— А зачем вам парашюты? — удивилась Айрин.
— Хотим сократить обратную дорогу, — объяснил Гар. — Заодно и повеселимся.
— Ребята там еще стрелялок набрали, — добавил Таенн, который, кажется, уже открыто завидовал тем, кто отправляется в экспедицию.
— Ружья, что ли? — недоверчиво спросила Айрин.
— Круче, — тряхнул волосами Гар. — Импульсники, лучевики, плазмоганы — Полосатый расстарался.
— Но зачем вам оружие в горах? — удивилась Айрин.
— А вдруг большой политик попадется? — хмыкнул Гар.
— А что не так с политиками? — поинтересовалась Айрин.
— О, это надо видеть, — Орес покачал головой. — Когда уровня какого-нибудь конклава планет на сто… ммм… там такой клубок получается, что любо-дорого. Жаль только, держатся они недолго. Час, два. Но по змеям пострелять — это же круто! А змей там завались.
— Совершенно ничего не понимаю, — вздохнула Айрин.
— Вот поправятся твои болезные, смотаемся в горы, и всё сама увидишь, — пообещал Орес.
— А как же Черные?
— Отгоним. Делов-то. Всё, мы пошли, а вы сидите, следите.
— Да уж куда мы денемся, — проворчал Таенн.
— Слушай, сходи с ними, — вдруг решилась Айрин. — Когда вы вернетесь? — спросила она Гара.
— Утром. Или в первой половине дня, — ответил тот. — Таенн, она права. Давай с нами. А то на твою грустную рожу смотреть противно.
— Ты тут справишься? — спросил Таенн.
— Справлюсь. Иди, ради всего святого, — попросила Айрин. — Полосатый! Эй! Дай ему какой-нибудь рюкзак и парашют, — попросила она.
Проводив Таенна и компанию, Айрин снова поднялась наверх. Шилд сейчас сидел в комнате рыжеволосого, на вошедшую Айрин он посмотрел с укоризной.
— Извини, милый, я вернулась, и больше не уйду надолго, — пообещала Айрин. — Тут всё в порядке?
Кот коротко мяукнул.
— Сейчас второго проведаю, и потом поменяемся, — предложила Айрин коту. — Давай по очереди, раз уж Таенн ушел.
Она прошла в комнату черноволосого спящего. Постояла немного на пороге, что-то прикидывая про себя.
— Так, рыжего мы уже перевернули, — произнесла она в пространство. — Значит, и тебя надо перевернуть. Не знаю, как тебя зовут, но если я сделаю что-то не так — извини. Я не нарочно.
Надо сказать, что до вчерашнего дня Айрин к спящим старалась без особой нужды не прикасаться. Максимум, что она позволяла себе — это, набрасывая одеяло, или поправляя подушку, едва дотронуться, якобы случайно. Она стеснялась. И боялась. И каждый раз удивлялась — и теплой, совершенно живой коже, и мягким волосам, и даже слабому приятному запаху, ни на что не похожему, но безумно знакомому. Ну не может быть, чтобы их тут совсем не было, думала она порой. Они ведь живые. Вот они, здесь. Их можно почувствовать, к ним можно прикоснуться.
Как сказал Феликс?
Не стоит трогать воду, чтобы воздействовать на нее?
— Да, в этот раз воду всё-таки придется потрогать, — беззвучно произнесла Айрин. — Но я постараюсь исправиться.
…Тело оказалось вялым, безвольным; Айрин, стараясь действовать осторожно, кое-как перевернула черноволосого на бок, ощущая под пальцами горячую кожу. Черноволосого явно лихорадило, лоб его покрылся испариной, он дышал часто, неглубоко. Айрин задумалась, потом открыла окно — на улице уже стемнело, и комнату стал наполнять прохладный ночной воздух.
— Может быть, тебе станет полегче, — с сомнением произнесла Айрин. — Я очень хочу, чтобы тебе стало легче, слышишь? Ты потерпи немного, и обязательно поправишься. Ссадины заживу, синяки пройдут. Вот увидишь.
Никакой реакции. Только ночной ветер с гор слабо тронул занавеску.
— Тебя здесь нет, — вдруг произнесла Айрин. — Ведь на самом деле тебя здесь нет. Я только сейчас поняла. Ведь это то, чем меня держит Берег. И не только меня. Всех. Любовь — и страх. Мы сидим ночью по своим домам, с одной стороны привязанные любовью, а с другой стороны сдерживаемые страхом. Мы боимся отойти далеко от дома, боимся лишний шаг сделать, и как только солнце начинает уходить за горы, мы бежим, сломя голову, обратно. Ведь я права, да? Знаю, что права… Пусть они приносят синий лёд, вот что я еще думаю. И я пойду с ними в горы. Если позовут, пойду. Я не хочу бояться. Я не хочу прятаться, как другие. Только дождусь, чтобы вы поправились, оба. Ведь сидя дома, я не найду точку опоры, верно?
В дверном проеме появился неслышной тенью Шилд, вспрыгнул на кровать, потерся головой об руку черноволосого. Лёг рядом.
— Посторожить решил? — спросила Айрин. Кот ее вопрос проигнорировал. — Ну, сторожи. Интересно, как тебе кажется, они живые, или…
Шилд дернул хвостом. А потом взял, и боднул лбом руку черноволосого — так, как он обычно бодал руку самой Айрин, напрашиваясь на ласку. И тут Айрин с огромным удивлением увидела, что рука слабо дрогнула. Значит… они что, чувствуют Шилда? Вот это да!
— Покажи еще раз, — попросила Айрин шепотом. Шилд снова проделал тот же фокус — и рука слабо двинулась, совсем чуть-чуть. Кот раздраженно фыркнул, и боднул руку в третий раз, но, увы, уже без результата.
