нулся к нему, его «быки» сдвинулись, закрывая босса от пуль, с полдюжины «Узи» уставились на Сафрона. А с ним только маленькая кучка людей, большая часть из которых ранена, на земле валялись два трупа. Пацаны в шоке, им не выжить, если таманские начнут стрелять. Никому не выжить, и Сафрону тоже.
Но таманские не стреляли. Старшина что-то сказал, захлопали дверцы машин, взревели моторы, толпа разъехалась. Сафрон не стал стрелять вслед своему врагу.
Стрелять собрался Чарлик, вырвал у кого-то автомат, прицелился.
— Уймись! — крикнул ему Сафрон.
— Убью гадов! — простонал пацан.
— Еще успеешь!.. Раненых давай по машинам. — Сафрон с досадой глянул на свою раненую руку.
Она почему-то не болела, но кровь из нее текла, весь рукав мокрый. Пуля вроде бы прошла навылет, но рану надо перевязать, и чем скорее, тем лучше.
Раненых усадили в машины, Сафрон глянул на покойников. Отжили свое Клест и Баратай, за них, конечно, спросят, но по-любому похоронить их нужно по-человечески. А потому трупы нужно оставить на месте, пусть лежат, пусть менты занимаются ими, пусть ищут и берут Старшину. А если не смогут, Сафрон сам убьет эту гниду!
Чарлик поднял рукав рубашки, шмякнул на рану марлевый тампон, стал перевязывать, но Сафрон выхватил бинт.
— Давай за отморозками!
Он понимал, что стрелки уже далеко, их не догнать, но злость требовала выхода. Но за беглецами могли идти только Чарлик и Гендос, остальные мертвы, ранены или за рулем.
— Ладно, давай в машину!.. Меня на Сексуальную Революцию!
В названии улицы не оговаривалось, какая там революция, Октябрьская или девятьсот пятого года, поэтому братва сама придумала дополнение. И причина для этого имелась. На улице Революции Сафрон открыл свой первый массажный салон с лучшими на тот момент девочками. Там сейчас и располагался стоматологический кабинет, увы, без оказания эротических услуг. Но совсем закрывать эту лавочку Сафрон не торопился. Вчера Оксана не совсем вылечила ему больной зуб, поставила временную пломбу, а сегодня обещала заняться каким-то премоляром. А рука у нее легкая, во всяком случае, Сафрон боли вчера не чувствовал.
Оксана должна была его сегодня ждать, фактически Сафрон шел к ней на свидание, чтобы она занялась его простреленной навылет рукой. Зачем ему в больницу, когда у него есть свой врач, не важно, что зубной. Оксана и рану перебинтует, и душу утешит. А может, и какую-нибудь более чувствительную часть тела.
Как оказалось, именно этим Оксана и занималась. Только утешала она Бобка. Он полулежал в кресле, а она то ли стояла, то ли сидела на нем с задранным подолом. Халат распахнут, соски возбуждены, скрытый халатом зад энергично колыхался в одном с Бобком такте. Оксана задыхалась от восторга, из груди рвались стоны, но ей пока удавалось сдерживать их.
Увидев Сафрона, Оксана соскочила с Бобка, метнулась к шкафу за перегородкой, на ходу застегивая халат.
— Мы что, блин, дверь не закрыли? — медленно поднимаясь и застегиваясь, спросил Бобок.
Лицо красное, густой запах спиртного.
— Ты где был? — набросился на него Сафрон.
— Эй, а что это такое? — Бобок таращил глаза, глядя на его руку.
— А ты не знаешь?
— Кто это тебя?
— Нас там в землю вгоняли… А ты здесь вгоняешь, да?
— Кто вгонял?
— Таманские!.. Ксюха, мать твою, новокаин давай!
Рану сначала нужно обезболить, потом уже все остальное. Хорошо, что рука у Оксаны такая же легкая, как и ее поведение.
— Сафрон, я не знал! Мы с Костромой тут оттопырились слегка! — Бобок щелкнул себя по горлу.
— Сначала с Костромой, потом уже с бабой? — глянув на Оксану, с поддевкой спросил Сафрон.
— Не, ну если тебе легче от этих тупых приколов! — поморщился Бобок.
— Я еще раз спрашиваю, где ты был? — спросил Сафрон.
Оксана взяла его за руку, посадила на обычный стул, сама сняла с него рубашку.
— Отсиживались мы. Сам знаешь после чего.
— Ладно! — махнул рукой Сафрон.
Действительно, пацан такое дело сделал, Таракана завалил, а он к нему прицепился.
— Нормально все?
— Да у нас все путем… А у тебя? Кто стрелял?
— Стрелка с таманскими была. Старшина мир предложил.
— С кровью? — фыркнул Бобок.
— На заварских предложил выдвинуться. Они вчера Микулу завалили.
— Заварские завалили Микулу!
Сафрон поморщился из-за того, что Оксана сделала ему укол, обезболивая рану.
— Ты согласился на заварских идти?
— Нет. И сразу же прилетело. Засаду Старшина устроил, Клест и Баратай всё, на пустыре лежат, ласты сушат. Пацанов по больницам развозят, я вот сюда, а ты здесь…
— Ну Старшина и гнида!
— Шлангом прикинулся. Я не я, корова не моя!.. Сам автоматчиков поставил, сам стрелять по ним стал, типа, всех отогнал. А потом уехал… Их бы перебить, да не с кем. Почти все с дырками.
Оксана поставила на столик банку с медицинским спиртом, Бобок открыл шкаф, достал две мензурки, налил.
