимала у него остаток сил.
Карстен сощурился, вглядываясь в темноте через лобовое стекло. Было невозможно прочитать надпись на табличке под красным сигналом. «Если я справлюсь с этим, я справлюсь и со всем остальным, – подумал он. – А если не справлюсь, то не справлюсь ни с чем. Сейчас это важнее всего. Я должен ехать дальше. Дальше в жизнь».
Он включил передачу и поехал. Склонившись вперед и весь в напряжении, не отводя глаз, он смотрел перед собой, а видимость все ухудшалась и ухудшалась. Дорога медленно начала ползти в гору, и он уже заехал на сам мост. «Когда я продвинусь выше, станет лучше, – думал он, – туда волны не достанут».
Шторм окружил его, и над и под мостом, каркас моста грохотал, и Карстен как будто взлетал на самолете, двигаясь вверх сквозь стихию.
Вот-вот он окажется наверху. Он уже различил расширение дороги, где можно будет увидеть, не едет ли кто-то навстречу. Когда дорога пошла вниз, Карстен чуть прибавил газу. В этот момент сильнейший порыв ветра настиг машину, на мгновение Карстен потерял управление, резко нажал на тормоза и почувствовал, что подмерзший дождь глазировал дорогу тонким слоем льда. Машина подпрыгнула, соскользнув на край тротуара с левой стороны. Он резко выкрутил руль и ударился в бордюр с противоположный стороны, снова ударил по тормозам, но машина продолжала скользить боком. И когда она остановилась, то оказалась практически поперек моста. Машину трясло и раскачивало, и Карстен ничего не видел. От страха по шее побежали мурашки. «Может ли обрушиться мост? – подумал он. – Может ли ветер перебросить машину через перила? Поднять с земли и опрокинуть ее?»
Дрожащей рукой он включил заднюю передачу. Колеса буксовали. Он попытался проехать вперед, выкрутил руль, но зацепиться было не за что, одно из передних колес уперлось в бордюр. «Я стою крепко. Выйти из машины я не могу, это опасно для жизни, я должен оставаться здесь. Я пленник шторма», – подумал Карстен.
Он аккуратно нажал педаль газа, колеса буксовали, он надавил сильнее.
– Давай, давай же! – вслух сказал он.
Машина продолжала буксовать на месте, как вдруг резко откатилась назад. Карстен простонал, когда машина с гулким эхом ударилась о бордюр. Снова выкрутил руль, чуть вперед, опять выкрутил, немного назад, повторял это еще и еще, двигаясь по несколько сантиметров вперед и назад. Он делал это достаточно долго и наконец смог различить дорогу перед собой и тронуться вперед, сконцентрировавшись на том, чтобы оставаться посередине моста, стараясь не думать о бурлящем море под ним.
Фары создавали непроницаемую стену перед машиной, и Карстен переключил на ближний свет, но это не помогло. Снова включил дальний, и ему удалось разглядеть часть перил на другой стороне. Несколько метров вниз, и волны вновь начали бить по дороге, ударяясь об окна машины. Шторм ревел со всех сторон. Казалось, что ветер и волны внутри машины, что они разрывают его на части.
Медленно, метр за метром, держа все чувства в напряжении, он двигался вниз с помощью еле заметных отблесков от перил. Крепко держа руль, он проталкивал машину против ветра, постоянно следя, чтобы колеса не столкнулись с бордюром.
Тело взмокло от пота, казалось, что он остался жив вопреки всем ожиданиям, когда перила закончились и он почувствовал, как снова оказался на твердой земле. Ему не было так страшно с того дня, когда он смотрел в дуло пистолета, зная, что человек, державший его, выстрелит.
Он облегченно выдохнул, смахнул капли пота со лба и сильнее нажал педаль газа, проезжая мимо холма, защищавшего от ветра и волн. Карстен бросил себе вызов, мост был горой страха, и он преодолел ее.
«Я жив. Я иду дальше», – подумал он, почувствовав переполняющие его радость и облегчение.
Бенте все сильнее и сильнее ощущала запах духов Туне, когда мысленно гладила ее по щеке и говорила, что все будет хорошо. Онемев от горя и неизвестности, она бродила по дому, входила и выходила из комнаты дочери, садилась на ее постель, ложилась, прижимая ее подушку к лицу, и плакала в одиночестве. Она гнала от себя эту мысль, но в глубине души уже чувствовала – шансов, что Туне еще жива, оставалось все меньше и меньше. И чувство это все увереннее овладевало ею.
Этой ночью Бенте опять не могла уснуть. Когда Даг вернулся домой, она еще долгое время слышала его шаги по дому, прежде чем он пошел в ванную. Когда он заглянул к ней перед тем, как уйти в гостевую комнату, она притворилась спящей.