— Он устал, наверное, — догадалась Айрин. — Кот, давай потом попробуем, а? Обязательно попробуем. Как бы узнать, что еще можно сейчас для них сделать?
Мысль, пришедшая ей в голову, показалась ей сперва нелепой, но Айрин вспомнила слова Венеры — про отвары, которые та как-то давала сыну. Давала? Значит, спящие могут пить? Может, попробовать? Или это совсем уже порочный путь, и про такие глупости даже думать не стоит?
И тут Айрин осенило.
Полосатый!
Наверное, трансфигуратор, который уже незнамо сколько лет работает с этой частью Берега, должен быть в курсе. Он должен знать. Ведь он один (про это девушка слышала от Таенна) обслуживает сейчас около трех тысяч человек — чистой воды магия Берега, Полосатый умеет растягивать и замедлять время, да и вообще, говорят, жизнь у него интересная. Надо спросить.
— Полосатый! — позвала Айрин. — Ты не занят?
— Всегда к твоим услугам, красавица, — раздался знакомый голос. — Как твои дела? Как ребята? Таенн рассказал, что у тебя неприятности.
— Не у меня, у спящих. Орес сказал, что они попали в какую-то катастрофу, и сильно разбились. Ты разве не смотрел?
— Ой-ой-ой, — зацокал языком Полосатый. — Нет, только с Таенном и с тобой говорил, и то не про них. Что у тебя беда, я понял. Ну-ка, дай-ка глянуть… да, не повезло, не повезло. А что ты хочешь?
— Полосатый, прости за идиотский вопрос, но… — Айрин замялась. — Можно ему дать попить что-то? У него температура, и…
— Можно-то можно, только с этого особенного толку не будет. Разве что для своего успокоения можно. Сейчас пришлю стакан воды с лимоном, попробуй, напои. Черт их разберет, спящих этих, — пожаловался Полосатый. — На кого-то действует, на кого-то нет. К кому-то липнут гуарды и фамильяры, кого-то игнорируют.
— А как я его буду поить, он же спит, — Айрин покосилась на стакан и ложку, появившиеся на тумбочке.
— Да как все. Переверни на спину, вторую подушку пристрой, и по чайной ложке, потихоньку. Весь стакан не надо, четверти хватит. Второму я тоже водички поставил. К тебе случайно Феликс не заходил?
Айрин даже растерялась от такой осведомленности. Тут, на Берегу, хоть у кого-то и от кого-то тайны есть?
— Заходил, — кивнула она.
— Просто предупредить хотел, — Полосатый понизил голос до шепота. — Феликс, он ууу… если он тебе чего советовал, слушай его. Он понапрасну слова не скажет.
— Слушать-то я его слушала, но сейчас как раз против его совета иду, — призналась Айрин. — Полосатый, понимаешь… ну вот как, а? Этот человек, он для меня важен. Очень. У него жар, он болен. Я хочу помочь. А Феликс… он такого наболтал, что хоть вообще к спящим не приходи. И как мне быть?
— Поступай по велению сердца, — посоветовал Полосатый. — Если сейчас ты хочешь поухаживать за ними, то ухаживай. Дай водички, умой — что хочется, то и сделай. Феликс во всем прав, кроме одного.
— Кроме чего именно?
— О мелочах тоже думать надо, — наставительно ответил Полосатый. — И о своем душевном комфорте. Вот ты сейчас поможешь им немножко, посидишь с ними часок, а потом пойди, да и сама приляг. Увидишь — утром всё станет гораздо лучше. Всем будет лучше. И тебе, и им. Потом, глядишь, ребята синий лёд принесут, и вообще дело быстро на поправку пойдет.
— Ладно… хорошо. Так и сделаю. Полосатый, можно еще одну вещь у тебя спросить? — Айрин посмотрела в потолок.
— Это какую же?
— Хочу с тобой познакомиться лично. Не вот так, как сейчас. Это реально?
— Реально, — усмехнулся Полосатый. — Познакомимся. Когда у тебя будет время.
— Вот спасибо, — обрадовалась Айрин. — Ладно, пойду я поить. А то вода согреется.
Черноволосый пил плохо, медленно, с ним Айрин просидела долго. А вот рыжеволосый удивил: не смотря на вроде бы более серьезную травму, он оказался гораздо сговорчивее, и воду выпил втрое быстрее, чем его сосед. Айрин выждала полчаса, потом напоила обоих еще раз, закрыла окна в обеих комнатах (вроде бы температуры у черноволосого уже не было), и поплелась к себе — ей ужасно хотелось спать. За эти полутора суток она устала, перенервничала, испугалась — немудрено, что сейчас ее тянуло в сон.
— Шилд, ты, если что, меня разбудишь? — спросила она кота. Тот в данный момент устроился у рыжеволосого, и уходить явно не собирался.
— Мурря, — ответил кот. Айрин этот короткое «мурря» истолковала для себя как «да».
— Вот спасибо. Прости, я пойду. С ног валюсь.
Кот отвернулся. Иди, мол, иди, говорил весь его вид. Без тебя разберемся.
…Лежа получасом позже в своей кровати, Айрин, вместо того, чтобы спать, думала — странно, но как только она добралась до кровати, сон почему-то отступил. Кувшин. Вода и кувшин. А если продолжить как-то аналогию Феликса? У кувшина, наверное, есть носик и ручка, правда? Я беру кувшин за ручку, и наливаю воду в стакан. Может быть, мне надо искать не сам кувшин? Мне нужно что-то, за что я могла бы взяться. Что-то материальное. Осязаемое. Понятное. Та самая гипотетическая ручка.