— Почему же все-таки ты не сказал, что женат? Ты обманул меня…
— Это я-то обманул?! Да тебе самой захотелось убежать со мной!
— Я что же, просто так убежала? Я ведь думала, ты увозишь меня, чтобы замуж взять.
— Откуда мне знать, что было у тебя на уме?
— А почему не сказал, когда клятву давал перед ликом всевышнего?
— Ну, если хочется ходить в женах, ходи, пожалуйста, меня от этого не убудет. И живи здесь — твое право. Члены моей касты могут иметь и две жены, и три… Дину вдруг вспомнил, как Басанти вывела его на веранду и поставила лицом к картинке с изображением божества. Тогда он воспринимал все это как игру. Единственное, к чему были устремлены все его помыслы в тот час, — поскорее сжать ее в своих объятиях. Басанти стояла тогда посреди веранды, залитая лунным светом, и от ее волос исходил такой дивный аромат, что Дину совсем потерял голову. При одном лишь воспоминании об этих минутах ему становилось стыдно за то, что сейчас он был так груб с девушкой.
Когда Басанти переступила порог комнаты, вожделение серой пеленой застлало ему глаза. И в этом ослеплении он уже не думал ни о чем. Да и о чем было думать, когда она сама, по своей воле пришла к нему и готова была исполнить любое его желание. Ей некуда бежать, да она и не собирается никуда бежать. Тогда что же?.. Она хочет создать семью — пусть, она ведь ничего от него не требует. А дальше видно будет… Она целыми днями смеется, щебечет. Еду он приносит ей прямо из кухни, что при общежитии. И сам питается бесплатно, и ее кормит. Плохо ли? Она тоже не сидит сложа руки. А устроится на работу, совсем хорошо будет: лишняя рупия никогда не помешает…
Долго сидела Басанти, уставившись невидящим взглядом в его спину. Удары судьбы обрушиваются мгновенно, и во время удара человек обычно не чувствует боли, он продолжает вести себя так, будто ничего не случилось. Боль приходит после.
— А как звать твою жену? — уткнувшись подбородком в колени, глухо спросила Басанти.
— Рукмини.
— Сколько ей лет?.. Она старше меня?
— Старше.
— Не очень смуглая?
— Не очень.
— Она раньше тоже здесь жила?
— Нет, она живет в деревне.
— И дети есть у вас?
— Нет, детей у нас нет.
— Ни одного?.. А почему?
— Откуда мне знать?
— У моей матери было семеро.
— А вот у меня ни одного.
Наступило молчание. Басанти думала. Единственное, вероятно, что умеет его жена, — это серпом в поле махать, ничего-то, кроме своей деревни, она не видела. Кинофильмов, конечно, не смотрит, о телевизоре знает только по слухам, автобуса боится хуже нечистой силы. И Басанти сразу почувствовала свое превосходство: разве может сравниться с ней какая-то деревенщина неотесанная?
— И хочется тебе жить с ней?
— Ну а почему бы нет? Она ведь моя жена.
— Почему же ты не привез ее сюда?
— Она живет в деревне, у моей матери.
У Басанти тоскливо заныло сердце.
— Почему ж ты не бросил ее? — заметно волнуясь, спросила она. — Почему не женился снова?
— А зачем? — спокойным, равнодушным тоном отвечал Дину. — Ты сама прибежала ко мне, и я согласился.
— Это правда, — коротко бросила Басанти и умолкла. Она еще долго сидела, потом тяжело вздохнула, улеглась на пол и, как прежде, уставилась в потолок.
Близилась полночь. Общежитие постепенно угомонилось, и вокруг воцарилось безмолвие, не нарушаемое ни осторожным скрипом двери, ни приглушенными звуками транзистора, ни звоном посуды, ни журчаньем воды из неплотно закрытого крана, ни размеренным стуком о землю тяжелой дубинки бородатого чаукидара. Лежавший рядом Дину сонно засопел.
— А ты привези ее сюда, — вдруг тихо сказала Басанти. — Все вместе будем жить. В твоей касте ведь разрешается брать вторую жену?
Дину молчал.
— Всю работу по дому буду делать я. И ее всему научу. Ты только привези ее. Мы снимем где-нибудь комнатку и будем жить.
Дину опять ничего не ответил. Басанти продолжала уговаривать его, пока не поняла, что Дину давным-давно уже спит.
Она неподвижно смотрела в потолок. Как она ни пыталась забыться, сон не шел к ней. Ночную тишину нарушали только легкое похрапывание Дину да назойливое гуденье комаров. Долго лежала Басанти, одолеваемая противоречивыми чувствами. Разве думала она, что Дину женат? Какая-то она окажется, его жена? Говорит, не очень смуглая. Но ведь она ничего не знает и не умеет, только серпом, наверно, размахивать и может. А тут столица — одних улиц и переулков не сосчитать. Без привычки-то и заблудиться недолго. «Ну, ничего, поживет здесь, я все ей покажу. А домашними делами поначалу буду заниматься только я. По этим делам Дину будет говорить только со мною. «Сделай то, приготовь это, сходи сюда, съезди туда…» А чтобы всюду успеть, я научусь ездить на велосипеде, тем более что велосипед у Дину собственный».
И вдруг острая боль пронзила ее грудь — Басанти даже дернулась как от удара. «Подлец! Ведь ни словом не обмолвился, что дома у него жена!» По щекам девушки скользнули две теплые капли. «Ну и что, если у него жена? Не буду же я бегать за ним как собачонка!»
