— А кстати, где он? Почему не пришел вместе с тобой?
— Он ищет для нас комнату, — ответила Росаура, хотя знала, что Энрике поехал к Пабло Сандовалю.
Весь вечер у Линчей Августо провел как на иголках, ожидая появления отца, который непонятно почему опаздывал. Когда же стало ясно, что он не придет вовсе, Лусия очень расстроилась едва сдерживая слезы, сказала Августо:
— Значит, не только моя мама против нашего брака, но и твои родители не желают видеть меня своей невесткой.
— Нет, Лусия, это не так, — попытался успокоить ее Августо. — Я думаю, с ними случилось что-то непредвиденное.
Он не обманулся в своем предчувствии: неподалеку от дома Линчей его ожидала заплаканная Росаура.
— Сынок, умоляю, спаси отца! Его арестовали!
— Как? За что? — изумился Августо, и Росауре пришлось рассказать ему о связи Энрике с заговорщиками.
— Я попробую вызволить его из тюрьмы, — пообещал он, — но после этого ноги моей не будет в вашем доме! Вы обманули меня, предали!
— Сынок, не надо сейчас упрекать меня, — по¬просила Росаура. — Помоги отцу, а там посмотрим, как нам быть дальше.
Через два дня Августо устроил побег отцу а так же Пабло Сандовалю, на чьей квартире был задержан Энрике. А Элеонора Паркер, арестованная вместе с ними Умерла в тюрьме, не выдержав пыток.
— Все, я выполнил своей сыновний долг, — сказал родителям Августо, — но отныне наши дороги разошлись. Забудьте, что у вас есть сын, ибо мы с вами — по разные стороны баррикад…
Могла ли Маргарита помыслить, что когда — нибудь на ее руках окажется Мария Оласабль, некогда блистательная, а ныне — жалкая, беспомощная, как дитя. Очнувшись на следующий день в монастыре, она даже не могла вспомнить, как ее сюда привезли, и не понимала, где находится.
Маргарита ей все объяснила, заверив, что здесь она будет в безопасности и скоро поправится.
И действительно, Мария стала поправляться буквально на глазах: бред и галлюцинации отступили, осталась только непомерная слабость.
— Ничего, скоро и это пройдет, — успокаивала ее Маргарита.
— Да, я знаю, — соглашалась Мария. — Меня беспокоит не это недомогание, а судьба моей дочери.
— Со временем все наладится, вы увидите свою дочь.
— Нет, ей предстоит горькое разочарование…
Не в силах и дальше держать в себе эту душевную боль, Мария открылась Маргарите, рассказав и о своем несчастливом браке, и о том, что подобная участь ждет Лусию.
— Впрочем, не знаю, зачем я все это говорю, — спохватилась она. — Наверняка вам кажутся преувеличением мои материнские тревоги.
— Вы хотели сказать, что я не пойму вас, поскольку мне неведомо чувство материнства? — не удержалась от колкости Маргарита.
— Простите, я не хотела вас обидеть.
— Я тоже не хотела вас обидеть. Просто у меня была дочь! Но она умерла, едва родившись. Так Господь наказал меня за грехи, которые я до сих пор отмаливаю. А вам Он даровал дочь! Это надо ценить. Я была бы счаст¬лива тревожиться о ее судьбе, как вы, скучать по ней, если б она не умерла.
— Да, вы правы, ваше горе не идет ни в какое сравнение с моим, — сочувственно молвила Мария. — Господь был милостив ко мне, хотя я тоже взяла грех на душу: вышла замуж без любви и прожила всю жизнь рядом с жестоким, коварным человеком.
— А я, наоборот, расплачиваюсь за любовь к жестокому негодяю, который даже скрыл от меня, где находится могилка моей девочки.
В порыве откровенности Маргарита рассказала историю своей трагической любви, и Мария, сама того не ведая, произнесла фразу, ставшую поворотной в отношениях двух женщин:
— Поразительно! Такое ощущение, будто мы обе пострадали от одного и того же человека!
Потрясенная Маргарита помолчала несколько секунд, а затем вымолвила то, что уже не было смысла скрывать от Марии:
— А ведь так оно и есть. И вы, и я стали одного и того же мерзавца — Гонсало Линча.
Занятый вызволением отца, Августо несколько дней не появлялся в доме Линчей, а когда наконец пришиел туда, то был не слишком убедителен, объясняя причину своего отсутствия. Августо, а не лучше ли честно признаться, что ваши родители запретили вам со мной видеться и вы не захотели их ослушаться? — бросила вызов Лусия.
В ответ она, конечно же, надеялась услышать новые заверения в любви и увидеть готовность Августо пойти против родительской воли. Но он лишь сказал, что сам сделал выбор и родители тут ни при чем. То есть о любви не прозвучало и словечка, что больно задело Лусию.
Впервые она подумала о том, что мать, возможно, была права, не доверяя Августо. Действительно, так ли уж он ее любит? Недавно Лусия видела, как встретились после не слишком долгой разлуки Мариано и Камила, — их лица буквально светились счастьем! А вот Августо лишь улыбнулся Лусии, но глаза его при этом оставались холодными. Значит, нисколько по ней не соскучился…
— Эх, если бы рядом была мама! Лусия бы поделилась с нею своими сомнениями и наверняка получила бы какой-то мудрый совет. Но мамы нет, и больше поговорить об этом не с кем, поскольку и отец, и тетя Виктория очарованы лейтенантом и сочтут Лусию такой же сумасшедшей, как и ее мать.
