– Вам не обязательно тащить их в укромное место, – сказал Крыс. – Пусть просто останутся в туннеле, чтобы никто не видел.
– Должны ли мы охранять их? – спросил Сол.
– Нет, в этом нет необходимости. Никто не знает, что они у нас есть – или что мы спрячем их здесь. – Я подумала, что большинство людей даже не могут представить, как можно прятать вещи в канализации, не говоря уже о людях. Крыс сбросил брезент. – Можете накрыть ящики этим и оставить их на ночь. Кто-то появится здесь и заберет их до восхода солнца.
– Кто-то? – потребовала я у Крыса объяснения, поворачиваясь к нему. – Разве не ты их заберешь?
– Если смогу, то я. Если нет, то один из моих людей, которому можно доверять. – Он взял меня за обе руки. – Я бы никогда не сделал ничего, что может подвергнуть Сэди опасности – или тебя. – Он посмотрел мне прямо в глаза, желая, чтобы я поверила ему.
Как я могла верить ему после того, что он сейчас сделал?
– Ты уже сделал это, – отстраняясь, огрызнулась я. Я подошла к решетке. За двумя громоздкими ящиками, которые заслоняли большую часть входа в канализацию, я едва видела Сэди. – Сэди?
– Я здесь. – Ее голос звучал приглушенно и даже испуганно, несмотря на то, что она сама вызвалась помочь.
– Ты не обязана этого делать. Ты все еще можешь передумать, – проговорила я, хотя по правде сказать, не знала, как это устроить. Ящики уже было невозможно поднять из канализации, и я думала, как Крыс собирался справиться с этим утром.
– Со мной все будет в порядке, Элла. Я могу помочь. – Вдалеке завыла полицейская сирена. – Тебе лучше сейчас пойти домой. Опасно так долго оставаться на улице. – Даже в такой момент Сэди беспокоилась обо мне.
– Она права, – вмешался Крыс, когда звуки сирены стали ближе. – Нам пора.
Я медлила, не обращая внимания. С тяжелым сердцем мне пришлось оставить Сэди в таких ужасных обстоятельствах. Но другого выбора не было.
– Я вернусь с первыми лучами солнца, – пообещала я с чувством, что, покидая ее, совершаю худшую ошибку в своей жизни.
22
Когда Элла и Крыс исчезли за решеткой канализации, я повернулась к Солу.
– Что будем делать теперь?
– Наверное, вернемся в комнату и поспим. Крыс сказал, что их не нужно охранять.
– Я не хочу спать, – сказала я. Трудно было представить, как можно просто оставить боеприпасы в туннеле и лечь спать, будто ничего не случилось.
– Я тоже. Пойдем почитаем?
– Я не против. – Мы двинулись в сторону пристройки. Я вытащила книгу, которую читал Сол, и уставилась в пространство. – В чем дело? – спросила я.
– Все хорошо. – Он провел рукой по глазу, затем махнул рукой, будто что-то стряхивая. – Ничего. Просто столько всего произошло за последние несколько недель. Сначала смерть Баббе. Теперь это. – Слезы текли по его щекам. Я придвинулась ближе, горячо желая утешить его.
– Я знаю, это тяжело, – сказала я, придвигаясь ближе. – Мне так жаль.
Он вытер лицо рукавом.
– Наверное, ты считаешь меня дураком – взрослый мужчина льет слезы о своей бабушке. Она была старая и прожила дольше, чем мой брат и столько людей вокруг. И умереть во сне – это действительно благословение. После смерти моей матери именно она воспитала нас, как собственных сыновей. Она была со мной всю мою жизнь.
Я хотела обнять его, но мне это показалось неправильным, поэтому я вложила свои пальцы в его руку.
– Я все понимаю.
Было так много потерь, столько смертей. Временами с Баббе было трудно, но наши семьи стали единым целым, и я тоже ощущала тяжесть утраты. Когда нас осталось так мало, каждая потеря оборачивалась страшной раной, зияющей дырой под ногами.
Сол перестал плакать. И все же он не достал свою книгу, а уставился вдаль.
– Все хорошо? – спросила я. Я размышляла, о чем он думал: о бабушке, о боеприпасах или о чем-то совершенно ином?
Внезапно он повернулся ко мне и взял меня за руку.
– Выходи за меня замуж, Сэди, – сказал он. Я так опешила, что даже не нашлась что сказать. Я и представить себе не могла, что его чувства были так сильны. Но сейчас он пристально смотрел мне в глаза искренним и целеустремленным взглядом. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя.
– И я люблю тебя. – Я поняла это уже давно, но, озвучив эти слова, почувствовала, что признаюсь в этом самой себе. – Когда мы выберемся отсюда…
– Не когда-нибудь, – сказал он, обрывая меня. – Я не хочу ждать. Я хочу жениться на тебе сейчас.
– Я не понимаю. Это же невозможно сейчас.
– Так и есть. По еврейским законам раввин не обязателен, подойдет любой, кто хорошо разбирается в ритуалах и предписаниях. Мой отец может нас поженить. – Теперь он говорил быстрее, и за словами проступали серьезные намерения. – Я знаю, что должен был спросить разрешения у твоей матери, – добавил он извиняющимся тоном. – Я бы хотел. Что ты думаешь, Сэди? – С глазами, полными надежды, он всматривался в мое лицо.
