– Дон Эстебан, что же вы молчите?! – сквозь слёзы воскликнула Полли.
– По завещанию его светлости, сеньорита владеет своим имуществом без всяких условий, – мрачно сообщил старый воин. – Однако покойный герцог хотел видеть свою дочь счастливой женой. Я имею от него полномочия устроить брак графини по её сердечной склонности, но сохранив за ней её состояние.
– Отец и об этом подумал? – удивилась Кассандра. – Что это за полномочия вы получили?
– Я должен настоять на подписании брачного договора, по которому всё ваше имущество остается за вами. Жених может получить лишь приданое в размере пятисот тысяч франков. Если он не соглашается на эти условия, свадьбы не будет.
– Но вы же говорили, что я могу свободно распоряжаться своим добром. А если я захочу отдать всё своему мужу?
– После того как вам исполнится двадцать пять лет – а пока вы можете выйти замуж только на условиях вашего отца, – отрезал дон Эстебан.
– Мне уже исполнилось восемнадцать! – рассердилась Кассандра. – Мама давно уже была замужем в моём возрасте. Почему со мной всё должно быть иначе?
– Сеньорита, такое приданое дают за принцессами из владетельных домов, и никакому жениху оно не покажется маленьким. Но поверьте старому слуге: лучше самой владеть отцовским имуществом, чем попадать в зависимость от другого человека, пусть даже очень хорошего.
– Ну ладно, если отец так хотел, пусть его желание исполнится. Может, и гадать не о чем, возможно, никакого предложения руки и сердца не будет, – примирительно сказала Кассандра и попросила кофе.
Она как раз отпила первый глоток, когда раздался стук в дверь.
– Я думаю, что это граф, – обрадовалась Полли и побежала открывать.
Она оказалась права – через мгновение в дверях столовой появился Михаил Печерский.
Михаил смотрел на прекрасную девушку в нежно-розовом платье и не узнавал её. Кассандра была изумительно хороша, в её золотисто-карих, как бренди, глазах светились сила и гордость. Но в этой красавице не осталось абсолютно ничего от трогательной юной «цыганки». Та казалась совсем хрупкой, очень нежной и беззащитной, а Кассандра была самой настоящей примадонной: великолепной и роскошной. Девушка из его прошлого походила на маленький подснежник, а Кассандра цвела, словно пышно распустившаяся майская роза. Такого удара Михаил не ожидал. Он пришёл делать предложение одной женщине – а перед ним сидела другая. Он откашлялся, не зная, что сказать, и увидел, как только что счастливое лицо Кассандры побледнело, а с чуть припухших от ночных поцелуев губ исчезла улыбка.
«Она обо всем догадалась», – испугался Михаил. Но он был человеком чести, и теперь у него оставался один-единственный выход – сделать предложение. Граф поздоровался с доном Эстебаном и Полли, а потом попросил у Кассандры разрешения поговорить с ней наедине.
– Хорошо, – спокойно согласилась примадонна, теперь её прекрасное лицо сделалось непроницаемым. Она поднялась и прошла в свою комнату, жестом пригласив Михаила следовать за собой. Кассандра остановилась у окна и обратила невозмутимое лицо к Михаилу: она выглядела такой спокойной, как будто сегодняшней ночи и вовсе не было. – О чём вы хотели поговорить?
– Вы сделали меня самым счастливым человеком на свете! – воскликнул Михаил. – Благодаря вам я прозрел. И это чудо случилось из-за великого наслаждения, пережитого мной сегодня ночью. Я вижу вас так же чётко, как до этого улавливал малейшие оттенки вашего дивного голоса. Прошу вас, сделайте это счастье полным: станьте моей женой!
Кассандра молчала. Вот она и получила такое желанное предложение руки и сердца, но лучше бы этого не случилось. То, как, увидев её, ужаснулся Михаил, разбило Кассандре сердце. Граф любил другую и пришёл делать предложение именно той «цыганке» из прошлого, а не примадонне Ла Скала. Он, правда, напомнил себе, что как человек чести должен жениться на девушке, с которой провёл ночь, но в такой подачке Кассандра не нуждалась. Она хотела, чтобы любили ее! Такую, как она есть. Она уже было хотела отказать графу, но, взглянув в синие глаза, только что чудом вернувшиеся к жизни, не нашла в себе сил.
«Пожалуйста, хотя бы попробуй! Ты же хотела бороться за этого человека, вот и борись», – умоляла любовь в сердце. Но сил больше не было. Кассандра так долго боролась, и даже почти победила, а её кумир так и не смог разлюбить другую. Даже не зная её имени, граф хранил верность своей «цыганке». Разве такую любовь можно забыть?!
«Добейся, чтобы он полюбил именно тебя, покори его, как до этого покорила сцену. Докажи самой себе, что ты это можешь», – просило сердце. Но унижение оказалось столь ужасным, что Кассандра больше не желала бороться, она хотела лишь одного: уползти в свою нору и там зализывать раны.
Вот только гордость требовала сохранить лицо. Нужно рассказать Мишелю о тяжком даре, тогда он сам откажется от своего предложения, а Кассандра не будет бороться со своим сердцем. Она вздохнула и призналась:
– Существуют вещи, о которых вы должны узнать прежде, чем сделаете предложение. Давайте считать, что вы пока ничего не говорили. Я расскажу вам о трудностях, связанных со мной, а потом вы хорошо подумаете, прежде чем вернётесь к этому разговору.