Гонсало, видя, что дочь затосковала по матери, отправил гонца в «Эсперансу», но Марии там не оказалось. «Где же она может быть?» — ломал он голову и внезапно вспомнил, как в похожей ситуации Виктория попыталась укрыться в монастыре Успения Богородицы.
Гонсало решил проверить свою догадку, однако настоятельница монастыря ее не подтвердила.
— А почему это жена уважаемого человека должна скрываться от собственного мужа? — спросила его другая монахиня, в которой он с изумлением узнал Маргариту.
— Ты?.. Здесь?.. Не верю своим глазам!
— Да, я здесь, — ответила она, — чтобы молить Господа о прощении. А вот ты, похоже, не раскаиваешься в прошлых грехах и продолжаешь творить зло.
— Нет, Маргарита, я глубоко раскаялся, и, наверное, Бог простил меня, если дал мне возможность встретиться с тобой и попросить прощения за то горе, которое я тебе причинил. Прости меня, умоляю!
— Я рада бы тебя простить, — ответила Маргарита, — но, к сожалению, не верю ни одному твоему слову. Ты ищешь жену? Так вот, могу тебя заверить, что ее здесь нет. Уходи, пожалуйста, и больше никогда не напоминай мне о себе!
Гонсало вернулся из монастыря несолоно хлебавши, а дома его уже ждало письмо от Марии, в котором она сообщала, что уходит навсегда и просит ее не разыскивать.
— Ты этим огорчен? — с обидой в голосе спросила его Виктория. — А я думала, наоборот, обрадуешься, что у нас теперь развязаны руки. Мария сама устранилась от борьбы, а наш долг— создать нормальную семью и заботиться о дочерях. Не сомневаюсь, что Лусия нас поймет. С Камилой же все обстоит сложнее, но со временем я и ее уговорю, что так будет лучше всем, в том числе и Марии.
Она умела успокаивать Гонсало! В тот же вечер он собрал остатки семьи за столом и с легким сердцем объявил, что отныне о Марии можно не покоиться: она здорова и счастлива в своем единении.
— Но где она? Я могу к ней поехать? — взволнованно спросила Лусия.
— Увы, она не хочет никого из нас видеть и даже адреса не оставила, — развел руками Гонсало.
— Нет, не могу поверить, что мама нас бросила! — расплакалась Лусия! — Просто она ушла, потому что мы ее очень обидели.
Камила увела ее в спальню и намекнула, что догадывается, где может быть Мария.
— Я просто уверена, что скоро она подаст тебе знак и вы увидитесь! — говорила Камила, но Лусия лишь безутешно рыдала:
— Бедная моя мамочка! Прости меня, прости!..
Мариано Хименес оказался перед сложным нравственным выбором: Гонсало попросил его выкрасть письма Асунсьон, находящиеся в суде, а взамен пообещал всячески содействовать браку адвоката и Камилы.
— Я имею влияние на Викторию, — говорил Гонсало, — и сумею убедить ее в том, что вы— достойнейшая партия для Камилы. А если вам еще и удастся приумножить состояние нашей семьи…
— Значит, вы все же считаете, что «Эсперанса» по закону принадлежит не вам, но хотели бы получить ее в собственность? — уточнил Мариано.
— Видите ли, это вопрос спорный, кто на нее имел больше прав — мой тесть или его сестра. Но адвокат истца делает упор на эти письма, где указываются суммы перечисляемых Асунсьон денег. И судья, вполне вероятно, может решить дело в пользу ее наследника.
— Но как же я смогу изъять эти письма? Как вы это себе представляете? — недоумевал Мариано.
— Возьмете папку с документами на ознакомление, а вернете ее уже без тех писем.
— И меня сразу же обвинят в краже!
— Нет, вас только заподозрят, но доказать ничего не смогут, — возразил Гонсало. — У них ведь не будет свидетелей.
Мариано совершенно отчетливо понял, что никогда не сможет пойти на такое преступление, но решил усыпить бдительность Линча, чтобы тот не нашел для этой цели другого, более сговорчивого адвоката.
— Хорошо, я попытаюсь сделать все возможное, — пообещал он.
А спустя несколько дней состоялся суд, вынесший приговор в пользу Катриэля.
Разгневанный Гонсало прямо в зале суда заявил Мариано, что тот уволен и никогда не получит в жены Камилы.
Сантьяго же, узнав о случившемся, пришел к Гонсало и высказал недовольство его поступком.
Мариано не сделал ничего предосудительного, — защищал Эрнесто своего воспитанника. — Наоборот, он отстаивал закон и справедливость, а потому заслуживает всяческого уважения. За что же его разлучать с Камилой? Зачем ломать жизнь двум любящим молодым людям? Гонсало, взбешенный потерей «Эсперансы», выплеснул весь свой гнев на старого друга, грубо ему на дверь.
— Я уйду, — с достоинством ответил Эрнесто, — но прежде мне хотелось бы узнать: ты из¬гоняешь меня за то, что Мариано не совершил подлость, или за то, что я влюблен в Викторию?
Камила, слышавшая, как Гонсало обошелся с человеком, который заменил Мариано отца, не сдержалась и прямо заявила матери, что не может больше оставаться в этом доме, где правят ложь и насилие.