И самообладание Мег рассыпалось в прах.
– Не впутывай в это мою сестру! Оставь ее в покое!
Ее руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели. И я понял, что она знает о порке, которой подвергли Сьюзан.
Я подумал: было ли это один-единственный раз или случилось снова?
Но в какой-то мере мы почувствовали облегчение. Так оно было лучше. Понятнее и привычнее.
Рут пожала плечами:
– Не надо так расстраиваться, Мегги. Я просто хотела спросить ее, знает ли она что-нибудь о твоих набегах на холодильник. Если ты не делаешь того, о чем я прошу, кто же может рассказать о твоих подвигах, если не Сьюзан?
– Ее даже не было с нами!
– Я уверена, она услышала тебя, дорогая. Думаю, и все соседи тоже. Но главное – сестры ведь все знают друг о дружке. Что-то вроде инстинкта.
Она повернулась к спальне:
– Сьюзан?
Мег схватила ее за руку. Ее будто подменили: испуг, беспомощность, отчаяние.
– Будь ты проклята, – резанула она.
Понятное дело, это была ошибка.
Рут резко развернулась и дала ей пощечину.
– Ты меня хватаешь? Ты хватаешь меня, черт тебя подери? Обнаглела вконец?
Она отвесила еще одну пощечину, и Мег отступила на шаг и еще на шаг, а потом споткнулась о ребро холодильника и, потеряв равновесие, упала на колени. Рут склонилась над ней, схватила за нижнюю челюсть и с силой сжала.
– Открывай свой вонючий рот, ты слышала? Иначе я все дерьмо из тебя выколочу, из тебя и из твоей драгоценной сестренки! Ты меня слышала? Вилли! Донни!
Вилли поднялся и подошел к ней. Донни, похоже, был сбит с толку.
– Держите ее.
Я словно окаменел. Все происходило очень быстро. Я был уверен, что и Дениз, сидевшая рядом со мной, пялилась на все это выпученными глазами.
– Я сказала: держите ее.
Вилли схватил Мег за правую руку. Думаю, Рут сделала ей больно, потому что Мег даже не сопротивлялась. Донни положил все банки на стол и схватил Мег за левую руку. Две консервные банки покатились по столу и, громко звякнув, упали на пол.
– Открывай, дрянь ты этакая.
И тогда Мег начала дергаться и крутиться, пытаясь встать на ноги, но они держали ее крепко. Вилли явно наслаждался происходящим, но Донни был угрюм. Рут схватила Мег за лицо обеими руками, стараясь разжать ее челюсти.
Мег укусила ее.
Рут взвыла и, спотыкаясь, отступила на шаг. Мег удалось вскочить. Вилли выкрутил ей руку за спину и дернул ее вверх. Мег закричала, согнулась пополам и попыталась высвободиться, изо всех сил дергая левой рукой, чтобы отбиться от Донни. Это ей почти удалось, Донни держал не слишком крепко.
Потом Рут снова шагнула вперед.
Какое-то мгновение она просто стояла, меряя взглядом Мег и, как я думаю, высматривая место для удара. Потом сжала руку в кулак и ударила ее в живот так, как мужчина бьет мужчину, и почти с той же силой. Звук был такой, словно кто-то пнул баскетбольный мяч.
Мег, задыхаясь, упала.
Донни выпустил ее руку.
– Господи! – прошептала Дениз.
Рут отступила на шаг.
– Хочешь драться? – сказала она. – Хорошо. Дерись.
Мег мотнула головой.
– Не хочешь драться? Не хочешь?
Та снова мотнула головой.
Вилли посмотрел на мать.
– Жалко, – негромко произнес он.
Вилли продолжал держать руку Мег. Теперь он начал ее выкручивать.
– Вилли прав, – сказала Рут. – Жалко. Ну давай же, Мег, солнышко. Дерись. Дерись с ним.
Вилли еще сильнее скрутил руку Мег. Она подпрыгнула от боли, втянула в себя воздух и в третий раз замотала головой.
– Похоже, драться она не будет, – сказала Рут. – Эта девка не хочет делать ничего, о чем бы я ни просила.
Она потрясла укушенной рукой и осмотрела ее. Всего лишь красное пятно. Мег не прокусила ей кожу.
– Отпусти ее, – сказала Рут.
Вилли отпустил Мег. Она, плача, повалилась на пол.
Мне не хотелось смотреть на все это. Я отвернулся.
Я увидел Сьюзан. Она стояла в холле, перепуганная до смерти, и выглядывала из-за угла, взгляд ее был прикован к Мег.
– Мне надо идти, – сказал я каким-то чужим хриплым голосом.
– А как же ручей? – спросил Вилли. Расстроенным голосом, чертов жирдяй. Как будто ничего не случилось.
– Потом, – сказал я. – Сейчас мне пора идти.
Я понимал, что Рут смотрит на меня.
Я встал со стула. Почему-то мне не хотелось проходить рядом с Мег. Вместо этого я прошел к парадной двери мимо Сьюзан. Она, похоже, меня даже не заметила.
– Дэвид, – произнесла Рут очень спокойным голосом.
– Да?
– Это называется домашней ссорой, – сказала она. – Только между нами. То, что ты видел, – ты видел. Но это наше, и только наше дело. Ты знаешь это? Ты понял?
Я замялся, но потом кивнул.
– Умница, – сказала она. – Я знала, что ты поймешь.
Я вышел. День был жарким и душным. В доме было прохладней.
