Она новым взглядом посмотрела на Джо, своего супруга, на сыновей Тома и Уэсли, на эту ферму, на свою жизнь и на маленькую Миррен, их второй шанс. Вот что сейчас было важно, а не канувшее в небытие прошлое…
Внезапно тотальная тьма нарушилась, из-за черного диска выглянул краешек солнца. Стал возвращаться свет. Тучи сомкнулись. Не было видно ничего.
Когда прошел момент полной темноты, все вздохнули с облегчением и восторгом. Началось всеобщее ликование. На пустошах взревели моторы. Скоро вернется нормальная жизнь, но Ади все еще стояла, завороженная; она пережила нечто неожиданное, интимное, просветленное.
Ей даже казалось, что послание предназначалось исключительно для нее – словно с ее глаз упала пелена, и все вещи предстали в новом виде. Каким маленьким казался мир с такой высоты; как прекрасны окружающие серо-зеленые холмы. «Возвел я очи мои к горам», – подумала она со вздохом.
Яркая зелень полей выделялась на фоне серых скал; свежий ветер касался ее разгоряченных щек, когда Ади торопливо спускалась вниз, туда, где виднелся силуэт Крэгсайда. Она заметила, что с боярышника облетают белые лепестки, ощутила ноздрями цветочный аромат. Она окинула взором фасад их старинного дома, словно впервые увидев его величественную красоту. Это мой дом, моя семья, подумала она. Джо, вероятно, стоял в своей рабочей одежде, пропахшей запахами фермы, чесал в затылке, обдумывая увиденное, и, конечно же, не сомневался, что небеса открыли его молитвы.
Джек и Бен бродили среди людских толп и с интересом разглядывали девчонок. Хорошо, что они подружились. Но где же Миррен?
Миррен проснулась на сеновале от ликующих криков и не сразу сообразила, где она. Потом ощутила боль в руке и услыхала голоса, шептавшиеся внизу.
– Том, ты с ума сошел! Мне надо заниматься завтраками! – смеялась Флорри Сойерби. Миррен заглянула через край настила. Том лежал на груде сена и тянул к себе Флорри, обнимал ее. Что это они делают? Потом он прыгнул на нее, как баран на овечку. Они целовались и издавали нелепые звуки. Вот подождите, она все расскажет Джеку.
Миррен высунулась побольше и в этот момент перекатилась через край и с криком упала между ними. При виде ее дядя Том откинулся назад и захохотал, ошарашенный, в удивлении.
– Глянь-ка, что тут падает с чердака!
– У меня болит рука, – зарыдала Миррен.
– Неудивительно, – сказала Флорри, осмотрев ее. – Милая моя, мне не нравится, как она у тебя выглядит… Ее нужно показать доктору, помазать мазью, вправить кость и наложить гипс.
Любовники поправили на себе одежду и пошли к двери. Джек промчался через двор и влетел в амбар.
– Ма, ты видела? – спросил он, глядя на них с широкой усмешкой.
– Конечно, – улыбнулась Флорри. – Все было так великолепно, что у меня слезы навернулись на глаза. Можно даже подумать…
Миррен заревела снова, громко и горько. К ней бросились все родные.
– Что, так болит? – спросил дядя Том.
– Я пропустила, – рыдала она. – Я все пропустила. Я спала, и меня не разбудили. – Она сердито посмотрела на Джека. Тогда дядя Уэс и сфотографировал ее своим маленьким фотоаппаратом – как она сердито нахмурилась и держится за локоть.
Бабушка обняла ее, стараясь не задеть больную руку.
– Не горюй, детка. Ты еще маленькая и когда-нибудь увидишь затмение еще раз, – приговаривала она. – Я и сама чуть все это не пропустила, а теперь понимаю, что мне было бы жаль. Другого шанса у меня уже не будет.
Зря она не осталась в доме. Но нет, ей понадобилось идти за Джеком Сойерби, из озорства. Он во всем виноват, и она больше не хочет с ним разговаривать.
– Вы только поглядите! – воскликнул дядя Том, глядя на мусор, валявшийся на полях. Как только зрители разъехались, а фермеры утерли лоб и подсчитали выручку, как стала видна реальная цена случившегося. На пустошах остались черные пятна от костров, наспех сложенные шалаши, разбитые бутылки и пустые канистры, глубокие следы от автомобильных шин, пятна от пролитого бензина.
– Проклятые засранцы!
– Томас! Пожалуйста, не выражайся при детях, – одернула его мать.
К вечеру пришли известия с других ферм, где горожане, оказывается, ловили ночью ягнят и жарили на костре.
– Нет уж, больше никогда не допущу такого безобразия! – вздохнул Том.
Миррен нужно было везти в Скарпертон, чтобы ей наложили гипс, а это означало поездку на автобусе и другие расходы. Она предложила свои деньги. Тогда-то все и узнали о маленьких хитростях Джека. Бабушка расстроилась.
– Нельзя вас и на пять минут оставить без присмотра… Теперь придется оплатить счета у доктора. А ведь еще надо дом убирать. Эти грязные оборванцы из Брэдфорда оставили спальни в жутком виде. Побита посуда, пропали мои лучшие полотенца и маленькая фарфоровая лошадь, наследство бабушки Сюзанны. Больше не просите меня взять никаких постояльцев, даже если они приедут на машине с шофером.
