— Что потом?
— Ну, мозг оживет?
— Нет… Зато похоронят с красивой улыбкой!
— Ты вот все шутишь, Сафрон, а Соломона уже в морг везут.
— Да потому и шучу.
— Защитная реакция психики! — подсказала Оксана.
— Эрекция у него сейчас, а не реакция!
— Гы-ы!.. — осклабился Бобок.
— Ну, чего стоишь? — Сафрон подтолкнул к нему девушку. — Отдайся ему! Со всей страстью бормашины!
Бобок не испугался, раскрыл свою кормушку, булка хлеба целиком влезет. Оксана взяла щуп, зеркальце, полезла к нему в рот.
— Менты работают? — спросил Сафрон.
— А-а…
— Круча?
— У-у, — мычал Бобок.
— Киллеров взяли?
— Е-е…
— Как думаешь, кто это может быть?
— Ы-ы…
— С тобой все ясно.
— А-а-а! — вдруг взвыл от боли Бобок.
Видно, Оксана разворошила дупло в его полугнилых зубах.
— А вот это уже оргазм!.. Не буду вам мешать!
Сафрон вышел из кабинета, щелкнул пальцами, Чуваш подал «трубу». Сафрон глянул на телефон и, передумав, качнул головой. Нет, не будет он звонить Круче, сам размотает это дело. А то мент совсем зазнается. Круча уже возомнил себя бессмертным, вдруг еще и незаменимым себя почувствует?
Глава 12
Карандаш по столу должен стучать звонко, тогда он привлекает внимание. Но Кузовиков забыл, что в кончик его карандаша вмонтирован ластик. Постучал, нахмурил брови, озадаченно глянул на кончик карандаша. И тут же улыбнулся, придумав, что сказать на этот счет:
— Так вот и мы вхолостую работаем!
— Почему это вхолостую? — удивленно спросил Степан.
Да, не смогли они взять преступников по горячим следам, но всего сутки прошли с того момента, как убили Соломона. Еще рано делать выводы.
— Потому что!
Кузовиков перевернул карандаш и все-таки стукнул им, но сломал при этом грифель.
— Заказное убийство, преступление повышенной сложности, а вы хотите — раз, и в дамки?
— Работать надо, а не болтать!
— И мы работаем. И РУОП работает.
— Пусть РУОП работает! А мы должны его опередить!.. Что там у вас по Лобачеву? — спросил Кузовиков.
— Есть мотив, но есть и алиби, — пожал плечами Степан.
Что-то не хотелось ему идти навстречу начальнику. Даже Лобачева задерживать расхотелось, хотя основания для этого имелись.
— Сам же говорил, киллеры по сигналу работали. А сигнал кто подал? — Кузовиков с подозрением глянул на подчиненного.
— Так-то оно так.
— Друзья у Лобачева есть, пожарные — народ отчаянный.
— Мы тоже часто жизнью рискуем, но убивать вроде никого не собираемся.
— Это все слова, а мне работа нужна, а еще лучше — результат. В пожарной части были, что там нашли?
— Да ничего. Нет у Лобачева таких друзей, которые могли бы убить Соломонова.
— А у них там на лбу написано, могут или не могут?
— С Дибровым Лобачев дружит и с Кувшиновым, оба в момент преступления находились дома, это подтверждено показаниями свидетелей.
— Не убедил.
— Работаем.
— Работай!
В дверь постучали, в кабинет вошел Комов, его глаза озорно светились. В руке лист бумаги.
— Разрешите?
— Разрешаю говорить по делу! — кивнул Кузовиков.
— Так я молчать буду, а говорить будет криминалист.
— Где Воротков?
— Я за него! — Комов шлепнул по бумаге. — По гильзам тут ответ пришел. Патроны из партии, похищенной в девяносто втором году из воинской части в городе Коврове Нижегородской области.
— Это же не все? — с надеждой спросил Степан.
— В похищении подозревают таманских, у них и ствол засветился из этого склада, и патроны. Копию заключения обещали прислать завтра.
— Что и требовалось доказать, — кивнул Круча, мысленно вычеркивая Лобачева из списка подозреваемых.
— Вот и я думаю, что таманские могли отомстить Соломону! — сказал Комов.
— За своего Грамотея, — подыграл ему Степан.
— Бандит нынче грамотный пошел, политически зрелый, — усмехнулся Федот.
— Это ты о чем? — Кузовиков нацелил на него свой карандаш со сломанным грифелем.
— Так это, дождались, когда выборы закончатся. Ну, чтобы смуту в народе не сеять. Ну а после выборов спросили… Я, правда, не думаю, что им это зачтется при вынесении приговора.
— А ты уже и приговор собрался выносить? — усмехнулся начальник отдела.
— Да хоть сейчас! — не растерялся Федот.
— И как, интересно, это сделаешь?
— А утечку информации организую. Сафрон обязан будет за Соломона спросить. А это война.
— То есть ты приговариваешь таманских к войне? — совсем невесело сказал Кузовиков.
— Да нет, не приговариваю. И утечки не должно быть. Просто вы спросили, я ответил.
— А машину нашел?
— Какую машину? — не понял Комов.
— Из которой в Соломонова стреляли.
— Так работаем.
— Не вижу.
— А меня здесь нет, товарищ полковник, как вы можете меня видеть? Это не я перед вами, а Воротков!
