— Боишься? — спросил Ахельё.
— Ну конечно, — Айрин залпом отпила треть стакана. — Очень боюсь.
— Я бы тоже боялся, — заметил Ахельё. — Но моя судьба бояться других вещей.
— А как ты узнал, что мы придем сюда? — Айрин повернулась к Таенну. — Я ведь не говорила…
— Он сказал, — Таенн кивнул в сторону Феликса. — Еще рано утром. Феликс, может быть, хватит? Может быть, ты для разнообразия скажешь правду?
— Ладно, ладно, хорошо, — Феликс заулыбался. — Хотя что такое правда? Ведь я действительно был греваном… с миллиард этак лет назад. Кем я только ни был! А на самом деле я… Я Эрсай. И Мальчик, кстати, тоже.
— И мне уже изрядно надоело изображать каждый день собаку, — проворчал пёс, садясь на задние лапы. — Но что не сделаешь ради… впрочем, неважно.
Айрин ошарашено уставилась на них.
— Что такое Эрсай? — спросила она, наконец.
— Это такие существа, не живые и не мертвые, которые постоянно живут в Сети… и не только, — пояснил Таенн. — Получаются в большинстве случаев из погибших в Сети экипажей Сэфес или Бардов. А тут — с кураторскими целями. И не думай, что они курируют тебя, девочка. Курируют они таких, как мы. Причем исключительно по собственной инициативе. Вот зачем тебе это, Футари? Для чего вы это делаете, Комманна[14]?
— Не твое дело, Бард, — хмыкнул пес. — Надо, и всё. И вообще, вам пора.
— Но всё-таки? — Айрин вдруг стало жалко Таенна. — Действительно, зачем?
— Понимаешь ли, девочка, это так называемая спорная ситуация, — вздохнул Феликс, которого Таенн почему-то назвал сейчас странным именем Комманна. — Мы не можем решить, что с ними делать. И не можем понять, как отыскать их тела там, где они оказались. А они сами, находясь здесь, не останавливаются в развитии, как люди. Они совершенствуются, осваивают новое… идут дальше. Скалолазы, например — это ведь бывшие визуалы, Сэфес. Работать со звуками — вовсе не их дело. А они работают. И с каждым годом всё успешнее. Знаешь, у меня будет к тебе просьба, — он улыбнулся. — Когда ты вернешься, поищи ответы — там. Потому что мы не видим ответов — здесь. Ничто в мире не происходит просто так, и они, вот такие, как Таенн или Орес с Гаром, тоже становятся такими не просто так… но ответа нет. Может быть, тебе повезет больше, чем нам. Как знать.
— Хорошо, — кивнула Айрин. — Я, правда, не совсем поняла…
— Поймешь потом, — махнул рукой Феликс. — Пойдем, друг мой, — это уже Мальчику. — Пойдем. Кстати, своему черноволосому спящему можешь передать привет от нас. И попроси прощения, тоже от нас обоих.
— За что?
— За головную боль, — Феликс снова вздохнул. Было видно, что он расстроен. — Мне казалось, что мы всё правильно рассчитали тогда, но это было вовсе не так. Увы. Попросишь?
— Хорошо, — Айрин кивнула.
— Пойдем, — позвал ее Таенн, вставая. — У тебя не так много времени.
— Сейчас, — Айрин встала, потом, повинуясь внезапному порыву, зашла за стойку, и обняла Ахельё, который тоже обнял ее в ответ. — Спасибо, — прошептала девушка. — Спасибо тебе, дорогой мой. За всё спасибо…
— Был рад видеть тебя и готовить для тебя, — шепнул ей повар в ответ. — Ты большая умница. Удачного тебе пути.
Привычная тропинка, выученный до мельчайших деталей путь; они шли неспешно, неторопливо — с одной стороны прибрежные камни, с другой — сияющее и слепящее море. Шилд убежал вперед, а девушка невольно замедляла шаг. Таенн, идущий следом, не торопил.
— Знаешь, Феликс дал мне бумагу, для записки, — сказала Айрин, когда тропинка расширилась настолько, чтобы можно было идти рядом. — Сказал, чтобы я послала Шилда… туда, к ним.
— Ну так пошли, — пожал плечами Таенн.
— А что написать? — Айрин задумалась.
— Что угодно. Чертовы Эрсай, — Таенн нахмурился. — Бумагу он тебе дал, умник. А то, что слова могут не дойти — не рассказал. Вечно с ними так. Сначала делают, потому думают.
— Слова могут не дойти? — удивилась Айрин.
— Ну да. Они исчезают прямо в процессе написания, — объяснил Таенн. — Попробуй. Может, что-то и сумеешь отправить.
Вскоре они подошли к развалинам. Айрин вытащила из кармана лист бумаги, Таенн достал откуда-то ручку. Айрин пристроила бумагу на камень, и написала: «Привет, это я. Скоро буду. Записку передаст вам мой кот, его зовут Шилд».
— Ну вот, я же говорил, — проворчал Таенн.
Записка, которую написала Айрин, выглядела следующим образом: «Привет… буду… передаст кот… Шилд».
Айрин попыталась дописать пропавшие слова, но ручка беспомощно скользила по бумаге, не оставляя никакого следа.
— Бесполезно, — махнул рукой Таенн. — Посылай так. И поскорее, пока остальное не исчезло.
— Шилд! — позвала Айрин. — Держи… не уровни, смотри. Отнеси им туда, в реальный дом, и бегом обратно. Уже даже я чувствую, что времени остается всё меньше. Скорее!
