Даша очень хорошо запомнила тот момент, когда увидела, как Власов позволил себе наконец отключиться от привычного напряжения, от постоянной готовности к решению множества вопросов-проблем, словно перешагнул в другую бытийность, в иную временную размеренность, в другие переживаемые чувства. У него даже лицо расслабилось, исчезли морщинки, и в глазах отразилось море, будто он увидел наконец, впустил в себя всю красоту: плеск волн, солнце, вкус, запах, цвет, жизнь Италии.
Они говорили о чем-то незначительном, и в какой-то момент Власов вдруг посмотрел на Дарью непонятным, нечитаемым взглядом. Наблюдая за этой его задумчивостью, понимая совершенно ясно, что предметом размышлений является она, Даша неожиданно для себя самой мысленно взмолилась: «Пожалуйста, только ничего не испорти! Ну пожалуйста!»
Она поняла, что ей по-девчоночьи хочется красивости! Настоящего почтительного ухаживания, подчеркнутого внимания, обходительности манер, немодного сейчас и осмеянного романтизма, чего-то того, что давно позабыто, но не утратило своей красоты.
Вот именно с этим мужчиной! И только от него и только с ним! Бог знает, почему так, но оказалось сейчас, это самое важное – вот с этим мужчиной!
И Господь только знает, может, они в тот обед на одну волну настраивались или узнавали друг друга, чувствовали как-то особенно тонко? Неведомо!
Но только он услышал ее или она его, и вдруг они зазвенели в унисон!
И с этого момента началась их волшебная, невероятная Италия.
Великолепная, чувственная, необыкновенная, наполненная морским прибоем и солнечными бликами на воде, запахами цветущих растений, кофе, свежей рыбы, изысканных блюд, сказочной красоты природы.
И все это дышало и пело с ними в унисон.
Дашка словно плыла во всем этом – в удивительном состоянии внутренней свободы, раскованности и приятия, снизошедших на нее именно тогда в ресторане, и благословляла каждый проживаемый момент этих «итальянских каникул»!
Ввалившись в дом в легком дурмане от событий неожиданных, будоражащих, под впечатлением от мужчины, с букетом и неизвестным подарком в руках, была встречена нетерпеливым требовательным вопросом любимой сестры прямо на пороге:
– Ну?!
– Он за мной уха-аживает! – чуть склонив голову набок, изображая легкую степень дебильности, играла Дашка.
– С какой целью? – подыграла Катька, выступив в роли суровой мамаши.
– Без цели! – в соответствии со сценическим амплуа продолжила игру Дашка. – Отдыхает он так! Нравится ему!
– Что в пакете? – допрашивала «маманя».
– Сейчас посмотрим, – выходя из роли и сунув букет Катьке, принялась разворачивать бумагу Даша.
И развернула!
– Ни фига себе! – протянула Катька.
А Дашка на время потеряла речевые способности, прибалдев от чуда чудного, что держала в руках.
– Знаешь что, Дашка, – резюмировала Катька, – пусть ухаживает!
На следующее утро, в начале двенадцатого, Лизка, поощряемая матерью, залезла к ней в кровать и начала тормошить:
– Даша! Просыпайся!
– Лизка, уйди, – потребовала Дарья, не открывая глаз.
– Нет, Дашенька, – стягивала с нее простыню племянница. – Нам с мамой надо тебя расспросить про того дядю!
– Давайте вы через час расспросите, – натягивая на голову другой конец простыни, предложила Даша.
– Нет, сейчас, – залезла на нее Лизка. – Мы и так уже переждались!
Дашка, так и не разлепив глаз, выбралась из постели и предприняла тактическое отступление в ванную. На помощь дочери подтянулась Катерина, принявшаяся стучать в дверь:
– И нечего там прятаться!
– Я еще не проснулась.
– Спускайся, я кофе сварила, там и проснешься!
– Мы тебя ждем! – добавила заявку Лизка.
Дашка по-партизански спустилась на первый этаж, намереваясь перехватить где-нибудь Марию, уговорив ее принести кофе и завтрак в сад, в беседку, с однозначным намерением спрятаться от сестры и племянницы, и шлепала босиком, в ночном комплекте шелковых шортиков с маечкой с этой целью по дому. Пряталась.
Не найдя Марию внизу, снова поднялась на второй этаж и случайно услышала мелодию вызова своего телефона из спальни.
– Если вы уже отзываетесь, значит ли это, что вы проснулись?
У Даши мурашки побежали по позвоночнику от звука его голоса.
Черт-те что, как он на нее вот так сразу действует! Будоража либидо, гормоны и дурную головушку с утра пораньше! Вот ведь! И, не успев ничего сообразить, под гипнозом его голоса, что ли, уже о чем-то с ним договорилась.
Дашка быстренько собиралась, была – естественно! – застукана сестрой за этим занятием и подвергнута суровому допросу:
– Куда это?
– На свиданку!
– Нет, не хило! – возроптала Катька. – Сестре ни слова, ни полслова, про вчерашнюю гулянку отмолчалась и с утра пораньше опять намылилась! А поделиться ходом событий?
– Вернусь и поделюсь! – пообещала Дашка.
– Когда вернешься-то, загульная? – плеснула скепсисом сестрица.
– Когда вернусь! – рассмеялась Дашка.
