– Доброе утро, сэр, – поздоровался он. – Вам придется подождать несколько минут, пока я приготовлю горячую воду для бритья. Я не был предупрежден, что вы намерены встать так рано.
– Уэбстер, – простонал мистер Беннетт, – я умираю.
– В самом деле, сэр?
– Умираю, – повторил Беннетт.
– Прекрасно, сэр. Какой костюм прикажете приготовить для вас?
У мистера Беннетта появилось такое ощущение, будто задуманная им сцена несколько не удалась.
– Уэбстер, – проговорил он, – сегодня утром у нас произошло с вами недоразумение. Извините меня.
– Не будем говорить об этом, сэр.
– Во всем виноват я. Вы были преданным слугою, Уэбстер. Вы были всегда со мной в дни счастья и в дни неудач, – продолжал мистер Беннетт, убедивший себя к этому времени, будто Уэбстер служит у него в течение многих лет, а не поступил каких-нибудь две-три недели назад.
– Я делал, что мог, сэр.
– Я намерен вознаградить вас, Уэбстер.
– Очень вам благодарен, сэр.
– Возьмите мои брюки.
Уэбстер поднял кверху ладонь.
– Что вы, сэр! Чрезвычайно вам признателен, но я, право, не знаю. Вам они могут понадобиться самому, сэр, и смею вас уверить, у меня довольно обширный гардероб.
– Возьмите мои брюки, – повторил мистер Беннетт, – и опустите руку в правый карман. Там должны быть деньги.
– Очень вам признателен, сэр, ответил Уэбстер, только теперь начавший понимать, в чем дело. Он вынул деньги и пересчитал их. – Здесь в общем шестнадцать фунтов, одиннадцать шиллингов и три пенса, сэр.
– Возьмите их себе.
– Чрезвычайно благодарен вам, сэр. Будут какие-нибудь дальнейшие распоряжения, сэр?
– Пожалуй, нет, проговорил мистер Беннетт, чувствуя некоторую неудовлетворенность. В этом объяснении не хватало искренности, теплоты, которых так жаждала его измученная душа.
– Спокойной ночи, сэр.
– Постойте! Где находится спальня мистера Мортимера?
– Мистера Мортимера старшего, сэр? На другом конце коридора, налево, как раз против парадной лестницы Спокойной ночи, сэр. Чрезвычайно признателен вам. Я принесу вам горячую воду для бритья, как только вы позвоните.
Мистер Беннетт, оставшись один, некоторое время сидел погруженный в размышления, затем поднялся с кровати, накинул на себя халат и, взяв свечу, двинулся по коридору.
Настроенный уже не столь мягко, мистер Беннетт, открыв дверь в комнату мистера Мортимера, прежде всего с горечью подумал, что друг и тут надул его, захватив себе самую лучшую комнату. Мягкий ковер заглушал шаги мистера Беннетта, приближавшегося к широкой и роскошной кровати. Свет свечи упал на затылок лысой головы. Мистер Мортимер спал, зарывшись лицом в подушки. Разумеется, это было анти гигиенично, но такая уже у него была привычка. И из-под той части подушки, где было зарыто его лицо, раздавались какие-то странные звуки, напоминавшие отдаленный грохот подземки.
– Мортимер, произнес Беннетт.
Электрический поезд остановился у станции, чтобы захватить пассажиров, и загрохотал дальше.
– Генри, – произнес снова Беннетт и слегка хлопнул своего друга по голому затылку.
– Поставьте за дверью, – промычал мистер Мортимер, слегка вздрогнув и освободив уголок рта.
Мистер Беннетт начал забывать свои угрызения совести. Он чувствовал себя в положении человека, пытающегося рассказать интересный анекдот, который никто не хочет выслушать. Он снова ткнул своего друга, на этот раз уже гораздо сильнее. Мистер Мортимер издал звук наподобие граммофона, когда из него выскакивает иголка, беспокойно заворочался, затем сел на постели и тупо уставился на свечу.
– Кролики! кролики! кролики! – залепетал мистер Мортимер и откинулся назад. Но лишь только голова его коснулась подушки, как он снова захрапел.
– Какие кролики? – недовольно переспросил мистер Беннетт.
Этот не совсем безосновательный вопрос остался без ответа. Мистер Мортимер уже входил в туннель.
– Слишком много розового, – пробормотал он, погружаясь в подушку.
Какие шаги предпринял бы мистер Беннетт после этого, трудно сказать. Возможно, что он отказался бы от своего плана и ушел бы из комнаты, но в то время, когда он склонился над своим храпевшим другом, капля горячего стеарина отделилась от свечи и упала мистеру Мортимеру в ухо. Тот мгновенно проснулся.
– Что? Что такое? Что? – вскричал он, привскакивая. – Кто здесь?
– Это я – Руфус, – ответил мистер Беннетт. – Генри, я умираю.
– Удираешь?
– Не удираю, а умираю.
Мистер Мортимер зевнул, превратив рот в огромную пещеру. Сонный туман уже снова окутывал его.
– Восемь кроликов сидят на лужайке, – проворчал он, – но слишком много розового, слишком…
И, как будто, считая, что он внес свою лепту в беседу и что больше от него ничего не требуется, мистер Мортимер снова повалился на подушку.