…Кот вернулся минут через пятнадцать — к этому моменту Айрин начала немного волноваться. Выглядел кот довольным, и записки при нем больше не было. Отнес? Будем надеяться, что отнес. Проверить ведь всё равно не получится.
— Ты готова? — спросил Таенн.
— Нет, — честно ответила Айрин. — А можно я чуть-чуть… просто посижу одна и подумаю?
— Хорошо, как хочешь, — Таенн кивнул. — Я подожду тут. Ладно?
— Угу, — рассеянно кивнула Айрин. — Шилд, пойдем.
У подножья большого камня лениво плескалась прозрачная теплая вода, в которой проплывали иногда маленькие рыбки. Дальше, за камнем, было море, в котором вода становилась всё темнее, глубже, и небо поднималось над морем всё выше, уходя куда-то в недостижимое. Может быть, в запредел. Как знать…
Вечность, думала Айрин. Я сижу сейчас на камне, который лежит на самом краю вечности, но почему-то я не понимала этого. А теперь понимаю. Я сижу, а рядом сидит теплый и пушистый Шилд, и тоже смотрит в эту вечность, так же, как и я, вот только он почему-то совсем не боится, а я боюсь. Мосты и коты, ведь верно? Так? Вот он, синий лёд, в кармане. Даже никаких схем уже не нужно, потому что на самом деле — девушка сейчас понимала это с предельной ясностью — схема уже здесь, она сама является этой схемой, да и синий лёд не нужен, потому что она сама теперь — синий лёд, но поскольку она на Берегу, она сейчас буду играть по правилам Берега. Следует бросить кусочек льда в море, и…
— Еще пять минут, — попросила Айрин неизвестно у кого. — Пять минут. Пожалуйста.
Неведомое молчало. Видимо, оно просто не интересовалось такими мелочами, как пять минут.
…Мосты и коты, думала Айрин. Если эта жила синего льда превратилась для меня в браслет, то, получается, я сама теперь действительно синий лёд. Браслет, наверное, просто условность. Может быть, я смогу строить мосты и там тоже? Интересно, когда я вернусь, браслет у меня останется, или пропадет?
Шилд тронул ее лапой за руку.
Останется, вдруг поняла Айрин.
И кот останется, и браслет.
И мосты я смогу строить. Мало того, я должна буду их строить, потому что…
— Потому что это моя обязанность. Потому что без этого ничего не получится, — прошептала она. — Я поняла, спасибо. Вот теперь я поняла.
Волна беззвучно накатилась на камень, вода подошла вплотную к ногам девушки — и отступила прочь.
— Я сделаю, — пообещала Айрин, обращаясь всё к тому же неведомому. — Клянусь, что сделаю. И я очень постараюсь впредь не быть малодушной.
— Муррр? — спросил Шилд, вставая и потягиваясь.
— Ага, — кивнула Айрин, тоже поднимаясь на ноги. — Таенн! — крикнула он. — Иди сюда! Не бойся, ничего страшного не будет. Увидишь.
— Иду, — через полминуты Таенн уже стоял рядом с ними. — Что мне нужно делать?
— Ничего, — Айрин улыбнулась. — Ну, может быть, обнять меня напоследок.
Таенн обнял ее — сухое тепло, удары сердца, и запах, тот самый запах полыни и расставания.
— Спасибо тебе, — прошептала Айрин. — До тебя у меня не было лучшего друга. Теперь есть. Ты мой самый лучший друг, Таенн, запомни это, хорошо? А еще запомни, что мы обязательно с тобой увидимся.
— Откуда ты знаешь это? — шепнул он в ответ.
— Знаю. Спросил у Феликса, откуда. Может быть, он ответит. Потому что он тоже это знает, иначе бы не просил меня… — Айрин вздохнула. — Ты просто стой здесь, хорошо? Стой и смотри. И ничего не делай.
— Хорошо. Айрин… если ты права, и Феликс прав… — Таенн запнулся. — Я не хочу говорить тебе «прощай». Я говорю тебе — до свидания. Буду ждать встречу.
— Я тоже, — Айрин отстранилась, улыбнулась ему.
А потом отошла на шаг, и уронила в воду кристалл синего льда.
Волны замирали и расходились в стороны. Место, где упал лёд, стало словно бы стеклянным, и это стеклянное пятно делалось всё шире и шире, и Айрин поняла, что это — и есть мост. Она подхватила на руки Шилда, и перепрыгнула с камня на это стеклянное пятно. Таенну на секунду показалось, что девушка с котом на руках стоит прямо на воде, но тут мост начал подниматься вверх. Медленно, но неотвратимо.
Айрин отпустила Шилда, подошла к краю моста — сейчас из-под воды показались тонкие ажурные перила. Расстояние между ней и Таенном было пока что совсем небольшим, метра три-четыре.
— Таенн, я помню, — срывающимся голосом произнесла она. — Таенн, я всё теперь помню!
— Что помнишь? — Таенн стоял на самом краю камня. Расстояние постепенно увеличивалось.
— Я помню, кто я… я помню, как называется моя планета.
— И как?
— Она называется Сод, Таенн. Мне было пятьдесят девять лет, когда я заболела раком. Там, на этой планете, в моем городе… он назывался Москва… меня хотели… хотели отправить в приют и отобрать моё жилье. Там церковь это делает… — Айрин запнулась. — Но пришли мои спящие, и спасли меня… Они спасли меня, ты прав! Ты был прав!
— Что ты еще ты помнишь? — Таенну пришлось повысить голос, потому что расстояние с каждой секундой становилось всё больше.