— А Клест, говоришь, все? И Баратай нормальным пацаном был… Давай за помин души!
Сафрон не отказался. За горечью поражения он не почувствовал крепости спирта, а он был чистым, все девяносто шесть градусов.
— Жаль, меня там не было, — выдохнув, сказал Бобок.
— А то бы что?
— Да ничего…
— Всех бы положил? — скривился Сафрон.
— Да нет, просто неудобняк, пацаны там кровь проливали, а я тут…
— А ты здесь отсвечиваешь. Сейчас менты на пустырь понаедут, Круча будет, — в раздумье проговорил Сафрон. — Меня искать начнут. Да и тебя.
— У меня все чисто, брат. Даже не сомневайся!
— Уверен?
— Абсолютно!.. Штамп в паспорт поставишь?
— Какой еще штамп?
— На Оксанке жениться буду!
— Штамп?… Ты, походу, и сам неплохо справляешься, — глянув на девушку, улыбнулся Сафрон.
И Оксана загадочно улыбнулась, опустив голову. При этом она продолжала обрабатывать рану.
— Да и нет у меня никакого штампа.
— Да штамп-то мы в загсе поставим. Нам твое добро нужно. И путевка куда-нибудь на юг, месяца на два. Сейчас самое время.
— Путевка?
— Ну, в смысле бабла, штук пять.
— За Таракана?
— Не только.
— А за что еще?
— А я тебе расскажу!.. Но не сейчас! — выразительно глянув на Оксану, с загадочным видом сказал Бобок.
Сафрон подозрительно глянул на него. Он не особо скрывал, что убил Таракана, во всяком случае, не боялся говорить о нем в присутствии Оксаны. О чем же он не хотел говорить при ней даже намеками. Что же такое он сотворил?
Глава 16
Березы, осины, кусты боярышника, жимолости, снежноягодника, заросли густые, плотные, одним словом, идеальное место для засады.
— Отсюда стреляли! — сказал патрульный офицер, показывая место с притоптанной под кустами травой.
Ветви кустарника местами сломаны, где рукой-ногой, где срезаны пулей. На березе Степан заметил маленькую дырочку, лист боярышника прострелен точно посередине. В траве валялись автоматные гильзы, он поднял одну, осмотрел. Всего три цифры на донце, «тройка» и «восемьдесят пять». Это значило, что патроны выпущены Ульяновским заводом в восемьдесят пятом году. Гильзы от патронов с этого завода он обнаружил вчера на даче.
— Неужели снова Кляча? — обращаясь к Федоту, спросил он.
— Тогда это какая-то очень быстрая Кляча! — усмехнулся тот. — Одно копыто здесь, другое копыто там.
— Калибр пять сорок пять, — сказал Степан.
— Зачем Кляче сафроновских мочить?
— Вопрос, что сафроновские на этом пустыре делали?
— Да стрелка у них была.
— С кем?
— С таманскими или с заварскими… Хотя с заварскими вряд ли…
— Скорее, с таманскими… К Сафрону надо ехать.
К месту происшествия торопливо подходил Кулик, Степан сам направился к нему.
— Саня, что там у тебя интересного? — спросил Комов.
— Из больницы звонили, раненых привезли, с пулевыми. Все местные.
— Разберемся, — кивнул Степан. — Начиная с Сафрона…
— Может, с морга начнем? — усмехнулся Комов.
— Вряд ли. Это дерьмо не тонет.
Сначала Степан отправился в ночной клуб, там Сафрона не нашел. Не обнаружили его и в баре «Солянка», но и с пустыми руками оттуда не ушли. С бандитским авторитетом Степан столкнулся на выходе из бара, Сафрон входил туда в сопровождении своего «быка». Левая рука перевязана, взята в бандаж. Сафрон смотрел на Степана с кислым, страдальческим выражением лица.
— Леша, ты не меня ищешь?
— В своем баре?
— Твой бар — кормушка в общей хате. Сам знаешь, я тебе не враг, поэтому можешь выбирать, где кайфовать, в Бутырке, в Матросской Тишине. Могу в Серпы устроить по блату.
— Круча, я тебя ненавижу! У человека рука ранена, а он изгаляется!
— Где тебя так?
— Там, где меня уже никак.
— Тебя нет, а трупы остались. И кровь там твоя… Ничего, если мы тебя к трупам привяжем?
— Круча, мне бы присесть, а ты из меня жилы тянешь.
Степан посторонился, Сафрон прошел в бар, опустился в кресло за столик, устало выдохнул, закрыл глаза и вытянул ноги.
— Давай ты сначала мне все расскажешь, а потом уже умрешь.
— Долго ждать придется, когда умру. Лет сто!
— Давай рассказывай, неисправимый ты наш оптимист! — Степан специально положил руку на больное плечо Сафрона.
Тот скривился, зыркнул на него, но промолчал.
— В исправительных колониях новая услуга в моду входит, — сказал Комов. — Неисправимый оптимизм исправлять.
— С анестезией? — участливо спросил Степан.
— С вазелином!
— Еще в могиле исправляют! — скривился Сафрон. — Горбатых ментов.
— Это ты что сейчас такое сказал? — навис над ним Степан.
«Бык» дернулся, но Кулик с силой схватил его за руку.
— Это к слову, — хмыкнул Сафрон.
— Ну, если к слову… А то вчера нас уже пытались… исправить.
— Пристрелить бы их. За то, что не смогли…
— За то, что не смогли добить тебя, — усмехнулся Степан.
— При чем здесь я?