Кузовиков выразительно посмотрел на Кручу, впрочем, Федот и сам все понял.
— Разрешите идти? — спросил он, обращаясь к начальнику отдела.
Кузовиков устало вздохнул, собираясь отмахнуться от него как от назойливой мухи, но вдруг коварно улыбнулся:
— Как это идти? Тебя же здесь нет!
— Вороткову разрешите идти?
— Вороткову разрешаю. А тебе нет! — Кузовиков строго посмотрел на Степана. — Что с информацией делать будем? Если Сафронов узнает, может начаться война.
— Хорошо бы его от греха подальше закрыть на месяц. По указу о борьбе с бандитизмом.
— Его закроем, другие появятся.
— Я бы их всех закрыл. До истечения срока годности.
— Свято место пусто не бывает, — мотнул головой Кузовиков.
Степан вздохнул, соглашаясь с начальником. Увы, но даже президентский указ не смог решить проблему. Общество криминализовано, молодежь рвется к быстрой наживе, тормозов нет, в такой ситуации вместо одной срубленной головы вырастут две другие. Нет смысла рубиться с бандитской гидрой, эту тварь нужно морить голодом, лишать ее кормовой базы. Достаточно оградить бизнес от бандитского беспредела, перекрыть финансовый краник, и преступные группировки снова уйдут в подполье. Но пока об этом только приходится мечтать.
Зуб как будто мстил за вчерашнее малодушие, разболелся не на шутку. Сафрон уже не думал, какой Оксана стоматолог, хороший или плохой. Пусть что хочет делает, лишь бы стало легче.
Оксана не заставила себя ждать, вошла модельной походкой в кабинет, в коротком приталенном халате, в туфлях на высоком каблуке.
— Давай! — Сафрон махнул рукой, требуя от нее действий.
Оксана зарядила шприц, он открыл рот, зажмурив глаза, но иголка в десну вошла совсем не больно. И тут же один за другим последовали еще два укола. И все терпимо.
— Надо немного подождать, — нежным голоском сказала девушка.
— Зачем ждать? — Сафрон протянул к ней руку, расстегнул верхнюю пуговицу на халате.
Но Оксана вдруг засмущалась и мягко взяла его за руку, останавливая его.
— Не понял!
— Я передумала, — тихо сказала она.
— Что ты передумала?
— Глупо все это!
Дверь открылась, в кабинет шумно вошел Бобок.
— Кто сказал, что глупо? — Сафрон косо глянул на него.
Кажется, он понял, в чем дело. Бобок лечил вчера зубы допоздна, а возможно, и всю ночь. Неспроста все это, неспроста.
— Я сказал, — негромко, без вызова, но все же признался Бобок.
— С каких это тычинок?
Или от возмущения, или под действием лекарства, но зуб перестал болеть. А возмущение било через край. Сафрон такую работу проделал, людей озадачил, стоматологический кабинет в массажном салоне оборудовал, и это влетело в копеечку. А каким бриллиантом эту золотую оправу украсили… И все это коту под хвост? Ради Бобка?
— Ну, если Оксана не хочет, — буркнул Бобок.
— Вчера хотела, а сегодня не хочет?
У Сафрона онемел язык, но слова он все же худо-бедно выговаривал.
— Ну, вчера все по-другому было…
— А сегодня ты появился?
— А если все серьезно? — набычился Бобок.
— Я тебя сюда звал? Какого хрена?
— Разговор есть, сорока на хвосте принесла.
— Тебя она принесла! На палочке!
— Разговор принесла… Менты пробили, кто Соломона завалил.
— Кто?
Бобок сделал лицо и выразительно глянул на Оксану. Она хоть и близкий ему человек, но этот разговор не для нее.
— Погуляй немного, — Сафрон кивком указал ей на дверь. — И подумай над своим поведением.
— Только недолго! — закрывая дверь, сказала она и украдкой, загадочно глянула на Бобка. Сафрон хмыкнул. Он же мужлан неотесанный, что, интересно, эта красотка в нем нашла?
— Ну, давай каркай! Сорока!
— Сорока не каркает…
— Да по хрену!.. Казанова!
— Таманские Соломона завалили!
— Откуда информация?
— Таманские в Москве кого-то завалили, так и там патроны из одной партии, и здесь.
— Патроны, партия?
— Экспертиза подтвердила.
— Таманские, говоришь?
— Ответка за Грамотея!
— Ну да.
— Что делать будем?
— Что делать? — задумался Сафрон.
Он, конечно, мог спустить это дело на тормозах. Соломон унизил Грамотея, а вместе с ним и всю таманскую братву. И вот пришел ответ. Обмен, что называется, состоялся. Но обмен неравнозначный, потому как Соломон Грамотея не убивал… Да и вообще таманские не имели права трогать Соломона, не спросив согласия у Сафрона. Но ведь тронули, поэтому нужно дать ответ. После чего таманские сделают свой ход. И хорошо, если убьют офицера, а если замахнутся на короля?
— Я могу кого-нибудь замочить, — тихо сказал Бобок.
— Кого?
— Да все равно кого, лишь бы таманского.
— Ну так со Старшины начни, — скорее в шутку, чем всерьез, предложил Сафрон.
— Старшина — слишком жирно. Да и Микулу трогать не надо. За них точно спрос будет. И война начнется. А если сявку какую-нибудь завалим, просто тупо сравняем счет. На этом все заглохнет.