Я прошел лесом, пересек тропу, ведущую к ручью, и углубился в лес за домом Морино.
Здесь было значительно свежее. Пахло хвоей и землей.
Перед моими глазами стояла Мег, падающая и плачущая. Потом то, как она стояла лицом к лицу с Рут, чеканя: «Нет. Я сказала «нет». Почему-то это перемежалось воспоминаниями о моей ссоре с мамой в начале недели. «Ты точно такой же, как твой отец», – сказала она. Я взорвался. Но совсем не так, как Мег. Я просто сорвался. Я был в ярости. Я ненавидел ее. Я вспомнил об этой ссоре, но как-то отвлеченно, и сразу же подумал обо всех прочих событиях этого дня.
Утро было изумительным.
А потом все словно перечеркнули.
Я брел по лесу.
И ничего не чувствовал.
Глава двадцатая
От моего дома к киоску с закусками можно пройти, перейдя ручей у Большого Камня, потом вдоль берега мимо двух старых домов и стройплощадки. На следующий день именно этим путем я и возвращался домой с батончиком «Три мушкетера», красной лакрицей и жвачкой «Дабл Бабл» в бумажном пакете, – за все это, вспомнив Мег, я все-таки заплатил, – когда услышал ее крик.
Я знал, что это она. Хотя крик, он и есть крик. Кричать может кто угодно. Но я знал.
Я притих и двинулся вдоль берега.
Она стояла на Большом Камне. Должно быть, Вилли и Вуфер застали ее врасплох, когда она шарила в воде – рукав платья закатан, брызги воды поблескивали на предплечье, и был виден длинный, бледный, словно червь, шрам, пульсировавший у нее под кожей.
Они обстреливали ее жестяными банками, и Вуфер пулял достаточно метко.
Но Вилли целился в голову.
Цель посложнее. И Вилли как всегда промахивался.
Тут Вуфер попал ей в голую коленку и потом, когда она отвернулась, прямо между лопатками.
Она снова повернулась к братцам и увидела, что они берут в руки стеклянные банки из-под арахисового масла. Вуфер швырнул банку.
Стекло разлетелось вдребезги у ее ног, осыпав их осколками.
Деваться ей было некуда, разве что шагнуть прямо в поток. Она не смогла бы подняться по обрывистому берегу рядом со мной, во всяком случае, не успела бы. Тогда она поступила так, как я и думал.
Она шагнула в воду.
В этот день течение в ручье было сильным и быстрым, а дно его было покрыто камнями, обросшими мхом. Она споткнулась и упала сразу после того, как еще одна банка разлетелась от удара о камень рядом с ней. Мег выпрямилась, глотая воздух, и попыталась бежать. Но, сделав четыре шага, снова упала в воду.
Вилли и Вуфер взвыли от восторга. Они ржали так, что даже забыли о банках.
Мег снова выпрямилась. На этот раз ей удалось сохранить равновесие. Отчаянно шлепая руками по воде, она двинулась вниз по течению. Свернув за поворот, Мег скрылась в прибрежных кустах.
Забава закончилась.
Поразительно, но никто из них не заметил меня. Никто. Я чувствовал себя бесплотным призраком.
Братья собрали оставшиеся банки. И, смеясь, отправились по тропинке, ведущей к их дому. Я слушал удаляющиеся голоса, постепенно они смолкли.
Вот ведь идиоты. Теперь там кругом битое стекло. И ручей уже вброд не перейти. Во всяком случае, до следующего паводка.
Я осторожно перешел по Большому Камню на другую сторону.
Глава двадцать первая
Мег нанесла ответный удар Четвертого июля[20].
Наступили сумерки. Теплый вечер плавно перетекал в ночь, и сотни жителей нашего городка расположились на одеялах, расстеленных прямо на Мемориальном поле перед зданием школы. Все с нетерпением ждали начала фейерверков.
Мы с Донни сидели с моими родителями – я пригласил его на праздничный ужин – и с Хендерсонами, которые жили в двух кварталах от нас.
Хендерсоны были католиками. Бездетными. Это сразу подталкивало к мысли, что с ними что-то не так, хотя никто толком не знал, что именно. Мистер Хендерсон был крупным мужчиной спортивного вида, всегда ходившим в клетчатых рубахах и вельветовых джинсах, в общем, то, что называется «настоящий мужчина». С ним было весело. На заднем дворе он держал охотничьих собак и давал нам пострелять из пневматической винтовки, когда мы заглядывали к ним. Миссис Хендерсон была худощавой курносой блондинкой и весьма к тому же привлекательной.
Донни как-то сказал, что не может понять, в чем там проблема с детьми. Да он бы эту красотку трахнул с ходу.
С нашего места мы видели Вилли, Вуфера, Мег, Сьюзан и Рут – на другом краю поля. Они устроились рядом с семейством Морино.
Весь город был здесь.
Любой, кто мог ехать, идти или хотя бы ползти, обязательно заявлялся поглазеть на праздничный салют. Не считая парада в День поминовения павших, это было самое крутое зрелище года.
Полиция тоже была здесь – но разве что галочки ради. Никто и не помышлял ни о каких беспорядках. Город все еще пребывал в такой фазе развития, когда все знакомы друг с другом. Или же знают того, кто знает еще кого-то. Люди, выходя из дома, оставляли двери открытыми – на случай, если в их отсутствие кто-нибудь заглянет в гости. Копы по большей части были друзьями нашей семьи. Мой отец был знаком с ними по работе в баре и по встречам в клубе ветеранов.