Но ею уже овладело какое-то странное беспокойство. Басанти тревожно заворочалась. Может, встать и уйти? Но куда?
Издали донесся бой часов. Сон по-прежнему не шел. Что-то будет с нею завтра? Вдруг она заснет, когда на востоке еле-еле забрезжит рассвет? Тогда не придется ей ни сбегать по нужде, ни поплескаться под краном колонки. Пожалуй, сегодня она вот что сделает: как только часы на башне пробьют три, она потихоньку встанет, незаметно выйдет из комнаты и еще до рассвета вернется назад. На улице сейчас дует прохладный ветерок, стрекочут сверчки, квакают лягушки, громко хлопая крыльями и издавая пронзительные крики, с дерева на дерево стаями перелетают попугаи…
Сквозь распахнутое настежь оконце виден крохотный кусочек темного неба. На небе ярко блестят звезды. Самое интересное бывает, когда ночная тьма начинает редеть: зажмуришься на миг, а потом откроешь глаза — уже немножко светлее. А когда занимается заря, на востоке словно громоздятся огромные пласты и комья красной глины, откроешь глаза — еще один багряный ком прибавился. Красота неописуемая! Отяжелевшие веки Басанти начали слипаться.
Глава 7
Шьяма подняла голову — перед нею стояла Басанти. От изумления Шьяма на миг даже лишилась дара речи.
— Э, откуда это ты свалилась? — спросила наконец она и быстро встала. — Тебя никто не заметил? — Не дожидаясь ответа, она плотно прикрыла дверь, ведущую на задний двор, и задвинула засов. — Ты откуда? И какими судьбами?
Басанти улыбалась спокойной, чуть горькой улыбкой, которая обычно появляется у человека, изрядно помятого жизнью.
— Где тебя носило все это время?.. Ты уверена, что никто не заметил, как ты входила ко мне? Правда?… А то отец твой уж раз двадцать наведывался — все тебя искал. Я ему: «Ничего, говорю, не знаю». И это действительно правда. Откуда мне знать, куда тебя унесло. Я даже не видела, когда ты исчезла из дому. Так где же ты была все это время?
Шьяма успела заметить, что Басанти уже не щебечет, как бывало, и лицо у нее усталое-усталое. Раньше, едва появившись в комнате, она начинала напевать, без умолку тараторить, бегать и скакать по дому. Сейчас от детской беззаботности девушки не осталось и следа — перед нею стояла обремененная заботами женщина. В уголках ее губ дрожала робкая улыбка. Прошло совсем немного, чуть больше трех месяцев, со дня ее побега, но это была уже совсем другая Басанти, казалось, взгляд ее больших, прежде таких лукавых, глаз был словно бы обращен куда-то внутрь.
— Так где же ты была все это время? — еще раз переспросила Шьяма.
— Здесь же и была, тетя, в Дели.
— А почему же тогда ко мне явилась тайком? Нашла время, сумасшедшая! — отчитывала ее Шьяма. — Если тайком, то надо приходить в ночное время. Днем-то разве приходят? Тут через два дома от меня целыми днями торчит твой отец. Тем более твоя сестра и ее муж целыми днями шастают по кварталу и все подозревают меня — будто это я куда-то тебя спрятала.
Басанти молча стояла и, не спуская глаз с ее сердитого лица, устало улыбалась.
— Где твой муженек-то? По-прежнему небось в общежитии работает?
— Нет, тетя. Он… его сейчас нет в Дели. Он уехал в свою деревню.
— Что? Уехал, говоришь, в деревню? А тебя что же с собой не взял?
Басанти промолчала.
— Когда уехал-то?
— Да несколько недель назад.
— А ты где живешь сейчас?
— Я?.. Жить мне сейчас негде, тетя!
— Как то есть негде? Что это значит?
— А это значит, что ночую я где придется. — И, как бывало прежде, Басанти рассмеялась.
— Он бросил тебя на произвол судьбы? Что случилось? Говори, да только правду.
Шьяма с самого начала заподозрила неладное. По выражению лица девушки она видела: Басанти что-то скрывает, и не успела та рта открыть, как Шьяма погрозила ей пальцем:
— Говорила я тебе или нет?.. Говорила, много раз говорила! А ты?
— О чем вы, тетя?
— О том, что парень, с которым ты водишься, очень нехороший человек. Говорила?
Низко опустив голову, Басанти не произнесла ни звука.
— Бросил на произвол судьбы, а сам, видите ли, отправился в деревню! Ну, как это называется, по-твоему?
Шьяма любила поворчать, но в ее тоне было всегда столько доброты, что девушка обычно сама приходила к ней со всеми своими заботами и печалями. И только сейчас, впервые за все время их знакомства, Басанти показалось, что тетя Шьяма получает какое-то удовольствие от того, что своим поведением Дину лишний раз подтвердил ее правоту.
— Денег-то он хоть оставил тебе?
Басанти промолчала.
Молчание девушки еще более утвердило Шьяму в ее сомнениях.
— Что же, муженек твой в отпуск уехал? — продолжала допрашивать Шьяма.
Басанти на какой-то миг заколебалась, но потом тихо проговорила:
— Нас выгнали из общежития, тетя.
— Выгнали? А почему?
— Потому что я тайком жила с ним там.