Она поманила нас рукой:
– Пошли.
Ребята явно еще не закончили. Но Рут все это уже надоело.
Вилли пробурчал что-то насчет тупых потаскушек, и братья чередой прошли мимо нас к выходу из подвала.
Я уходил последним. Просто не мог отвести взгляд.
Как такое вообще могло случиться?
Мег съехала по стене и теперь сидела на корточках на холодном бетонном полу.
Думаю, меня она даже не заметила.
– Пошли, – сказала Рут.
Она закрыла металлическую дверь и заперла ее на засов.
Мег осталась в кромешной тьме. За дверью промышленного холодильника для мяса. Мы поднялись наверх и налили себе колы. Рут достала кусок сыра и крекеры. Мы все расселись за обеденным столом.
Сьюзан все еще плакала в своей спальне, но потом Вилли, встав, включил телевизор, и он заглушил ее всхлипывания.
Какое-то время мы смотрели телевикторину.
На столе перед Рут лежал женский журнал. Она дымила сигаретой, пролистывала журнал и попивала колу из бутылки.
Потом наткнулась на фото – рекламу губной помады – и остановилась.
– Не понимаю, – сказала она. – Женщина как женщина. Может, вы понимаете?
Она повернула журнал к нам.
Вилли, взглянув, пожал плечами и вгрызся в крекер. Но мне женщина на фото показалась привлекательной. Возрастом примерно как Рут, может, немножко моложе, но привлекательная.
Рут покачала головой.
– Повсюду, куда ни глянь, эта девица, – сказала она. – Клянусь, повсюду. Сюзи Паркер. Модель-размодель. А я ничего в ней не вижу. Ну рыжая. Может, все дело в этом. Мужчины любят рыжих. Но Мег тоже рыжая, черт дери. И волосы у нее красивее, чем у этой Паркер, разве я не права?
Я снова взглянул на фото. И согласился с Рут.
– Просто ничего не понимаю, – сказала она и нахмурилась. – Мег явно красивее ее. Намного красивее.
– Это точно, – сказал Донни.
– Мир сходит с ума, – сказала Рут. – Все стало полной бессмыслицей.
Она отрезала кусочек сыра и положила на крекер.
Глава двадцать шестая
– Попроси у мамы разрешения переночевать сегодня у нас, – сказал Донни. – Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Мы стояли у моста на Мэйпл и бросали камни в ручей. Кристально чистая вода лениво текла мимо нас.
– А что нам мешает поговорить здесь?
– Ничего.
Но он так и не сказал, что его беспокоило.
Не знаю почему, но идея ночевки у Чандлеров мне не понравилась. Может, из-за того, что мне было понятно, что я еще больше увязну во всем этом. А может, потому что знал, что сказала бы мама. Теперь в доме Чандлеров жили девочки, и мои ночевки там были маме не по душе.
Если бы она знала, подумал я.
– Вилли тоже хочет с тобой поговорить, – сказал Донни.
– Вилли?
– Ну да.
Я рассмеялся. Вилли, у которого есть какая-то тема для разговора?!
Вообще-то эта мысль меня заинтриговала.
– Думаю, в таком случае я просто обязан, – сказал я.
Донни тоже рассмеялся и запустил плоский камешек, запрыгавший по воде, по играющим на волнистой поверхности кругам солнечного света.
Глава двадцать седьмая
Маме моя просьба не понравилась.
– Думаю, что нет, – сказала она.
– Мам, но я там всегда ночую.
– Но не в последнее время.
– Ты хочешь сказать, с тех пор, как появились Мег и Сьюзан?
– Именно.
– Послушай. Тут ничего особенного. Все так же, как и раньше. Ребята спят на двухярусных кроватях, а Мег и Сьюзан – в спальне Рут.
– В спальне миссис Чандлер.
– Верно. В спальне миссис Чандлер.
– Ну и где же спит миссис Чандлер?
– На диване. Раздвижном, в гостиной. Ну и в чем проблема?
– Ты знаешь, в чем проблема.
– Нет, не знаю.
– Да нет, знаешь.
– Не знаю.
– Что? – спросил отец, выходя из гостиной в кухню. – Что за проблема?
– Он опять хочет заночевать там, – сказала мама. Она вылавливала дуршлагом зеленую фасоль.
– Что? Там?
– Да.
– Ну так и пусть ночует. – Отец сел за кухонный столик и раскрыл газету.
– Роберт, теперь там две молодые девочки.
– И что?
Мама вздохнула.
– Пожалуйста, – сказала она. – Пожалуйста, не прикидывайся дурачком.
– Дурачком? – сказал отец. – Да пусть ночует. Кофе в доме есть?
– Да, – сказала мама. Она снова вздохнула и вытерла руки о передник.
Я встал, взял кофейник и зажег под ним газ. Мама посмотрела на меня и вернулась к своей фасоли.
– Спасибо, пап, – сказал я.
– Я не говорила, что тебе можно туда идти, – сказала мама.
Я улыбнулся:
– Но ты и не говорила, что нельзя.
Она посмотрела на отца и мотнула головой.
– Черт бы тебя побрал, Роберт, – сказала она.
– Ага, – ответил он и уткнулся в газету.
Глава двадцать восьмая
– Мы рассказали ей про Игру, – сказал Донни.
– Кому?
– Рут. Моей маме. Кому же еще, идиот?
Когда я пришел, Донни был на кухне один. Он готовил себе сэндвич с арахисовым маслом – думаю, весь его сегодняшний ужин.