Граф казался таким изумлённым, что Кассандре даже стало его жалко. Но что поделать, приходилось рубить с плеча!
– Вы должны знать, что я не просто «гадалка», но у меня есть и более сильный дар, – начала она. – Я слышу мысли людей и могу видеть их будущее. Это тяжкий крест для человека, решившего быть моим спутником. Поэтому я и возвращаю вам сделанное предложение, чтобы вы всё взвесили. Я пойму, если вы сочтёте такую жизнь невозможной. Теперь вы не удивитесь, что я знаю о вашей любви к юной «цыганке», встреченной вами в Англии. Сейчас, увидев меня, вы ужаснулись, а я не хочу, чтобы вы отказывались из-за меня от своего чувства. Я предлагаю отложить этот разговор. Уезжайте отсюда. Я скоро буду петь премьеру в Вене, и если увижу вас там, то вернусь к этому разговору, а если нет – то будем считать друг друга свободными. Вы, конечно же, понимаете, что повторения сегодняшней ночи больше не будет…
Печерский не верил собственным ушам. Трудно было осознать то, что сказала Кассандра. Она его дурачит!.. Поняла по его изумлённому лицу, что он ожидал увидеть другую, вот и обиделась.
– Я не обиделась и не дурачу вас, – со вздохом отозвалась Кассандра, – я сказала вам правду, хотя она и кажется несколько странной.
– Боже мой! – только и смог произнести пораженный Печерский, он не понимал, что же ему делать дальше.
Но за него всё уже решили. Кассандра повторила свою просьбу:
– Пожалуйста, уезжайте из Милана. Я связана контрактом, поэтому ещё месяц буду петь здесь, но мне будет тяжко видеть вас. Нам обоим станет легче, если нас разделит расстояние.
– Хорошо, как скажете, – выдавил из себя Михаил. Он поклонился и вышел.
Кассандра осталась одна. У неё не было сил говорить с близкими, но Полли и дон Эстебан с неумолимостью Немезиды возникли в дверях её спальни. Немой вопрос был написан на их лицах. Пришлось собрать всё своё мужество и объяснить:
– Граф сделал предложение, но я отложила решение. Я рассказала ему правду о своём даре. Немногие мужчины согласятся жить, будто голые на площади. А со мною жизнь окажется именно такой, ведь я буду знать все мысли мужа. Пусть подумает и, если захочет, найдёт меня в Вене.
– Дорогая, может, тебе не следовало ему говорить? – засомневалась Полли, с жалостью глядя на свою питомицу.
– И всю жизнь прожить в обмане, а потом, когда обман вскроется, услышать проклятия от собственного мужа? – возразила Кассандра.
– Сеньорита права, – согласился дон Эстебан. – Её муж должен знать правду.
– Да так она никогда замуж не выйдет! – всплеснула руками Полли. – Разве мужчины согласятся на такое?
– Или согласятся, или я останусь одна. Лгать я не стану. Либо меня принимают такой как есть, либо мне ничего не нужно, – сказала Кассандра и… зарыдала. Слёзы её потекли рекой, и она никак не могла успокоиться. Как же тяжело, когда тебя не любят!
Глава тридцать седьмая. Объяснение
Как же тяжело вдали от дома! Орлова вдруг поняла, насколько соскучилась по России. Европейские страны были разными и очень интересными, но любопытство, как и всё на свете, когда-нибудь кончается, и тогда человека тянет в родное гнездо. Агате Андреевне казалось, что её любопытство закончилось сразу после Парижа, а потом время тянулось неимоверно долго, но зато теперь её сердце пело: Орлова ехала домой. Предстоял совсем небольшой крюк до Венеции, а оттуда – уже по морю. Немного терпения – и фрейлина сойдёт на берег в своём любимом Петербурге.
Дела были закончены. Последний отчёт, где Орлова сообщила императрице-матери о настроениях в Ломбардии (а там общее мнение сводилось к незамысловатому: «Что под французами плохо, что – под австрияками, но нам не привыкать, всё равно всех обведём вокруг пальца»), был принят благосклонно. Государыня написала несколько похвальных слов и разрешила своей фрейлине вернуться. Агата Андреевна быстро собралась, простилась со своей любезной хозяйкой и, сколько ни уговаривала её княгиня Летисия, отказалась «погостить ещё». Сегодня, на рассвете не по-зимнему тёплого февральского дня, фрейлина выехала в Венецию.
Казалось, столь успешное европейское турне должно было вызвать у Орловой чувство глубокого удовлетворения и даже гордости, но Агата Андреевна была, наоборот, опечалена. Не всё прошло так блестяще, как ей хотелось, имелось и на её совести пятнышко, а если честно сказать – здоровенное пятнище. А как иначе ещё можно было назвать неудачу с сеньоритой Молибрани?
Кассандра так тщательно избегала общения с Орловой, что не понять это было невозможно. Фрейлине просто отказали в доступе к персоне миланской примадонны. Конечно, в запасе оставался вариант с Михаилом Печерским, но Агате Андреевне было стыдно использовать в своих целях и так наказанного судьбой, слепого человека.