— За это время я ничего не смогу прочитать, я слишком занята.
— Может, не стоит оставлять?..
— Нет, книги мне оставьте, — безразлично сказала она. — Я посмотрю их и позвоню вам в Нью-Йорк.
Еще пока никто не звонил мне в Нью-Йорк отсюда — слишком скупы. И в эти басни я совсем не верил. Как и в то, что она прочтет.
Она продолжала неприязненно смотреть на меня. Что ей-то я сделал?
— У вас есть какие-то вопросы?
— Самый простой: мои шансы и ваши сроки?
— Я начала издавать серию «Зарубежная русская литература», уже вышли три книги, ищу еще — хочу успеть до конца года. Но, естественно, пока я не прочитаю, нам не о чем с вами говорить.
— Что вам оставить? — я кивнул на разложенный веер книг.
— А все оставьте. Я люблю читать разное.
— Все мои книги вы вряд ли издадите!
— Но выбор я должна иметь?
— Безусловно.
Я спустился в раздумьях к Литвиновой.
— Как прошла встреча?
— На высшем уровне. Я хотел поблагодарить вас за внимание и рекомендации.
Я понимал, что здесь своя команда, давно спевшаяся, и против нее, как и с ней, мне ничего не светило. Я был уверен, что это наша первая и последняя встреча. (Забыв библейскую заповедь: не суди опрометчиво.)
С таким «бульдогом» главным редактором…
— А вы сами рукописи не читаете? — спросил я ее на всякий случай. Я не привык легко сдаваться…
— Только на немецком языке.
На немецком я пока не писал и писать не собирался. Оказалось, что они публикуют книги только иноязычных авторов. И ни одного местного.
— Рада была познакомиться. — Крупная, но рельефная издательница встала из-за стола. — Держите связь с Натальей Владленовной. Она мне все сообщит.
Я поклонился и вышел. Потерянное время и полдня жизни.
В пять часов на машине я подъехал к издательству «Вести», которое находилось в довольно странном месте. Десятиэтажное здание по большей части из стекла и по меньшей части из металла совсем не походило на издательство.
— Господин Сирин? — на проходной меня уже ждала женщина. — Я провожу вас, здесь строгая пропускная система. — И она показала охранникам свои охранные грамоты. На меня зыркнули, как на врага народа. Может, я и был им. Хотя народ всегда любил.
Мы поднялись в лифте на четвертый этаж. Неужели на всех десяти издают книги?
— Проходите, г-н Аксаков ждет вас.
Подтянутый, стройный, красивый мужчина встал мне навстречу.
— Аксаков, Сергей.
— Сирин.
— Это псевдоним?
— Нет, это настоящая.
Мы одновременно улыбнулись.
— Расскажите, что привело вас к нам.
— Я издал в Нью-Йорке несколько книг. И хотел бы издать их здесь.
— Все сразу?!
— Нет, почему, можно и по одной.
— Давно пишете?
— Лет с семи.
Я провоцировал его, мне нравилась человеческая, открытая улыбка на нетипичном имперском лице. Редкость для здешних мест.
— О чем же была ваша первая книга?
— О психиатрической больнице.
— Я нигде не мог ее видеть?
— Не думаю.
— А вторая?
— О жизни студентов в институте.
— А третья?
— О любви. Вы видите, как быстро и сжато я рассказал вам все три романа. И читать не надо.
— Почему, я почитаю. Только давайте по одной. Начнем с «психушки», меня интересует эта тема.
— Начнем. — И я протянул ему книгу, с которой он хотел начать.
Аксаков внимательно осмотрел обложку и задал вопрос:
— Ваш издатель еще жив?
— Нет, к сожалению.
— Хороших авторов издавал. Мы ценили его деятельность здесь. Вы были рады, что попали в их число?
— Да, конечно, — безразлично ответил я. Думая, что опять приехал попусту и зря потратил время.
Я был дерганый и взвинченный.
— Мне нужно недели четыре, чтобы прочитать. В Нью-Йорк я вряд ли смогу вам звонить, так что не сочтите за труд — жду вашего звонка числа десятого декабря.
Я встал, чтобы попрощаться и не задерживать его.
— Посидите еще, мне интересно с вами разговаривать. Вы совсем из другого мира.
Мы обменялись визитными карточками.
Домой, если можно это назвать «домом», я приехал голодный, злой и уставший. Сняв трубку, я набрал номер:
— Простите, это театр? Я хотел бы поговорить с госпожой Ариной…
— Она у нас не работает, уже месяцев шесть.
— А как ее можно найти?
— Позвоните на «Имперфильм», она теперь в кино снимается.
— А у вас, случайно, не найдется телефона киностудии?
— У меня все может найтись, подождите.
Все-таки они великие — невоспетые имперские вахтерши!..
Я набрал данный мне номер. Жизнь в Америке приучила доделывать начатое до конца. Всегда. И все, что начинал, я доделывал.
— Студия.
— Добрый вечер. Простите, я приехал из Нью-Йорка и ищу актрису…
— Вообще-то давать частные телефоны актеров не положено, но раз вы из Нью-Йорка, то дам.
Я набрал номер.
— Будьте добры, г-жу Арину Шалую.
— Не живет здесь два года.
