– Входи, – сказал он.
Вилли выглядел выжатым как лимон и усталым, но в то же время возбужденным, и эта комбинация делала его еще более уродливым. Он явно не умывался, а изо рта несло так, что это было слишком даже для него.
– Закрой за собой дверь.
Я так и сделал.
Мы спустились в убежище.
Там была Рут, устроившаяся в своем складном кресле. И Вуфер. Эдди и Дениз сидели на верстаке. И рядом с Рут сидела и плакала Сьюзан, не издававшая ни звука.
Все сидели молча, а на холодном сыром бетоне Донни со спущенными штанами лежал на Мег и, кряхтя и хрюкая, насиловал ее, а руки и ноги Мег были растянуты на веревках.
Похоже, Рут раз и навсегда изменила правило «не трогать».
Меня едва не стошнило.
Я повернулся, чтобы уйти.
– Не-а, – сказал Вилли. – Ты останешься.
Кухонный нож в его руке и его сумасшедшие глаза говорили о том, что послушаться стоит. И я остался.
Стояла такая тишина, что слышно было, как жужжит пара заблудившихся мух.
Все это было похоже на дурной, болезненно-мрачный сон. И я сделал то, что делают во сне. Я стал пассивно наблюдать за тем, как разворачивается мой сон.
Мег почти не было видно из-за накрывшего ее Донни. Я видел лишь нижнюю часть ее тела – лодыжки и бедра. То ли на них появились новые синяки, то ли они стали еще грязнее. Ее подошвы были просто черными.
Я почти физически ощущал вес Донни, взгромоздившегося на нее, придавившего ее к твердому полу и елозившего по ней. Во рту у Мег был кляп, но повязки на глазах не было. Кляп не скрывал рвущиеся из ее горла боль и беспомощное негодование.
Донни застонал, резко изогнулся, обхватил ладонью ее обожженную грудь и медленно отвалился в сторону.
Вилли, стоявший рядом со мной, облегченно выдохнул.
– Ну вот, – сказала Рут, кивая. – Вот только на это ты и годишься.
Дениз и Вуфер захихикали.
Донни натянул штаны и застегнул молнию. Он бросил на меня короткий взгляд, но постарался не встретиться со мной глазами. Я не мог его в этом винить. Я и сам не хотел бы смотреть ему в глаза.
– Думаю, ты мог сейчас подцепить триппер, – сказала Рут. – Но это не страшно. Теперь это лечат.
Внезапно Сьюзан зарыдала в голос.
– Мамочка-а-а!
Она раскачивалась взад-вперед на своем стуле.
– Я хочу к мамочке-е-е!
– Эй, заткнись, а? – сказал Вуфер.
– Да, – сказал Эдди.
– Заткнись, мать твою! – крикнула Рут. – Сейчас же заткнись!
Она пнула ногой стул Сьюзан. Откинулась назад и пнула его снова. Сьюзан скатилась на пол. Она, рыдала, лежа на полу и царапая бетон скобами на ногах.
– И лежать там! – приказала Рут. – Лежать! Там, где лежишь!
Она обвела всех нас взглядом.
– Кто еще хочет поразвлечься? – сказала она. – Дэви? Эдди?
– Я, – сказал Вилли.
Рут посмотрела на него.
– Ну не знаю, – сказала она. – Твой брат только что ее отымел. Это будет вроде кровосмешения. Не знаю.
– О черт, мам! – сказал Вилли.
– Да, кровосмешение. Этой шлюшке, конечно, на такие тонкости плевать. Но по мне, лучше, чтобы это был Эдди или Дэви.
– Да бога ради! Дэви ее не хочет!
– Конечно, хочет.
– Нет, не хочет!
Рут посмотрела на меня. Я отвел взгляд.
Она пожала плечами:
– Может, и не хочет. Он деликатный мальчик. Я бы точно к ней не прикоснулась. Но ведь я не мужчина. Эдди?
– Я хочу ее порезать, – сказал Эдди.
– Да! И я тоже! – сказал Вуфер.
– Порезать? – Рут, казалось, была озадачена.
– Вы сами говорили, что мы можем ее порезать, миссис Чандлер, – сказала Дениз.
– Я?
– Конечно, говорила! – подтвердил Вуфер.
– Я говорила? Когда? Порезать ее как?
– Эй, хорош уже. Я хочу ее трахнуть, – сказал Вилли.
– Заткнись, – сказала Рут. – Я с Ральфи говорю. Порезать ее как?
– Вырезать на ней что-нибудь. Чтобы люди видели. Чтобы люди знали, что она шлюха.
– Точно. Как алая буква или вроде того, – сказала Дениз. – Как в серии «Классика в комиксах»[27].
– А, ты имеешь в виду заклеймить? – отреагировала Рут. – Заклеймить, а не порезать.
– Ты говорила «порезать», – настаивал Вуфер.
– Не учи меня, что я говорила, а что нет. Не смей указывать матери.
– Но вы говорили, миссис Чандлер, – вмешался Эдди. – Честно. Вы сказали «порезать».
– Я так сказала?
– Я же вас слышал. Мы все слышали.
Рут покивала. Задумалась. И потом вздохнула:
– Ладно. Нам понадобится иголка. Ральфи, сбегай наверх и принеси мой швейный набор. Он… по-моему, он в гардеробе, в коридоре.
– Хорошо.
И он пробежал мимо меня.
Я не мог поверить, что все это происходит наяву.
– Рут, – сказал я. – Рут?
Она подняла на меня взгляд. Ее глаза дрожали и тряслись в глазницах.
– Что?
– Ты же не будешь этого делать?
