— Немного умею... Отец когда-то показывал.
— Иди к церкви. За могилой, что с ангелом, где поп схоронен, сядь в кусты и жди Кузьму с Тарасом. Гляди в оба. Может, кто чужой пройдет. Смотри — на патруль не нарвись.
Он свернул в другую улицу и потонул во мраке. Нюра подождала, пока стихли его шаги, и, вздохнув, осторожно пошла вперед. Ночь была очень темная. Поминутно Нюра останавливалась и зорко вглядывалась в каждый встречный предмет. Ей показалось, что кто-то стоит у ворот, и сердце у нее упало. Всмотрелась... Успокоилась. Никого не было. Немного погодя где-то простучали подковами кони. Она прижалась к забору и замерла. Всадники проехали стороной. Но вот и площадь. Здесь по открытому месту пробираться было опасней. Она пошла под окружавшими площадь тополями. Вдруг вспомнила: «Тут я познакомилась со Скубецким...» Подумала: «Что с мим будет?» Сейчас же вспомнился и Кочура, и сердце сжалось. «Неужели не освободят? И Игнат с ним... Может, и меня схватят...»
Вздрогнула и присела: показалось, что кто-то притаился за деревьями. Послышались неясные шорохи. Спряталась за ствол дерева. «Вот опять что-то показалось... Двое... К церкви идут... Несут что-то... Упали... Куда же девались? Вот они, ползут...»
И вдруг догадалась: «Да это ж Кузьма и Тарас!» и сама поползла туда же. Мешал наган, сунула его за пазуху. Под коленом хрустнула щепка. Кузьма и Тарас плотнее прильнули к земле. Замерла и Нюра. От двоих отделился один и пополз ей навстречу. «А если это не Кузьма?» Достала наган. Он показался ей вдруг тяжелым, как гиря... Наконец нервы ее не выдержали, и она чужим голосом тихо и испуганно спросила:
— Кузьма?
— Тсс... Ты, Нюра?
— Я!—обрадовалась она.
— Ползи сюда...
Быстро поползла вперед и обронила наган. Нашла его, снова сунула за пазуху. Наконец, поровнялась с Кузьмой.
— Молодец, — шепнул он ей.
— Боялась... Ох, боялась я!
— Оружие есть?
— Вот, — Нюра показала наган.
Втроем быстро добрались они до могил, расположенных среди кустов под церковью, и притаились там. Кузьма снял с плеча пулемет.
— Твое дело маленькое, — шепнул он Нюре, — как зайдем мы в церковь, закрой за нами снаружи дверь вот этим ключом и тихонько иди домой, чтоб никто не видал.
Бесшумно подкрались они к церкви. Прижимаясь к ее темным стенам, подошли к широким каменным ступеням и подця-199
лись по ним. Нащупали большой висячий замок, открыли его. Тяжелая дверь и не скрипнула. Минута — и Кузьма с Тарасом проникли с пулеметом в церковь.
— Закрывай! — шепнул Кузьма.
Нюра сделала все, что ей было сказано. Озираясь, быстро сошла со ступенек и снова бросилась к могилам.
«Теперь домой! — заторопилась она. — Страшно... До дому неблизко. Еще пройду ли?..»
Вдруг услышала чей-то сдержанный говор и сразу сжалась в комок. Снова побежал по спине неприятный -и уже знакомый холодок. Вся превратилась в слух... Голоса доносились явственней. Две темные фигуры подошли к церковной сторожке. Раздался легкий стук в окно. Спустя минуту вышел дед, и все трое скрылись в дверях. «Что за- люди?» — подумала Нюра и не успела собраться с мыслями как они снова вышли. Волоча по земле какой-то предмет, направились к церкви.
«Пулемет! — поразилась Нюра. — Неужели еще наши?» И она уже готова была броситься незнакомцам навстречу, но передумала и осталась в своей засаде возле памятника с крылатым ангелом. Отсюда ей хорошо было видно и церковную дверь, и сторожку. Дед стал отпирать замок. «Что же это такое? — терялась в догадках Нюра. — Что ж мне теперь делать? Разве крикнуть? С колокольни Кузьма услышит...»
Но как можно было крикнуть? Свои ли пришли, или чужие, она все равно подняла бы переполох. По станице ведь разъезжали патрули.
Нюра не знала на что решиться. Было и страшно, и досадно на свою беспомощность. А тем временем двое уже втащили в церковь пулемет, и дед пошел к себе в сторожку. Когда он скрылся, Нюра, плохо отдавая себе отчет в том, что она делает, бросилась к церковным дверям, приоткрыла их и на цыпочках вошла под темный свод. Справа от нее чернела крутая винтообразная лестница. Нюра слышала уходящие вверх шаги.
«Крикнуть или не крикнуть Кузьме? Здесь мой голос никто с улицы не услышит... А вдруг я крикну, а они бросятся назад? Тогда что? Крикнуть да выбежать наружу и закрыть за собой на задвижку дверь?»
Последняя мысль ей понравилась, но не успела она открыть рта как наверху послышался глухой стук и что-то покатилось по лестнице. Нюра вздрогнула и прижалась к стене. Снова раздался стук, и кто-то тихо вскрикнул. Потом наступила тишина.
Нюра продолжала стоять. Она боялась пошевелиться. «А вдруг... — мучительно думала она, — а вдруг они Кузьму...»
Колотилось в висках. Хотела поднять ко лбу руку и тут только заметила, что в руке наган. Осторожно скинула ботинки и поднялась на несколько ступенек. Остановилась, прислушалась... Стиснула зѵбы. Они мешали ей — начинали стучать. Поднялась еще. В темноте ничего не было видно.
