– О бляха, конечно! Нет, ну «Mad» отвязный, кто спорит. Но он реально детский, врубаешься?
– А как насчет «Знаменитых монстров»?[16] – спросил Тони. Это был серьезный вопрос. «Знаменитые монстры» только недавно появились в продаже, и мы все сходили от них с ума.
– О, точно, – сказал Донни. Он сделал затяжку и улыбнулся улыбкой истинного ценителя: – А что, в «Знаменитых монстрах» голые сиськи бывают?
Мы все рассмеялись. Железная логика.
Донни передал сигарету Эдди, который сделал последнюю затяжку, погасил окурок в траве и швырнул его в лес.
Воцарилась такая тишина, когда всем нечего сказать и каждый молчит о чем-то своем.
Потом Кенни посмотрел на Донни.
– А ты настоящие когда-нибудь видел? – спросил он.
– Видел что?
– Сиськи.
– Настоящие сиськи?
– Да.
Донни рассмеялся:
– У сестры Эдди.
Это вызвало общий смех, потому что их видели все.
– Я имел в виду, у женщины.
– Не-а.
– А кто-нибудь видел? – Кенни обвел взглядом всю нашу компанию.
– Я. Мамины, – сказал Тони. Было видно, что он стесняется. – Как-то зашел в ванную, а она как раз надевала лифчик. Так что с минутку видел.
– Минутку?
– Ну ладно. Секунду.
– Ч-ч-черт. И как оно?
– Что значит «как оно»? Болван, это же была моя мама. Мадонна! Да ты просто мелкий извращенец!..
– Эй, без обид, брат.
– Ладно. О’кей. Без обид.
Но теперь все мы думали о миссис Морино. Она была полной коротконогой сицилианкой, с усами погуще, чем у Тони, но грудь у нее была довольно большой. Представлять ее было нелегко, и интересно, и слегка противно.
– Могу поспорить, у Мег сиськи классные, – сказал Вилли.
На какую-то пару секунд его фраза повисла в воздухе. И сомневаюсь, чтобы кто-то из нас продолжал думать о миссис Морино.
Донни посмотрел на брата:
– У Мег?
– Ага.
Шестеренки завращались. Но Вилли делал вид, что Донни не врубился. Явно хотел заработать очки за его счет.
– Наша кузина, болван. Мег.
Донни молча смотрел на него. И потом сказал:
– Эй, который там час?
Часы были у Кенни.
– Без четверти одиннадцать.
– Отлично!
Внезапно Донни выбрался из палатки и встал у входа. И, ухмыляясь, заглянул внутрь:
– Пошли! У меня классная идея!
Чтобы добраться от моего дома до Чандлеров, нужно было пересечь двор, пройти через живую изгородь – и ты оказывался прямо за их гаражом.
В доме Рут горел свет: в окне ванной, на кухне и в спальне Мег с Сьюзан. Мы уже поняли, что у Донни на уме. Не уверен, что мне все это понравилось, но не могу сказать, что и не понравилось.
Конечно, это было захватывающе. Нам не разрешалось вылезать из палатки. И если бы нас прихватили на этом, пришел бы конец всем нашим ночевкам на природе, да и много чему еще. С другой стороны, если нас не поймают, то это было бы куда как круче, чем ночевка у водонапорной башни. И даже лучше, чем пиво. Когда ты поддавался общему настроению, трудно было сдержаться, чтобы не захихикать.
– Стремянки у нас нет, – прошипел Эдди. – Ну и как мы это проделаем?
Донни осмотрелся.
– Береза, – сказал он.
И был прав. Слева от дома, футах в пятнадцати, росла высокая белая береза, скрюченная зимними вьюгами. Теперь она располагалась почти по центру газона, наклонившись к нескошенной траве.
– Мы не можем все залезть туда, – сказал Тони. – Она сломается.
– Будем залезать по очереди. По двое. Десять минут на каждую пару, и кто увидел, тот победил.
– Ладно. И кто первый?
– О черт, это же наше дерево. – Донни осклабился: – Мы с Вилли идем первыми.
Сперва я разозлился. Все-таки мы считались лучшими друзьями. А потом я подумал: ну и ладно. В конце концов, Вилли был его братом.
Донни рванул через газон, и Вилли потопал следом.
Дерево разветвлялось на два крепких ствола. Братья смогли улечься плечом к плечу. Перед ними открывался прекрасный вид на спальню девочек и вполне неплохой – на ванную.
Вилли вертелся, пытаясь улечься поудобнее. Было видно, в какой он ужасной форме. Ему с трудом удавалось таскать свой собственный вес. Но Донни, несмотря на свою полноту, словно бы все это время только и жил на деревьях.
Мы наблюдали за тем, как они таращатся в окна. Но посматривали и на дом, на кухонное окно, надеясь, что Рут нас не засечет.
– Мы с Тони идем следующими, – сказал Эдди. – Сколько там времени?
Кенни, прищурившись, посмотрел на часы.
– Еще пять минут.
– Зараза, – сказал Эдди. Он достал из кармана пачку «Кул» и закурил.
– Эй, – зашипел Кенни. – Они могут нас увидеть.
– Да ты, похоже, тупица, – сказал Эдди. – Я прячу сигарету в ладони. Вот так. И никто ничего не увидит.