Сильное раздражение охватило мистера Беннетта. Оп собирался уже было снова прибегнуть к помощи горячего стеарина, как вдруг острая боль в языке напомнила ему о его критическом положении. Умирающий человек не имеет права тратить предсмертные часы на то, чтобы заливать людям уши горячим стеарином. Кроме того, было уже довольно поздно, а с мистером Мортимером можно примириться завтра, Нужно было еще отыскать комнату Брима и возвестить ему приятную новость, что он восстановлен в правах жениха.
Поэтому, тихо закрыв дверь, мистер Беннетт стал подниматься в следующий этаж. Он знал, что спальня Брима находится на следующей площадке. Повернув осторожно дверную ручку, он вошел в комнату и кашлянул.
– Опустите револьвер, – раздался строгий голос Джэн Геббард, – я целюсь вам между глаз!
У мистера Беннетта не было револьвера, но он выронил свечу. Трудно сказать, что больше смутило его: то ли, что он попал не в ту комнату, или то, что на него наведено дуло. Дело в том, что мисс Геббард целилась в него не из револьвера, а из специального ружья для охоты на слонов, с которым она никогда не расставалась.
– Сударыня, – прошептал мистер Беннетт.
За последние несколько лет было пять случаев, когда мужчины проникали к ней в палатку с намерением убить ее, и Джэн Геббард стреляла в них без всякого предупреждения. Чем была вызвана женская слабость, заставившая ее на этот раз изменить этой привычке, сказать трудно. Быть-может, это явилось следствием развращающего влияния цивилизации. Во всяком случае она очень обрадовалась этому, когда, проснувшись и придя в себя, убедилась, что посетитель не питает никаких дурных намерений.
– Кто это? – спросила она.
– Ради бога, извините меня.
– Это неважно. Зажгите огонь. – Спичка вспыхнула в темноте, загорелась свеча, и мисс Геббард со спокойным любопытством осмотрела мистера Беннетта с ног до головы. – Вы лунатик? – спросила она.
– Нет, что вы!
– Не кричите так! Вы можете разбудить мистера Хайнетта. Он в соседней комнате. Потому-то я и заняла эту комнату, чтобы в случае нужды быть около него.
– Я хотел бы повидать Брима Мортимера, – проговорил мистер Беннетт.
– Он в моей бывшей комнате. Отсюда по коридору через две двери. А на что он вам понадобился?
– Я хотел сообщить ему, что он может считать себя по-прежнему женихом моей дочери.
– Пожалуй, он не будет иметь ничего против, если вы разбудите его ради этого известия, но с чего это пришло вам в голову?
– Это длинная история.
– Ну, хорошо. Тогда давайте закончим.
– Я умираю. Час тому назад я проснулся от нестерпимой боли.
Мисс Геббард выслушала его рассказ с интересом, но без всякого видимого волнения.
– Какая нелепость, – сказала она в заключение.
– Но, уверяю вас…
– Готова держать пари, что это какой-нибудь пустяк.
– Но вы не знаете, обиженно проговорил мистер Беннетт: я посвятил значительную часть моей жизни изучению медицины…
– Знаю. Это-то и скверно. Мнительным людям нельзя читать медицинских книг.
– Не будем спорить об этом, – сухо возразил мистер Беннетт. Ему было неприятно чувствовать, что его вытаскивают за шиворот из Иосафатовой долины. Умирающий человек должен соблюдать известное достоинство. – Я оставлю вас и пойду к молодому Мортимеру. У него теплилась слабая надежда, что, по крайней мере, Брим Мортимер примет его сочувственно. – Спокойной ночи.
– Да подождите вы!
Мистер Беннетт вышел из комнаты, не оборачиваясь. Джэн Геббард возмущала его до глубины души.
Его надежды на Брима оправдались вполне. Правда, потребовалось порядочно времени, чтобы разбудить этого молодого человека, спавшего почти так же крепко, как и его отец, но, проснувшись, он проявил большую степень признательности к мистеру Беннетту. Радость его перемешивалась с сочувствием к умирающему человеку. Он горячо благодарил мистера Беннетта и в то же время выражал свое беспокойство, а в заключение предложил ему целую бутылку какой-то микстуры, которая, по его словам, отлично помогала от всякого рода болезней. Отклонив это предложение, мистер Беннетт удалился и снова направился по коридору уже с более легким сердцем. У самой площадки чей-то мягкий, но нетерпящий возражения голос позвал его.
– Пойдите сюда, – звала его мисс Геббард. На ней был голубой купальный халат, придававший ей сходство с боксером, когда тот выходит на ринг.
– В чем дело? – весьма холодно переспросил мистер Беннетт, направляясь, однако, к двери ее комнаты.
– Я хочу поглядеть, что у вас там с языком, – твердо заговорила Джэн. – По-моему, вы слишком волнуетесь из-за пустяков.
Мистер Беннетт высокомерно вскинул голову, но весь эффект пропал даром, так как девушка в это время входила в комнату и не заметила его движения.
– Пойдите сюда, – повторила она.
Даже более сильные люди не могли противостоять спокойным повелительным ноткам этого голоса, поэтому немудрено, что мистер Беннетт повиновался, хотя и упрекнул себя за это в душе.
– Сядьте, – сказала Джэн Геббард. Она указала ему на низкий табурет возле туалетного столика. – Высуньте язык, – приказала она, едва мистер Беннетт опустился на табурет. – Больше! Еще больше! Так. Держите его так!