Я ответила не сразу, но обдумала вопрос. Я была достаточно взрослой, чтобы выйти замуж. Если бы не война, у меня мог бы быть уже муж, а возможно, даже ребенок. Но этот мир у меня отняли, а мысль о браке и нормальной жизни была такой чуждой и далекой, что я с трудом ее себе представляла. Но я любила Сола и принадлежала ему. Жизнь с ним, даже при таких обстоятельствах, казалась правильной. И все же в душе я хотела подождать. Все произошло так стремительно. В канализации невозможно было начать совместную жизнь. И все же это жалкое место – единственное, что мы имели; другого места, может, никогда и не будет. Сейчас или никогда, возможно, это наш единственный шанс превратить любовь друг к другу в нечто постоянное и настоящее. Мы могли бы быть вместе не только украдкой, когда находили утешения в объятиях друг друга больше, чем следовало, но и быть настоящими мужем и женой.
– Да, – ответила я наконец. Он улыбнулся, и это было первое настоящее счастье, которое я увидела в его глазах после смерти Баббе. Потом он поцеловал меня. – Так когда? – спросила я, когда мы оторвались друг от друга.
– Сейчас! – воскликнул он, и мы оба рассмеялись. – То есть не сегодня вечером, а завтра. – Я стала говорить, что мы должна подождать, пока не вернется моя мать. Но кто знал, когда это произойдет? С каждым днем и неделей оставалось все меньше надежды и все больше грез.
– Давай скажем моему отцу, когда он проснется утром, и он сможет помочь нам собрать все, что нужно. – Я кивнула, гадая, обрадуется ли пан Розенберг этой новости. Когда-то он, может, и возразил бы, что я не исполняю предписаний, возможно, не согласился бы на ритуалы, которые нельзя было строго соблюсти. И все же мы все вынужденно изменились здесь, и я надеялась, что он тепло примет меня в свою сократившуюся семью. – Мы можем пожениться завтра, – повторил Сол.
– Сначала я хочу увидеть Эллу, если у меня получится, – сказала я. – Я хочу провести церемонию под решеткой, чтобы она могла присутствовать.
Мама все еще не появилась, никого из моей семьи не осталось. Мне было важно, чтобы Элла присутствовала с моей стороны – или хотя бы стояла как можно ближе.
Я думала, что Сол будет против, но он кивнул.
– Я понимаю. Хотя нам правда не стоит откладывать.
Несколько минут мы сидели в тишине. Сол положил свою голову на мою, как у нас было принято, когда мы читали при свете луны. Вскоре я услышала его медленное, равномерное дыхание. Я подумала, что нам стоит вернуться в комнату к отцу Сола и, возможно, по пути проверить боеприпасы. Но Солу нужно дать отдохнуть. Я не хотела беспокоить его, по крайней мере пока.
Мои веки тоже смыкались. Я несколько раз моргнула, заставляя себя не заснуть.
– Сэди… – Я услышала, как кто-то меня зовет. Я вздрогнула и приоткрыла глаза. Мы все еще были в пристройке. Вопреки своему желанию я заснула. Я не знала, сколько времени прошло. Сол спал рядом со мной, приоткрыв рот. – Сэди! – снова позвал голос, теперь уже сильнее. Мои глаза распахнулись. С испуганным выражением лица у входа в пристройку стоял Крыс. На мгновение я растерялась. Стояла глухая ночь.
– Почему ты так быстро вернулся? – спросила я Крыса.
– Я смог организовать транспортировку боеприпасов раньше, чем ожидал, – ответил он. – Где они?
Я села, пытаясь сориентироваться.
– Боеприпасы, – повторил он. – Что вы с ними сделали?
– Мы оставили их там прямо под решеткой, – ответила я. – Ты сказал нам, что нет нужно уносить их подальше. Так мы и не уносили. – Рядом со мной зашевелился Сол.
Крыс округлил глаза.
– Они исчезли. – Я вскочила и побежала за ним, Сол не отставал от нас. – Ты, наверное, перепутал. – Крыс не ориентировался в канализации. Он просто посмотрел не в том месте.
Но когда мы подошли к месту под решеткой, куда Крыс опустил ящики, у меня похолодело в животе.
Боеприпасы, за которыми он поручил нам присматривать, пропали.
– Мы оставили их, как ты и велел, – сказала я.
– Ты сказал, что нет необходимости караулить их, – защищаясь, добавил Сол.
– Может быть, кто-то другой переместил их, – отчаявшись, предположил Крыс.
Я помотала головой:
– Здесь только мы и отец Сола.
– У него ни за что не хватило бы сил, – добавил Сол. – Может быть, приходил один из ваших людей.
– Никто не смог. Поэтому я пришел сам. – Мы смотрели друг на друга с растущим чувством страха. Ни у нас, ни у Крыса не было боеприпасов. Что оставляло нам одну пугающую возможность.
Кто-то проник в канализацию и забрал боеприпасы.
– Возвращайтесь в свое укрытие, – приказал Крыс.
– У нас нет укрытия. – Только комната, всего в нескольких шагах от места, откуда забрали боеприпасы.
– Возвращайтесь, – повторил Крыс, будто не услышав меня. – Не выходите из комнаты, несмотря ни на что, даже не подходите к решетке. Я пойду и поищу боеприпасы. – Он бросился прочь, его быстрые шаги эхом разнеслись по туннелю.
Когда он скрылся, мы с Солом несколько секунд стояли в ошеломленном молчании.