Сегодня опять ничего не произошло. Что он предпринял? Выходил ли с кем-нибудь на связь?
Нервы расходились так, что мозжило все тело, словно кожу дергало, покалывало и сводило судорогой. Шаг за шагом тоска по дочери рвала ее на кусочки, все ускользало, и больше ничего не имело смысла.
Шум шторма казался рыком яростного зверя, а где-то там Туне.
Мое дитя…
Бенте лежала в кровати, содрогаясь от рыданий. Она больше не выдерживала, нужно что-то предпринять, с кем-то поговорить. Она утратила доверие к Дагу. Уже давно. Все вокруг нее шаталось, а она шаталась в своем внутреннем шторме бессилия и страха. Она прижалась к подушке и беззвучно закричала. Неслышно для Дага, оглушительно для самой себя.
Наконец встала, оделась, в темноте села на стул у окна в гостиной.
Туне где-то там, она жива, она не умерла. Бенте повторила это несколько раз про себя. Она жива. Через некоторое время она вошла к Дагу и взяла его мобильный. Когда его храп затих, она застыла как вкопанная, затаив дыхание на несколько бесконечных секунд, и быстро пробралась в коридор, когда храп возобновился.
И вдруг ее страх исчез. Она боялась годами, боялась несдержанного темперамента мужа, боялась сделать что-то, что может спровоцировать его гнев.
Но она не хотела бояться.
И больше не боялась его. Ее чувства к нему показались совершенно неважными.
В его телефоне было несколько эсэмэс-сообщений со скрытого номера. Последнее пришло без двадцати двенадцать ночи. Она дрожащими пальцами открыла сообщение.
Ей казалось, что она не чувствует своих рук, опираясь о стену, когда кровь прилила к голове с такой силой, что заложило уши. Слова с ошибкой в написании: «Не сообщай в полцию, иначе она умрет». Желудок камнем опустился и тянул вниз. Она несколько раз открытым ртом вдохнула и выдохнула, затем прошла в ванную, умыла лицо холодной водой, подумала, что стоит позвонить в полицию, но быстро отбросила эту мысль. В голове раздался голос Дага: «Нельзя сообщать в полицию, тогда он убьет ее».
«Я должна что-нибудь сделать, я не могу больше сидеть сложа руки», – подумала она. Это сообщение в телефоне означает, что Туне жива. Я должна выяснить, он ли это, и поговорить с ним, он должен послушать меня».
Она вошла в комнату Туне, нашла старый скаутский нож в ящике и положила его в карман. Затем трясущимися пальцами набрала номер на мобильном, молясь про себя: «Боже, дай мне сил».
Без пяти пять утра зазвонил телефон. Это был Даг Рисе. Он говорил настолько сбивчиво, что Карстену было трудно понять, что он говорит, кроме того, что это связано с Бенте.
Только когда Даг успокоился, Карстен понял, что он хочет.
– Еду, – сказал он, взяв костыли. Он встал и попытался беззвучно пройти к двери.
– Они нашли Туне? – прошептала Кайса, чтобы не разбудить Юнаса.
– Нет, – прошептал в ответ Карстен. – Это Даг.
– Что он хотел?
– Не может найти Бенте.
После того как Карстен уехал, Кайса еще некоторое время лежала, ворочаясь в постели. Наконец она оставила попытки уснуть и спустилась в кухню. Печальные завывания ветра были слышны через стены, и стекла в старых оконных рамах вибрировали.
Ежедневники Сиссель лежали на столе в гостиной. Кайса систематизировала большую часть информации и рассчитывала, что полиция поговорит с людьми, которые там упоминались. В том числе с Бенте и Дагом Рисе.
Кайса начала беспорядочно листать последний дневник, пока ее мысли крутились вокруг исчезновения Бенте. Все эти скучные заметки о погоде и ветре смешались с инициалами, номерами машин и неразборчивой писаниной. Из этого невозможно было ничего вычленить.
Она долистала до страницы, где Сиссель написала ДР и БР ссорятся. Кайса подумала так же, как и Карстен, казалось, что Сиссель чуть ли не следила за этой парой. А вдруг она записала что-то, что могло бы дать зацепку, где может быть Бенте, или она могла видеть, как та с кем-то общается? Но ни в одном из комментариев Сиссель не оказалось ничего неожиданного, кроме того, что идеальный фасад их брака имел трещины.
Сиссель посылала письма Дагу, как и многим другим в деревне. Может быть, она написала, что знает, как он обращается с Бенте, критиковала его, обвиняла. Но казалось невероятным, чтобы Даг имел какое-нибудь отношение к ее убийству, и вряд ли он мог быть как-то связан с исчезновениями Туне и Бенте.