Наконец я заметила Крыса, он мчался к нам широкими шагами с другой стороны берега.
– Вперед, – скомандовала я Сэди, а затем побежала ему навстречу. В руках Крыс нес мешок, больший, чем я ожидала.
– Только картошка, – сказал он, задыхаясь от бега. – Это все, что я смог добыть, – извиняясь, проговорил он.
– Это замечательно. – Картофель, как мне рассказала Сэди, сродни золоту, он долго хранится.
– Это все, что я смог сейчас раздобыть. Я постараюсь найти больше.
– Спасибо, – поблагодарила я. Мы с Крысом несколько секунд стояли, глядя друг на друга, заново ощущая связь, которая некогда объединяла нас.
Я повернулась к Сэди, стоявшей в нескольких метрах от меня.
– Все хорошо, – сказала я. – Это мой друг.
– Я – Крыс, – поздоровался он, подходя к ней и протягивая руку. Она не пожала ее. – Приятно познакомиться, – добавил он. По его глазам я поняла, что его поразила ее внешность – настолько бледной и худой она выглядела. Я уже привыкла к этому, но увидеть ее в первый раз, должно быть, было ошеломляюще.
– Сэди, – произнесла она, и я поняла, сколько сил ей потребовалось, чтобы довериться ему и назвать свое имя. – Спасибо за еду.
– Мне нужно бежать, – ответил Крыс, и я не знала, сказал ли он правду или давал нам последнюю минуту побыть наедине. Он передал мне мешок с картофелем, и наши пальцы соприкоснулись. Наши глаза встретились.
– Спасибо.
– Элла, я хотел сказать тебе… – Он запнулся.
Как раз в этот момент из-под моста донесся грохот. Я обернулась, опасаясь, что это снова полиция, но это был всего лишь портовый рабочий, выгружавший товары из грузовика.
– Я должна помочь Сэди вернуться, – проговорила я, извиняясь.
– Конечно. – На его лице промелькнуло разочарование. – Ты встретишься со мной позже? – спросил он. – На Барской, над кафе, есть комната, где я остановился, на верхнем этаже.
Я должна отказать, подумала я. Встречаться с Крысом в его квартире было неприлично. Я не знала, хотел ли он поговорить или рассчитывал на нечто большее. Между нами все зашло сейчас слишком далеко.
Но что-то помешало мне отказаться.
– Я постараюсь, – ответила я, желая обойтись без обещаний.
Видимо, довольный моим ответом, он отправился обратно.
– Крыс! – позвала я, и он обернулся. – Все, что ты сделал… для меня… для Сэди… Спасибо тебе большое. – Мне хотелось сказать ему столько всего, но сейчас было не время. Он приподнял шляпу и ушел.
Я передала Сэди мешок с картофелем.
– Ну да, совсем ты ему не нравишься, – съехидничала Сэди.
Я пропустила мимо ушей ее сарказм.
– У тебя есть все необходимое.
– Да. – Она погладила мешок картошки. Картофель казался временным решением, на нем Сэди и остальные протянули бы неделю, а не спаслись от голода. Но он вселял в нее надежду. – Все благодаря тебе.
– И Крысу, – добавила я.
– Разумеется, – ответила она. – Я тоже очень благодарна ему за все. Просто сейчас нелегко доверять другим.
– Я понимаю. – Мы дошли до решетки канализации. – Подожди. – Она выжидающе посмотрела на меня. – Знаешь, если ты не хочешь возвращаться, есть варианты…
Она решительно помотала головой:
– Я нужна остальным. Я ни за что не смогу их бросить.
– Понимаю. – Ее преданность восхищала меня. – Похоже, я просто еще не готова к твоему уходу. – Я хотела, чтобы мои слова прозвучали легко, но вышло иначе. Сэди теперь стала моей подругой, и мне не хотелось отправлять ее обратно под землю.
– Все хорошо, – утешала она меня, когда все должно было быть наоборот. – Увидимся через неделю.
– Да, конечно. – Однако я предчувствовала: грядут какие-то необратимые изменения. – Давай в воскресенье утром, если ты не против, чтобы мне не пришлось нарушать комендантский час.
– Я буду здесь, – ответила она. Вдалеке я заметила еще рабочих, они приближались к набережной. Сэди было опасно здесь оставаться. Я открыла решетку канализации: – Тебе пора уходить.
– Спасибо, – поблагодарила она. И подумав, призналась: – Я действительно не хочу спускаться туда.
– Клянусь, я вытащу тебя оттуда снова, – пообещала я.
Сэди помолчала, затем вытащила из кармана цепочку с кулоном.
– Подожди пока, наденешь ее под землей. – Но она протянула мне кулон. – Я не понимаю.
– Это принадлежало моему отцу. Это единственная ценность нашей семьи, и если я не выберусь…
– Не говори так, – перебила я. Конечно, я понимала, что жизнь Сэди в канализации полна опасностей, что в любой момент ее могут обнаружить. Теперь мы подружились, и я не могла смириться с мыслью, что с ней может что-то случиться.
Она покачала головой, не желая отрицать возможную реальность.
– Нужно ее сохранить на случай, если я не выберусь.
– Ты выберешься, – пообещала я, хотя не знала наверняка. – Она побудет у меня, пока ты будешь там. – Я неохотно взяла у нее кулон, он весил тяжелее, по крайней мере мне так казалось. Еврейские ценности считались контрабандой и должны были быть переданы властям. Но я взяла ее. – Обещаю хранить его в безопасном месте.