– Ох, не принимай все так близко к сердцу, – сказал дедушка Джо. – Все это вещи, которые можно заменить. Лучше пожалей бедняг, которые вернутся в город, где сажа, дым и сутолока. Горожане никогда не умеют вести себя в деревне. Они думают, что это большой парк, где все играют в игры. Они забывают, что мы живем за счет этого, но ничего…
Миррен хмуро вывернула все свои карманы и положила монеты на стол.
– Три шиллинга мелочью, два шиллинга так и шестипенсовик… Вот, бабушка, возьмите на оплату доктора. – Она вздохнула. Конфеты она оставила в кармане. Их не получит никто.
– Мы положим их в твою копилку, – сказала бабушка, отодвигая от себя деньги. – Признаюсь, я с восторгом увидела такие чудеса на небе.
Миррен опять помрачнела.
– А я ничего не видела… Это несправедливо… – Она ожидала сочувствия от своих близких, и напрасно.
– Убери это выражение со своего лица, детка. Жизнь вообще несправедливая штука, и чем раньше ты это поймешь, тем лучше.
Ади считала, что в то июньское утро случились три чуда. Первое было самое простое: тучи разошлись и открыли им единственный ясный вид полного затмения во всей стране. Определить второе чудо было гораздо труднее. Ей казалось, будто затмение произвело такие перемены в их доме и в ней самой, что даже она не могла это осознать. Не то чтобы у нее вошло в обычай чаще улыбаться или чуть больше заботиться о своих нарядах; нет, тут было нечто другое; она словно была одной из картинок, которые теперь чуточку раскрасили клеевой краской. Ее вязаные вещи стали чуть-чуть ярче, а на передниках появились красные и голубые цвета.
Она покрасила стены комнат в теплые бежевые тона. В вазах появились цветы, а зимой они с Миррен плели из полосок старой одежды, хранившейся на чердаке, большой ковер для холла. На ковре было изображено большое солнце с надвинувшейся на него луной, потом полное затмение и, наконец, солнце и уходящая от него луна.
Ади задумала такой ковер в утешение Миррен, проспавшей все самое интересное, и для того, чтобы дать отдых своим ногам и спине. Небо не обрушится на голову, если она немного посидит и отдохнет.
Локоть Миррен был в неважном состоянии; приходилось ездить к доктору. Девочка переживала, что вынуждает домашних на лишние расходы, но Ади лишь покачала головой и засмеялась:
– Я ведь говорила, что деньги от затмения будут так или иначе потрачены. Детка, сейчас самое главное – тебя полностью вылечить.
Важнее всего был этот неожиданный подарок Крэгсайду, этот второй шанс, это чудо Божьей милости, как Джо называл Миррен, подтверждение того, что Он их прощает. Работа работой, но какой в ней смысл, если она делается без радости и без времени на передышку? Ади выучила этот урок и была готова передать его другим.
Миррен – не Элли и никогда ее не заменит. У внучки было много того, что нуждалось в исправлении, но ее появление принесло в жизнь немолодых фермеров радость и новизну, и Аделайн Йевелл будет вечно благодарна за это Господу.
Третьим чудом стало то, что Том наконец-то решил жениться. Вдова Уилфа Сойерби дала согласие, и свадьбу наметили на сентябрь.
Слава Господу… больше не нужно будет стирать грязные комбинезоны и вонючие носки Тома, кормить этого проглота. Пожалуй, тогда она сможет чуточку отдохнуть, так как в последнее время стала больше уставать.
После свадебного завтрака Джек, Бен и Миррен, наевшись от пуза мясных салатов, бисквитов, ватрушек и свадебного торта, отправились по тропе к «Краю Света». Миррен давно уговаривала мальчишек туда сходить.
– Правда, здоровский дом? – сказала она. – Правда?
– Ты притащила нас на такую высоту, чтобы мы посмотрели на эти развалины? – хмыкнул Джек, с презрением разглядывая старый дом. – Это просто пастушья хижина, и тут жутко холодно.
Бен деликатно промолчал.
– Глядите, какие толстые и крепкие стены, – возразила она, защищая свое любимое место. Нет, зря она привела их сюда.
– Тут даже крыши нет; она вся провалилась.
– Но с новой крышей… Нет, когда-нибудь я восстановлю этот дом… – Мысленно она уже видела этот дом с застекленными окнами, сверкающими чистотой, с новой, крепкой входной дверью.
– Ты не кровельщик. Да ты даже не поднимешь доску, сил не хватит. – Джек засмеялся.
– Но мы можем ей помочь, – предложил Бен.
– Если я пережила ночь в снежную бурю, то я смогу и крышу сделать, – упрямо возразила Миррен.
– Глядите, отсюда видна вся долина! Вон там железная дорога, а вон река. Могу поспорить, что когда-то давным-давно тут стояли бриганты[4]. – Бен увлекался историей и битвами.
– Мы могли бы приходить сюда, это будет наш секретный штаб. – Миррен безуспешно пыталась убедить Джека.
– Нет, спасибо, обойдусь без ваших бредовых идей. Мне хватает своих. Бен будет приезжать к вам на каникулы, и вы будете играть тут в прятки, – с насмешкой сказал Джек.
– Я не это имела в виду, – возразила Миррен. – Это пастуший дом, и я хочу тоже стать пастухом, жить здесь и держать стадо!
– Девчонки не бывают пастухами! – Джек снова рассмеялся. – У твоей кузины с головой не все в порядке, – добавил он, повернувшись к Бену.