— А вы не скажете, как я могу ее…
Бам! Трубку бросили, не попрощавшись. Как и всегда в этом государстве. Никто никому не говорил «до свидания», но все желали друг другу «приятного аппетита». Странно.
Итак, круг замкнулся. Выяснили, что ничего не выяснили. Было десять вечера. Где-то сейчас ходила, или сидела, или играла «девушка с экрана». И мне вдруг до оскомины на зубах захотелось ее увидеть. Не из-за нее. А чтобы отомстить, чтобы доказать. Глупый мальчик… Бывают такие.
Я выпил чаю, выслушал порцию нравоучений родительницы по устаревшим телефонным проводам и бессильно опустился на диван.
Зачем я здесь, чего ищу в подлунном мире? Кому нужны мои бессмысленные книги? Да и сам я — бездарь?
Никому?
Просыпающаяся Вера Баталова произносит в трубку с утренней хрипотцой:
— Как вам у нас?
— Депрессивно.
— Чем думаете заниматься?
— Встречами с издателями.
— Это скучно?
— Кругом накурено, дикий запах пота.
— А вечером?
— Еще не знаю.
— Я хотела бы пригласить вас в театр, на спектакль.
Если только ее квартира — это театр, а то, чем мы занимались, для нее спектакль.
На следующий день в модной газете «Волшебный фонарь» я встретился с ее душой и главным редактором — некоей Бакуниной. Они пишут обо всем, что происходит в мире искусства, и хотят опубликовать мое не вошедшее в книгу интервью с Черным Художником. Он всегда одет в черное. Они пишут о кино, театре, шоу, музыке и даже — о литературе. Это уже высшая мерка, литература сегодня никого не волнует и не интересует.
— Чем вы озабочены, Алексей, может, я смогу вам помочь?
— Ищу одну актрису для знакомого продюсера…
— Как зовут?
— Арина, кажется, Шалая.
— Марина! — кричит через перегородки она. — У нас есть телефон Шалой?
Крик в ответ:
— Она в Театре имени Лермонтова, телефон …
— Домашнего нет?
— Она переехала.
— Позвоните прямо в театр, оставьте послание.
Она пишет мне на листке бумаги телефон. Мы договариваемся о публикации интервью и прощаемся. Денег в Империи никто не платит, это не модно — платить писателям. К тому же из Америки. «Они там все богатые».
К пяти я добираюсь до квартиры Поэта. Ставлю чай — мой обед, и сажусь на тахту. В Америке их нет (а как во множественном числе будет тахта?), одни диваны.
— Алё, театр слушает.
— Будьте добры, пожалуйста, г-жу…
— Какая она там госпожа! Артистов сейчас нет, они к шести приезжают.
— Я приехал издалека, из-за океана, и послезавтра улетаю, у вас не найдется ее домашний…
— У меня нет. Вы оставьте свой телефон, я сижу на вахте и, как только она появится, сразу ей передам. Вы кто?
Я ответил, оставил и попрощался, понимая, что это мертвое дело. Здесь никто никому ничего не передавал.
Выпил чай, надкусил почерствевший батон, слегка помазанный маслом, и сел на телефон назначать завтрашние встречи.
Около семи раздался неожиданный звонок.
— Добрый вечер, — произнесли в трубке.
— Вечер добрый.
— Можно господина Сирина к телефону?
— Слушаю, — сказал я, ожидая розыгрыша кого-то из знакомых.
— Это говорит Арина Шалая.
Голос доносился издалека, я предполагал услышать кого угодно, только не…
— Простите, я не ожидал. Причина звонка следующая: по моему роману собираются снимать фильм, и я хотел обсудить это с вами.
— Как вы обо мне узнали?
— Я видел вас, правда только со спины, хотелось бы также увидеть и лицо.
— Угу, — удивленно прозвучало в трубке.
— Я уезжаю через два дня, мы могли бы встретиться завтра?
— Вы действительно из Америки и не разыгрываете меня?
— Я действительно из Америки и говорю правду.
Почему-то все в этом городе боялись розыгрыша.
— Как называется ваш роман?
— «Желтый дом».
— Он у нас опубликован?
— Он был издан в США, я привезу и покажу его. Когда вы свободны?
— Завтра мне крайне неудобно, разве только в середине дня, в час, и совсем ненадолго.
Я подъезжаю к Дому писателей на пять минут позже, и наблюдаю, как девушка в черном приталенном пальто прохаживается, озираясь. Неужели это… не может быть…
Я перехожу дорогу.
— Здравствуйте, я Алексей.
— Я Арина.
Простоватое лицо, без косметики, неяркие, серо-голубые глаза, одежда производит впечатление уже поношенной.
— Очень приятно.
Хотя дует ветер и внутри мне совершенно неприятно.
— Где мы можем поговорить? — спрашивает она.
— У нас по традиции едят ланч в это время, — напрягаюсь я, — давайте зайдем в Дом писателей, посидим и поговорим.
— Только ненадолго.
Моя воля — я бы отпустил ее сразу.
Я уже знаю директора ресторана Вацлава, нас мгновенно пропускают и, что еще более удивительно, дают столик.
— Я ничего не буду есть, — быстро, словно испугавшись, говорит она.
Мне становится скучно. Но все, что я заказываю, она съедает. С большим аппетитом.
— Я ничего не буду пить, — продолжает она. Но все, что я наливаю, выпивает.