– Я сказала, что мы можем. Значит, думаю, будем.
Она наклонилась ко мне. Запах сигаретного дыма струился изо всех пор ее тела.
– Ты знаешь, что эта сука пыталась провернуть ночью? – спросила она. – Сбежать пыталась. Кто-то оставил дверь открытой. Мы думаем, Донни. Он вчера был здесь последним, да к тому же его всегда к ней тянуло. Всегда. И я позволила ему эту шалаву поиметь. Когда мужчина поимеет женщину, он ее уже не так страстно желает. Думаю, Донни теперь вылечился. Но будет правильно сделать так, чтобы люди увидели и знали, кто она такая на самом деле. Согласен?
– Мам, – произнес Вилли. Он почти скулил.
– Что?
– Ну почему мне нельзя?
– Нельзя что?
– Трахнуть ее?
– Потому что я так сказала, черт тебя дери! Это кровосмешение! И чтобы больше ко мне с этим не лез! Ты хочешь измазать свой конец спермой собственного брата? Ты этого хочешь? Молчи! Ты омерзителен! Точь-в-точь как твой папаша.
– Рут, – сказал я. – Ты же… ты же не можешь сделать это.
– О, я не могу?
– Нет.
– Нет? И почему же я не могу?
– Это… это неправильно.
Она встала. И, подойдя ко мне, нависла надо мной. Я был вынужден на нее смотреть. Смотреть ей прямо в глаза.
– Пожалуйста, не учи меня, что правильно, а что нет, малыш.
Это был не голос, а низкий звериный рык. Я видел, что она трясется от ярости и едва сдерживает себя. Глаза мерцали так, словно в них светилось дрожащее пламя оплывающей свечи. Я отступил на шаг. Боже, подумал я, а ведь это женщина, которая мне когда-то нравилась. Женщина, которую я считал веселой, а порой и красивой. Одной из нас.
Сейчас эта женщина пугала меня до смерти.
Парень, подумал я, а ведь она убьет тебя. Она убьет нас всех, вместе с собственными детьми, ни на секунду не задумавшись.
Если ей того захочется.
– И не смей мне указывать, – сказала она.
Я понял, что она знала, что у меня на уме. Читала меня, как раскрытую книгу.
Но, похоже, ее это не заботило. Она повернулась к Вилли:
– Этот мальчик пытается удрать, – сказала она с улыбкой. – Отрежь ему яйца и принеси мне. Ты меня понял?
Вилли улыбнулся ей в ответ.
– Будет сделано, мама, – сказал он.
Тут Вуфер влетел в убежище с помятой коробкой из-под обуви в руках. Он вручил ее Рут.
– Его там не было, – сказал он.
– Чего не было?
– Швейного набора не было в гардеробе. Я нашел его в спальне, на комоде.
– А…
Она открыла коробку: мешанина кусков шпагата, клубков ниток, булавок, пуговиц, иголок. Она поставила коробку на верстак и принялась в ней рыться.
Эдди слез с верстака, освобождая место Рут, и теперь заглядывал ей через плечо.
– Ну вот, – сказала она. И повернулась к Вуферу: – Теперь это надо прокалить, чтобы инфекция не попала.
Она держала в руке длинную толстую иглу.
Напряжение в помещении подскочило до максимума.
Я посмотрел на иглу, а потом на Мег, лежавшую на полу. Она тоже – как и Сьюзан – не сводила глаз с иглы.
– А кто будет это делать? – спросил Эдди.
– Думаю, будет честно, если каждый будет писать по букве. По очереди.
– Отлично. А что мы напишем?
Рут задумалась.
– Думаю, надо попроще. Как насчет: «Я шлюха. Трахни меня»? Думаю, так сгодится. Всем все сразу будет понятно.
– Точно, – сказала Дениз. – Это будет классно.
В этот момент она стала копией Рут. Те же пляшущие огоньки в глазах, то же напряженное ожидание.
– Ого, – сказал Вуфер. – Много букв получается. Почти по три на каждого.
Рут посчитала про себя и кивнула.
– Вообще-то, – сказала она, – если Дэвид не хочет, а мне кажется, он не хочет, вы можете взять по три буквы, а я напишу остальное. Дэвид?
Я замотал головой.
– Как я и думала, – сказала Рут. Но произнесла это без гнева или издевки.
– Хорошо, – сказала Рут. – Я беру букву «Я». За работу!
– Рут? – сказал я. – Рут?
Вилли подошел ко мне вплотную и принялся лениво выписывать круги кухонным ножом под моим подбородком. Я напрягся всерьез, потому что с Вилли никогда не знаешь, что он выкинет. Я посмотрел на Эдди – он вертел в руках складной нож. Глаза его были холодными, даже мертвыми. Я перевел взгляд на Донни. Это был новый, неизвестный мне Донни. На его помощь рассчитывать не приходилось.
Но Рут просто повернулась ко мне, по-прежнему спокойная – без малейшей тени злости, а голос ее был спокойным и усталым. Словно она пыталась сообщить мне нечто такое, что мне давно полагалось бы уяснить – для моего же блага. Словно она оказывала мне какую-то услугу. Словно из всех присутствующих я был ее любимчиком.
– Дэвид, – произнесла она, – я говорю тебе. Не вмешивайся.
– Тогда я хочу уйти, – сказал я. – Я хочу убраться отсюда.
– Нет.
– Я не хочу этого видеть.
– Так не смотри.
Они и вправду собирались сделать это с Мег. Вуфер достал спички.
И начал разогревать иглу.
Я изо всех сил крепился, чтобы не расплакаться.
– Слышать все это я тоже не хочу.