Так дошла до середины колокольни. Вдруг наткнулась на чье-то тело и медленно попятилась назад. Пересилив себя, опустилась на колени, стараясь взглянуть в лицо убитого. Чуть не вскрикнула: «Кузьма!» — но в это время наверху послышался чей-то слабый голос. Узнала его, обрадовалась. «Значит, это лежит не Кузьма». Еще раз пристально всмотрелась в убитого. «Да это, конечно, кто-то чужой... С бородой...»
Облегченно вздохнула — стала осторожно спускаться, насилу нашла в темноте ботинки, обулась. «Теперь что?.. — подумала она. — Чего же я на самый верх не поднялась? Чего же я, дура, голос свой не подала? Кузьма, наверное, решил, что меня уже здесь нет, что я давно ушла домой».
Тихо приоткрыла тяжелую церковную дверь, выглянула на площадь. Темно. Ни души. Вышла и снова прикрыла дверь. Замка уже не было, сторож унес его с собой.
Как мышь, проскользнула за памятник. Села, пытаясь отдышаться, но сердце стучало. Прислонилась головой к холодному мрамору, и вдруг захотелось спать. Даже зевнула, прикрыв рукой рот. Встрепенулась. «Чего это я, в самом деле?..» Приободрилась немного и подняла глаза. Черная и мрачная стояла колокольня среди ночи. Как ни всматривалась Нюра в ее зияющие окна, как ни искала глазами Кузьму или Тараса, никого не могла увидеть.
«Теперь и домой уйти уже нельзя, — подумала Нюра. — А вдруг еще кто-нибудь явится... А тогда что? Тогда опять так? Нет, второй раз я уже в церковь не пойду... И так чуть не умерла со страху». А сама не спускала глаз с дверей церкви и сторожки...
Привыкнув к темноте, Нюра уже без труда различала предметы, и ей казалось, что теперь и ее всякий увидит. Поэтому она плотно прижалась к памятнику, стараясь с ним слиться. Продрогла вся, а наган стал холодный, как лед. Она положила его себе на колени и продолжала внимательно присматриваться и прислушиваться ко всему.
Мимо площади быстро промчались всадники. Она их плохо видела, но на слух определила, что их было немало. Они свернули в улицу и поскакали в сторону кладбища. Вот бешеным галопом пронесся еще кто-то, и в ночной тишине еще долго слышался удаляющийся топот его коня. Вот пробежал человек, за ним другой, третий, и где-то со стороны кладбища рассыпались десятки выстрелов. Нюре показалось, что она даже слышит чьи-то многочисленные голоса. Потом все стихло, а через минуту уже совсем в другой стороне — и, видимо, далеко—быстро простучал пулемет. Из-за угла снова выскочили всадники, кто-то громко крикнул: «Обошли мельницу!», и они круто свернули в сторону, а за станицей опять просыпалась беспорядочная стрельба.
Нюра дрожала. Не знала — от холода или от страха... Ноги
отекли и стали, как деревянные. В висках стучало, во рту пересохло. И вдруг высоко, над самой головой, вспыхнула ослепительно синяя звезда. Бок колокольни, край куста, под которым сидела Нюра, и кусок площади облились светом, как в яркую лунную ночь. На коленях фосфорическим блеском сверкнул наган. Звезда медленно и бесшумно, точно невесомая и неосязаемая, спускалась и постепенно гасла... Еще немного, и она угасла совсем, и Нюре показалось, чго стало темней, чем было раньше.
Не сразу она поняла, что это за звезда. Время от времени снова раздавались выстрелы, то частые, то редкие. Попрежнему мимо площади и по далеким улицам проносились конные, пробегали пешие группами и в одиночку. Мало-помалу то тут, то там в станице стали слышаться голоса, и Нюра чувствовала, что ее мужества нехватит. Но куда бежать? По станице уже не побежишь. «Может, бросить наган и как-нибудь проскочить? — подумала она. — Нет, не могу... Непременно схватят...»
А тут еще небо стало сереть, и она поняла, что приближается рассвет. «Ой, да меня ж теперь совсем видно! — испугалась она, —спрячусь в церкви...» Она побежала к каменной лестнице, но не успела подняться и на несколько ступенек как ее окликнул дед-сторож.
— Куда?
Она остановилась и инстинктивно спрятала под пальто наган.
— Дедушка!.. — жалобно сказала она, а что говорить даль-ше—сама не знала. Но вдруг нашлась:
— Тетя умерла, где здесь батюшка?
Она сбежала со ступенек, схватила деда за руку.
— Ой, боюсь! Идемте в сторожку, скажу вам что-то.
И стремительно потащила его за собой. Дед, упираясь, что-то рассерженно и озадаченно бормотал, но в это время в воздухе с треском разорвался снаряд и за его грохотом она ничего не расслышала.
— Идите ж сюда! — и она снова потащила за собой деда.
Напуганный орудийной пальбой, он уже и сам не сопротивлялся и спешил в сторожку. Только вошли они в нее как Нюра выхватила наган.
— Дедушка! — умоляюще крикнула она. — не надо, не надо, чтобы я вас убила! Отойдите к стене. Сядьте! Прошу вас, сядьте на пол. Я ж выстрелю! Слышите!
Ее взволнованный голос и горячая просьба показались деду страшней угроз. Он дико вытаращил глаза, попятился к стене и медленно опустился на пол.
— Сидите! — теперь уже строго сказала Нюра и подбежала к маленькому окошечку. Отсюда ей была видна церковная дверь.