Он встретил ее букетиком диких миленьких гвоздичек, источающих горько-терпкий аромат, и проводил в кафе выпить обещанного кофе. Дарья хотела заказать завтрак, но Игорь Николаевич загадочно пообещал, что позавтракают они в другом месте.
Дашка по привычке полезла было за кошельком расплатиться за кофе, но, перехватив взгляд Власова, быстренько затолкала кошелек обратно в сумку, дабы не нервировать мужчину, вспомнив вчерашний разговор на эту тему, когда она в ресторане сделала аналогичную попытку.
– Пожалуйста, Дашенька, больше не делайте так, – указав кивком на кошелек в ее руке, мягким, но с намеком на предупреждение тоном попросил он.
– Игорь Николаевич, – спокойно глядя ему в глаза, с нажимом ответила Дарья, включив крутого топ-менеджера. – В наше время, если мужчина заплатил за даму в ресторане, он уверен, что выдал аванс, она его приняла, и это автоматически позволяет ему снисходительно-собственнический тон по отношению к этой женщине и предполагает ее расположение определенного плана. Поэтому за себя я всегда расплачиваюсь сама.
– Это правильно, Даша. И обязательно продолжайте поступать так и дальше со всеми остальными мужчинами, – улыбнулся он уголком губ, чтоб его кто-нибудь побрал! – своей убойной для женщины улыбкой. – Но, находясь в моем обществе, вы этого делать не будете, договорились? – утвердил Власов и пояснил: – Женщина, достающая кошелек в моем присутствии, выказывает тем самым свое неуважение ко мне как к мужчине.
– Ну, если вы так ставите вопрос… – засомневалась Дашка.
– Именно так! – с нажимом подтвердил он.
Даша несколько опешила, когда Игорь Николаевич променадной походкой, держа под локоток, подвел ее к яхте. Спрятала за шутками странное волнение и совсем уж обалдела, когда увидела на палубе красиво сервированный стол. Быстрый, как ртуть, помощник капитана вытянул из руки оторопевшей Дашки букетик, сбегал в каюту, вернулся с вазочкой и водрузил последний цветочный штрих в центр стола, треща без остановки, как повезло синьору, что у него такая синьорина, и что-то еще про ее красоту.
– Баста! – остановила его она.
Дашка все пыталась удержать шляпку на голове, скрывая за полями глаза, ну, чтоб уж не так явно показывать свою радость и то, как она пялится на Власова все время, но он сорвал с нее шляпку, а Дашка махнула мысленно рукой на непонятно откуда взявшуюся застенчивость.
Ну здорово же!
Они пили ледяное шампанское, закусывали фруктами и сырами, разговаривали о ерунде и немного о работе и ее семье, так, по касательной, краем.
А она смотрела в эти серо-голубые глаза, отливающие металлом и голубизной моря, и тонула в них, немного пугаясь самой себя и находя, чувствуя в нем созвучие, одинаковое переживание красоты момента.
Даша увидела, как вспыхнул мужской азарт у Власова в глазах, когда сказала, что он может принять участие в рыбной ловле. И смотрела со своего места, как ловко он управляется с удочкой и уловом и посмеивается, переговариваясь с другими рыбаками бог знает на каком языке, на рыбацком, наверное, но понимали они друг друга отлично!
А она смотрела. Азартно переживала за него и подумала, что он выделялся на фоне всех этих итальянских мужчин, как красавец лайнер на фоне сухогрузов, – ростом, статью, манерой держаться, раскованной и уверенной одновременно, неистребимой аурой руководителя и, разумеется, одеждой: легкой, обманчиво простой, но явно именных марок.
Да всем!
Власов Игорь Николаевич отличался от всех знакомых ей мужчин, как тигр от домашнего Барсика!
И вдруг, без предупреждений и подготовки, глядя, как он ловко снимает с крючков очередной улов, Дашка внезапно подумала: «Это мужчина моей жизни! Вот всей моей жизни!»
И тут же так испугалась этой мысли, что срочно затолкала ее куда подальше, приказав исчезнуть!
Разумеется, Власов победил! У нее и сомнений не возникало, вот ни на мгновение. И они ели эту бесподобную рыбу, запивая вином победы, тень от скалы потихоньку смещалась, наползая на столик, за которым они сидели, море плескалось под ногами, они смеялись, обсуждая спортивную ловлю. И Дашка проживала такую потрясающую красоту этого момента, что перехватывало дыхание, сбивая сердечный ритм. Что-то невероятное!
Они смеялись, когда возвращались назад, и Власов решил поплавать, а капитан восторженно замахал руками, выказывая итальянскую «уважуху». Игорь Николаевич уговаривал, не сильно настаивая, Дарью присоединиться к нему, а она отказывалась, смеясь, напоминая его обещание обойтись без «выбрасывания за борт».
Они заедали его усталость после активного плавания копченой рыбой, от вкуса которой можно было язык проглотить, запивали вином, лениво о чем-то болтая, и Дарья, переполненная эмоциями, убаюканная покачиванием яхты, заснула.
У калитки Власов поцеловал ей галантно руку, завалил презентами и уведомил о завтрашней поездке в Геную.
Дарья, устало передвигая ноги, вошла в дом, где была встречена Екатериной.
– Никакого спать! – грозно заявила Катька. – В кухню! Будешь рассказывать с деталями! Требую и настаиваю!