Столешница была вся уделана маслом, виноградным джемом и хлебными крошками. Из любопытства я пересчитал столовые приборы в ящике стола. По-прежнему наборы на пятерых.
– Ты рассказал ей?
Он кивнул.
– Ну не совсем я. Вуфер.
Он откусил краешек сэндвича и уселся на стул. Я устроился напротив него. На деревянной поверхности стола было обожженное пятно от сигареты, которого я раньше не видел.
– О господи. И что она сказала?
– Ничего. В том-то и странность. Она как будто знала, понимаешь?
– Знала? Знала что?
– Все. И вроде как ничего страшного. Как будто она все время знала, что мы делали. Как знали все ребята нашего квартала.
– Ты шутишь.
– Нет. Клянусь.
– Хрень собачья.
– Я тебе говорю. Ей только хотелось узнать, кто с нами играл. Ну я ей и рассказал.
– Ты рассказал ей? Про меня? Про Эдди? Про всех?
– Да сказал же – ей было наплевать! Эй, не заводись так, старик. Ее все это не колышет.
– А Дениз? Ты ей и о Дениз рассказал?
– Да. Все как было.
– Ты сказал, что она была голая?
Я ушам своим не верил. Я всегда считал, что из них двоих идиотом был Вилли. Я смотрел на Донни, пока он жевал свой сэндвич. Он улыбнулся мне и кивнул.
– Я тебе говорю. Не потей, – сказал он.
– Донни.
– Правда.
– Донни.
– Да, Дэви.
– Ты рехнулся?
– Нет, Дэви.
– Ты хоть на секунду задумался о том, что будет со мной, если…
– Да бога ради, ничего с тобой не будет. Хватит вести себя, как гребаный гомик, о’кей? Это же моя мама, не забыл?
– О, мне сразу полегчало. Твоя мама знает, что мы привязываем голых девок к деревьям. Отлично.
Он вздохнул:
– Дэвид, если бы я знал, что ты окажешься таким поразительным дебилом, я бы тебе ни черта не сказал.
– Это я дебил?
– Ты. – Он всерьез психанул. Сунул последний кусок сэндвича в рот. И встал. – Послушай, придурок. Как думаешь, что сейчас происходит в убежище? Вот в эту самую минуту?
Я уставился на него. Откуда мне было знать? Да и кого вообще это заботило?
И вдруг до меня дошло. В убежище была Мег.
– Нет, – сказал я.
– Да, – сказал он. И пошел к холодильнику за колой.
– Хрень собачья.
Он рассмеялся.
– Ты можешь не лепить раз за разом свою «хрень собачью»? Ладно, не надо мне верить. Иди посмотри сам. Черт тебя возьми, да я сам только за сэндвичем и вылез.
Я понесся в подвал. Донни смеялся мне вслед.
Темнело, и в подвале горел свет: голые лампочки над стиралкой, под лестницей и в углу возле сливного насоса.
Вилли стоял за спиной Рут у входа в убежище.
Оба держали в руках фонарики.
Рут включила свой и поманила меня рукой, словно коп на дорожном посту.
– А вот и Дэви, – сказала она.
Вилли бросил на меня хмурый взгляд. Типа, а кого это дрючит?
Сначала я не мог ничего понять. Может, потому, что это было из совсем другого шоу, может, потому, что там была Мег, и уж бесспорно потому, что там была Рут. Все это походило на сон – или на забаву в Хэллоуин, когда все напяливают костюмы и становятся почти неузнаваемыми, не похожими на самих себя, хоть ты и знаешь, кто они. Потом Донни сбежал по лестнице, хлопнул меня по плечу и протянул бутылку колы.
– Видишь? – сказал он. – А я тебе говорил.
Да уж, я видел.
Они взяли трехдюймовые гвозди и забили их в балки, которые установил под потолком Вилли-старший, – два гвоздя, в трех футах друг от друга. Отрезали два куска бельевой веревки, обвязали запястья Мег, перебросили веревку через гвозди и потом привязали ее к ножкам тяжелого верстака – так, чтобы натяжение веревки можно было регулировать.
Мег стояла на небольшой стопке книг – три толстых красных тома Всемирной энциклопедии.
Глаза ее были завязаны, во рту – кляп.
Голые ступни. Шорты и блузка испачканы. Между шортами и блузкой был виден пупок.
Она была невероятно хороша.
Вуфер расхаживал перед ней взад и вперед, водя лучом фонарика по ее телу.
На ее левой щеке, чуть ниже повязки, виднелся кровоподтек. Сьюзан сидела на коробке из-под консервов и смотрела на все это. Волосы ее были схвачены голубой ленточкой.
В углу лежало несколько одеял и надувной матрас. Я догадался, что там спала Мег. Но интересно, как долго?
– Ну вот и все в сборе, – сказала Рут.
Тусклый желтый свет просачивался из подвала, но больше света давал фонарик Вуфера. Его луч ездил вверх и вниз, и тени двигались, когда двигался Вуфер, из-за чего все атмосфера была странной, тягучей и призрачной. Проволочная сетка на единственном окне, казалось, двигалась вперед-и-назад. Две деревянные стойки, подпиравшие потолок, скользили по комнате, изгибаясь под невероятным углом. Топор, кирка, ломик и лопата, сложенные в углу напротив постели Мег, казалось, менялись друг с другом местами, увеличиваясь и сжимаясь.