Мой ответ, видимо, удовлетворил ее, и она стала спускаться в свою мокрую тюрьму, сжимая в руках мешок с картофелем.
– Будь осторожна, – предупредила я. Я держала ее долго, как могла, так что чуть сама не провалилась вслед за ней. Когда у меня закончились силы и я уже не могла ее удержать, то отпустила на землю. Напоследок она подняла на меня свое личико.
– Спасибо большое, Элла, – ответила она, а затем исчезла.
15
Нехотя я спустилась в канализацию, Элла наблюдала сверху. Она поставила решетку на место, и между нами вновь образовалась стена. Когда я снова провалилась в темноту земли, мне показалось, что я заново переживаю ту первую ночь в канализации. Только на этот раз здесь не было папы, чтобы меня подхватить.
Я пробралась через бассейн. Грязная вода плескалась у моих ног, пачкая подол подаренного Эллой платья. Я шла по туннелю и несла в руках мешок картофеля. По пути я представляла, как Элла возвращается в свой дом, красивейший из всех, что я когда-либо видела. На следующий день после начала оккупации мы с папой проходили мимо прекрасного многоэтажного дома (но не такого красивого, как дом Эллы) с видом на Планты – кольца парковой зоны, отделявшей Казимеж от центра города. Меня изумил тогда облик нарядно одетой женщины, выходящей из роскошной черной машины с несколькими сумками для покупок.
– Как же они до сих пор так живут? – поразилась я. Позже папа объяснил, что так жили только те, кто сотрудничали с немцами. И такой оказалась семья Эллы. Ее мачеха встречалась с нацистом. Ее семья молча взирала, пока нас хватали, и возможно, даже извлекла из этого выгоду. Я должна была ее ненавидеть, сердито подумала я.
Но в то же время я была в замешательстве: Элла было той, которая добросовестно приходила к канализации почти каждое воскресенье, приносила еду и подарки и, что важнее всего, разговаривала со мной. Она рисковала собственной безопасностью, чтобы спрятать меня, помочь мне, помочь моей матери и Розенбергам. Без нее мы умерли бы от голода. Несмотря на ее семью и различия между нами, она была замечательным человеком – и моим другом.
Подходя к комнате, я зашагала быстрее, мешок с картошкой неуклюже ударялся о мою ногу. И даже не потому, что мне не терпелось поделиться трофеем своей вылазки с остальными. Уже утро, вот-вот проснется мама и не найдет меня.
У входа в комнату появился Сол.
– Сэди! – слишком громко закричал он. На сердце у меня потеплело. В мое непродолжительное отсутствие я очень скучала по нему и теперь надеялась, что он, возможно, чувствовал то же самое. Но он подбежал ко мне весь встревоженный. – Я так рад, что нашел тебя! Когда я понял, что тебя нет, пошел искать, но не смог найти. Я так переживал. – Сол тараторил, облегченно вздыхая. – Я должен тебе сказать, что… – Он резко замолчал, явно рассматривая мою новую одежду. – Что ты делала?
Я гордо подняла мешок с картофелем.
– Добывала вот это. – Я вручила его ему, и он поставил у своих ног.
– Слава Богу, с тобой все в порядке, – сказал он с чувством облегчения. – Прекрасно, что ты достала еду. Но, Сэди, сейчас тебе нужно туда. Что-то случилось.
– Что именно? – настороженно спросила я.
– Ты здесь! – раздался голос, прервавший нас до того, как Сол договорил. Мы обернулись и увидели, что позади нас, уперев руки в бока, стоит его бабушка. Я ждала от нее нагоняй за свой выход на улицу. – Твоя мать, – вместо этого проговорила Баббе. – У нее схватки.
– Что? – У меня в животе похолодело. – Но срок только через месяц.
– Я как раз собирался тебе сказать, – сказал Сол. – Она поскользнулась и упала.
– Когда искала тебя, – процедила Баббе без стеснений. – Она упала в туннеле, и у нее начались роды. Ребенок вот-вот родится.
Ребенок вот-вот родится.
Я молилась о том, чтобы это оказалось просто недоразумением. Ребенок должен появиться только через месяц. Мы никак не подготовились к его или к ее рождению, хотя, конечно, подготовиться к рождению ребенка в этом ужасном месте в принципе невозможно.
Охваченная паникой и чувством вины, я вбежала в комнату. Мама лежала на полу рядом с кроватью, там, где упала. Я быстро опустилась на колени рядом с ней и попыталась помочь ей подняться, но она по-прежнему лежала, свернувшись в тугой клубок.
– Мама, как ты? – Она не ответила. Я снова обняла ее и попыталась поднять на кровать. Но живот тянул ее вниз, и у меня не получилось. – Мама, пожалуйста. Ты не можешь здесь оставаться. Тебе нужно встать. – Казалось, она слегка очнулась, и я обхватила ее за талию, помогая подняться на ноги.
Она подняла глаза и посмотрела на меня, словно видела впервые.
– Сэделе?
– Я здесь. – Ее лицо побледнело и покрылось легкой испариной, она дышала с трудом.
Потом ее лицо исказила гримаса, и я решила, что у нее схватки. – Ты снова ходила к той девушке, не так ли? – задыхаясь, спросила она, охваченная смесью боли и гнева.