Я пытался разглядеть в темноте лица Донни и Вилли. Интересно, увидели они что-нибудь в доме или нет? Понять было трудно, но мне казалось, что ни черта-то они не видели. Оба братца походили на пару огромных древесных наростов.
Я подумал, что дерево может и не оправиться от такой нагрузки.
До этого момента я не замечал хора лягушек и сверчков, и внезапно я его услышал. Ритмичный гул в полной тишине. Которую нарушали только глубокие затяжки Эдди да поскрипывание несчастного дерева. Над двором, загораясь и погасая, летали светлячки.
– Время, – сказал Кенни.
Эдди швырнул сигарету на землю и растоптал окурок. И потом они с Тони рванули к дереву. Пару секунд спустя они уже были на дереве, а Вилли и Донни присоединились к нам.
Дерево немного выпрямилось.
– Ну, видели что-нибудь? – спросил я.
– Ни черта, – сказал Вилли. Он выглядел раздосадованным, и это меня удивило. Как будто это была вина Мег. Словно она его обманула. Ну да ведь Вилли всегда был идиотом.
Я посмотрел на Донни. Освещение было слабым, но мне показалось, что у него такой же напряженный испытующий взгляд, каким он смотрел на Рут, когда она рассказывала об этих хучи-ку-девицах – что они носили и чего не надевали. Казалось, он изо всех сил пытается что-то понять – и расстраивается, не в силах найти ответ.
Мы молча стояли, пока Кенни не похлопал меня по плечу.
– Пора, – сказал он.
Мы подбежали к дереву, и я шлепнул Тони по лодыжке. Он соскользнул вниз.
Теперь мы ждали Эдди. Я посмотрел на Тони. Он пожал плечами и мотнул головой, уставившись в землю. Через пару минут Эдди тоже сдался, сполз с дерева и встал рядом со мной.
– Отстой, – сказал он. – Пошло оно на хрен. И ее туда же.
И они ушли.
Я ничего не понимал. Теперь и Эдди был зол.
Плевать, подумал я.
Мы полезли на дерево. Ничего сложного: раз – и уже там.
Оказавшись наверху, я ощутил прилив возбуждения. Я был в таком прекрасном настроении, что мне хотелось расхохотаться. Что-то должно произойти. Я знал, что должно. Что ж, не повезло Эдди, Донни и Вилли – значит, повезет нам. В любую секунду она может подойти к окну, и мы всё увидим.
Меня совершенно не волновало, что, подсматривая за Мег, я ее, наверное, предавал. Я даже не помнил, что она Мег. Как будто мы вообще не ее высматривали. Все было каким-то… отвлеченным. Настоящая живая девушка, а не какое-то черно-белое фото в журнале. Женское тело.
Наконец-то я его увижу.
И это главное.
Мы устроились на дереве.
Я посмотрел на Кенни. Он ухмылялся.
И я задумался: с чего это остальные парни так разозлились?
Это же было здорово! Даже то, что я боялся, было здорово. Боялся, что Рут вдруг появится на крыльце и велит нам катиться отсюда. Боялся, что Мег возникнет у окна ванной, глядя мне прямо в глаза.
Я ждал, уверенный в успехе.
Свет в ванной погас, но это было неважно. Спальня – вот на чем я сосредоточился. Именно там я ее должен увидеть.
Живьем. Голую. Плоть и кровь. И это кто-то, кого я пусть и не слишком хорошо, но знал.
Я не позволял себе даже моргнуть.
В нижней части тела, там, где я прижимался к дереву, чувствовалось легкое покалывание.
В голове непрерывно вертелась песня: «Ну-ка быстренько на кухню, к кастрюлям-сковородкам… Ты для души моей как дьявол в нейлоновых чулках…»[17] И так далее, по кругу. Обалдеть. Я лежу тут, на дереве. А она – там, в доме.
Я ждал.
Свет в спальне погас.
И внезапно весь дом погрузился во тьму.
Мне хотелось что-нибудь расколошматить.
Разнести этот дом в щепки.
Теперь я прекрасно понимал, что испытывали остальные. Понимал, почему они были злы, ужасно злы на Мег – ведь и у меня было чувство, что это ее вина, словно это она затащила нас сюда, наобещала черт-те-что, а поднесла шиш на блюдце. Я понимал, что это бессмыслица, что это попросту глупо с моей стороны, но именно так я воспринимал все в тот момент.
Сучка, подумал я.
И вот тогда я почувствовал вину. Всерьез. Потому что это было личным.
Ведь речь шла о Мег.
Я ощутил подавленность.
Словно какой-то частью своего существа я знал – не хотел верить или даже думать об этом, но знал с самого начала.
Мне никогда не светило полюбоваться этой красоткой. Все это было хренью собачьей с самого начала.
Как Эдди и сказал.
Причина этого… сложное переплетение эмоций, касавшееся Мег, девушек, да и вообще всех женщин. Даже Рут и моей мамы.
Это превосходило мое понимание, и я решил не ломать себе голову.
Осталось только уныние. И тупая боль.
– Пошли, – сказал я Кенни. Он продолжал пялиться на дом, словно не веря в то, что это случилось, словно он ждал, что свет в окнах вот-вот загорится. Но он тоже знал. Он посмотрел на меня, и я видел, что он знает.
Мы все знали.
И молча зашагали к палатке.
А там Вилли-младший – после порядком затянувшегося молчания – заговорил:
– Может, нам удастся втянуть ее в Игру, – сказал он.