Сирена допела и затихла. Михаил испугался, что она сейчас уйдёт и всё закончится: вера и надежда вновь растают, и он навсегда останется в своей безысходной черноте. Однако шагов слышно не было: певица оставалась в беседке. Но вот заскрипели доски, шелест гравия раздался где-то рядом, и волшебный голос спросил по-английски:
– Кто здесь? Я чувствую ваше присутствие. Вы плачете…
Михаил задохнулся от неожиданности, но нужно было что-то отвечать, и он сказал первое, что пришло в голову:
– Я русский офицер, раненный на войне. Вместе с моим другом, доктором, мы снимаем эту виллу. Вы правы, я плачу, потому что ваш голос проникает прямо в сердце. Но вы, наверно, это и сами знаете?
– Меня хвалили, хотя таких слов мне никто ещё не говорил, – ответила певица и сразу напомнила: – Но вы не назвали своё имя.
– Простите, мисс! Меня зовут Михаил Печерский, я – русский граф.
– А я – Кассандра Молибрани, пою в миланском театре Ла Скала. Сейчас приехала сюда на отдых перед премьерой.
– Примите моё восхищение, сеньорита, я никогда не слышал такого божественного пения, – искренне сказал Михаил, поглаживая шершавый камень напротив того места, где стояла певица.
– Знаете, как-то неловко разговаривать через стену, – сказала девушка. – Чуть дальше между нашими садами есть маленькая калитка, по-моему, она закрыта на засов с моей стороны. Сейчас я открою.
Михаил ужаснулся: эта волшебница войдёт и увидит его, такого жалкого в своей беспомощности. Девушку нужно остановить! Но шаги уже прошелестели в направлении калитки, заскрипел давно не смазанный засов, и звук шагов начал приближаться к Михаилу, пока не замер прямо перед ним.
– Ну, вот и я, – весело произнёс дивный голос.
Михаил инстинктивно вытянул вперёд руку и упёрся в тёплую кожу. Под его ладонью стучало чужое сердце! Граф отпрянул.
– Простите, ради бога, – прошептал он, чувствуя, что это конец. – Я ничего не вижу… Я слеп!
Слеп!.. Кассандра молча глядела на красавца с лицом Адониса и блестящими каштановыми кудрями. Его большие ярко-синие глаза были так хороши, что поверить в их слепоту было просто невозможно. Впервые за всё время её мучительных попыток вспомнить лицо обладателя синих глаз, Кассандре встретился подходящий мужчина. И что же?! Вместо радости судьба послала ей воплощённую драму.
Красивый собеседник запаниковал: Кассандра слышала его тревожные мысли о том, что он жалок и не хочет, чтобы девушка это увидела. Граф жестом слепого вытянул вперёд руку и упёрся ей в грудь. Он тут же отпрянул, но Кассандра успела уловить всю бездну отчаяния в той беспросветной черноте, в которой жил этот человек. Взглянув на влажные дорожки от слёз на его щеках, Кассандра только теперь поняла, насколько потрясён её визави.
«Бедняга нуждается в друге, – вдруг догадалась она. – В той тьме, где живёт этот офицер, нет ничего, кроме звуков. Поэтому он так растроган». Но и Кассандре тоже понятно, что значит быть больной и отчаявшейся. Вдруг, если она поможет пережить беду этому слепому бедняге, это зачтётся и ей? Тогда Всевышний вернёт графу зрение, а Кассандре – память.
Девушка вложила свою ладонь в руку графа и как можно беззаботнее предложила:
– Давайте знакомиться. Раз мы оба гуляем по саду, может, вы расскажете мне об этом месте, ведь я приехала сюда лишь вчера вечером, а до этого ни разу здесь не была.
– Охотно, – обрадовался граф. – Я здесь уже давно и постоянно ходил со своими поводырями вокруг нашей виллы, теперь я узнаю её уголки по звукам и запахам: шуму воды, тому, как отдаются под ногами шаги, шелесту деревьев, запаху розария и клумб. Все цветы здесь пахнут по-разному.
Михаил согнул руку, Кассандра просунула свою под его локоть и, тактично направляя незрячего спутника, направилась к озеру. Новый знакомый рассказывал ей об озере Комо, о маленьком городке, состоящем почти из одних вилл, о своём друге, докторе, открывшем здесь клинику для больных с лёгочными болезнями. Граф не говорил лишь о себе, ограничившись замечанием, что ничего не видит, но зато слух его обострился. Кассандра тоже предпочла не углубляться в свою историю, сказав только, что в этом году потеряла и отца, и мать, несколько месяцев проучилась в Неаполе у великого Россини, а теперь поёт в Ла Скала. Но, сжимая руку слепого, она читала все его мысли. Теперь Кассандра знала, что этот офицер в отчаянии оттого, что стал калекой, и считает себя обузой для друга-доктора и своего дяди.
Девушка жалела нового знакомого, но не могла допустить, чтобы тот об этом догадался. Иначе ей пришлось бы объяснять природу своего дара, а этого она очень боялась. Нужно чем-то занять пустые дни графа, за делом время летит быстрее, по крайней мере, слепой отвлечётся от своих тяжких мыслей.
– Вы говорите, что у вас после контузии обострился слух? – спросила Кассандра.
– Да, слух стал тоньше, я теперь различаю множество полутонов, чего раньше не было, – подтвердил Печерский, – я даже понял, как в вашем голосе перемешиваются низкие и высокие звуки. Как будто в один бокал наливали вина двух сортов.
– Какое необычное сравнение! Возможно, не очень почтенное, зато точное, – засмеялась Кассандра. – Но я хотела бы попросить вас об одолжении.
– Меня?!.
– Мне нужен человек с тонким слухом, который пройдёт со мной партию Розины в новой опере маэстро Россини, – объяснила Кассандра. – Вам необязательно знать ноты, вы только поймите, есть ли гармония в моём пении.
– Я буду счастлив, – согласился изумлённый Михаил. Это предложение сулило ему рай!
– Может быть, сейчас и начнём? Только вернёмся в мою беседку, иначе тётушка начнёт беспокоиться, – попросила Кассандра.
Она провела спутника через калитку в стене и помогла подняться по ступеням беседки.
– Вы садитесь вот здесь на скамью, а я отойду к противоположному краю, – решила Кассандра и, усадив графа, прошла в дальний угол беседки и уже оттуда предложила: – Я сначала расскажу вам содержание действия до моего выхода, потом спою свою арию, и так пройдёмся по всей опере.
Михаил не стал объяснять, что знает сюжет пьесы Бомарше. Ему было всё равно, что говорит его невидимая собеседница, лишь бы звучал её голос. То низкий и чувственный, то серебристый и звонкий, этот голос казался даром небес. Наконец Кассандра запела. И это было уже не просто удовольствием, а самым настоящим счастьем. Михаилу даже нравилось, что он не понимает по-итальянски, не нужно было отвлекаться на смысл слов – только голос, только звук. Когда же ария закончилась и наступила тишина, граф очнулся и вдруг понял, что осиротел.
– Пожалуйста, спойте ещё! – взмолился он, – Бог с ним, с содержанием, на самом деле мне даже не нужно слов, только пойте.
Кассандра протянула руку и коснулась ладони слепого. И тут же уловила отчаянный зов истомившейся души, вновь вернувшей себе надежду и веру. Этот человек почему-то внушил себе, что чудо совершило её пение.
«Пусть так, главное, что он вновь верит и надеется, а что будет потом, один Бог знает», – сдалась наконец Кассандра. Не сводя глаз с лица графа, она взяла первые ноты и увидела, как синие глаза наполнились слезами. Восторг этого необычного слушателя заражал, и Кассандра запела так, как не пела ещё никогда в жизни, будто сама Дева Мария, благословив, поцеловала её в лоб.
Кассандра исполнила для своего восторженного слушателя всю партию Розины и, обессилев, замолчала.
– Благодарю!.. Благодарю вас… Вы даже не представляете, что для меня сделали… – Все слова казались сейчас Михаилу плоскими и неточными. Они не могли передать и малой толики того, что он чувствовал. Граф опустился на одно колено, протянул руку и, нащупав, поцеловал край платья Кассандры. – Вы вернули меня к жизни. Сегодня утром я хотел умереть, а вы дали мне надежду… Позвольте мне и дальше слушать вас – это единственное, что для меня сейчас имеет значение.
Кассандра вдруг поняла, что теперь слёзы выступили у неё. Ну разве могла она отказать?..
– Приходите сюда завтра утром, я спою вам свою партию из «Танкреда», – пообещала она, провела графа сквозь калитку в сад его виллы и ушла, гадая, чем это может закончиться.
В душе Кассандры царил сумбур – все её чувства перемешались, а мысли спутались, и лишь одно она знала точно: нынешняя встреча произошла неспроста. Да и как могло быть иначе, если скоро Рождество? Время чудес.
Две недели счастья оказались сказочным подарком, припасённым судьбой для слепого графа к наступающему Рождеству. Каждый день Михаил просыпался на заре с радостным предчувствием, что сегодня вновь услышит свою Божественную – так он звал теперь Кассандру Молибрани. Чтобы убить время до встречи, граф стал заниматься той самой гимнастикой, о которой ему не раз говорил Серафим. Это принесло свои плоды: уже через неделю Михаил почувствовал, как стали наливаться прежней силой руки, как легко пошли окрепшие ноги. Когда приходила Кассандра, граф бросался на шум лёгких шагов, протягивая навстречу Божественной руки, и, почувствовав в своих ладонях тонкие пальцы, с восторгом целовал их. Потом Кассандра пела, и Михаил забывал обо всём, уносясь мечтами в страну грёз, где он вновь был прежним молодцом-уланом, а его Божественная всегда была рядом.
Отрезвление пришло внезапно. Проведя вместе с ним, как обычно, всё утро, Кассандра вдруг сообщила, что время её отдыха вышло и она должна сразу после обеда уехать в Милан.
Михаилу показалось, что его раздавили. Ему даже в голову не приходило, что Божественная может покинуть его… Нет! Нет и ещё раз нет! Граф не мог расстаться с волшебным голосом, вернувшим его к жизни. Теперь место Михаила Печерского было рядом с Божественной. Он поедет туда, где будет петь Кассандра Молибрани.
– Вы не прогоните меня в Милане? – тихо спросил Михаил.
– Я буду рада. Никто не умеет слушать так, как вы. Я чувствую, что мой голос рядом с вами звучит по-другому. Я и сама его не узнаю, как будто кто-то свыше даёт мне особую силу и мощь. – Кассандра чуть запнулась, а потом попросила: – Не оставляйте меня, иначе театр никогда не услышит моего нового голоса.