– А где Генерал Ли?
– В твоей комнате. Я объяснила твоей матери про мою аллергию, и она отнеслась к этому с пониманием. Правда, этот поганец наотрез отказался подниматься по черной лестнице. Упирался и лаял, поджав хвост. Твоя мать была вынуждена взять его на руки и отнести наверх по парадной лестнице.
– Разумно, – сказала я. – Я умираю с голоду. Надеюсь, миссис Хулихан оставила мне поесть. – Я направилась было в кухню, но поняв, что Софи не идет следом за мной, обернулась. – Что-то еще?
– Вообще-то, да. Грузовик из антикварного магазина Тренхольмов сегодня доставил письменный стол. Твоя мать узнала в нем бюро твоей бабушки и попросила поставить его в ее гостиную.
– Великолепно. Не ожидала его так скоро, но рада, что оно уже здесь.
Когда Софи даже не сдвинулась с места, я шагнула к ней сама.
– Что-то не так?
– Вообще-то, нет. Просто странно… Даже не верится, что я использую это слово, зная тебя вот уже сто лет. – Она виновато улыбнулась мне, и из вороньего гнезда на ее голове выпала толстая, переплетенная бусами коса.
– И? – подсказала я.
– Когда его привезли, зазвонил телефон, и я взяла трубку. Звонила Ребекка. Она спросила меня, не привозили ли в дом новый предмет мебели, и я рассказала ей про стол. Ее тотчас охватило волнение, и она сказала, что ей приснился сон про то, что в столе что-то спрятано – книга или что-то в этом роде, – и она хотела приехать прямо сейчас, чтобы посмотреть, сможет ли она найти эту вещь.
– И что ты ей сказала?
– Что я уже нашла тайное отделение. Такие имелись у всех старых столов, так что найти его не составило большого труда. Но я сказала ей, что в нем пусто.
– Черт! – Я понурила плечи. – Жаль, ведь там могла быть полезная для нас подсказка. – Я потерла глаза. – Как же я устала! И как мне все надоело! Поскорее бы покончить со всем этим. Выяснить, кто эта девушка, забыть о ней и снова вернуться к нормальной жизни.
Я посмотрела на Софи. Та наблюдала за мной с довольной улыбкой.
– Где ты услышала хотя бы слово о том, что я сказала ей правду?
С этими словами она вытащила из потертого кармана спортивных штанов нечто вроде потрепанной кожаной книжки.
– Соф, почему ты не сказала ей?! – укоризненно воскликнула я.
Она пожала плечами:
– Потому что ей нет доверия. Я видела ее сегодня в библиотеке колледжа, в отделе специальных коллекций на третьем этаже. Я искала исторические фото интерьера этого дома, когда заметила ее. Она сидела, уткнувшись носом в книгу, и делала пометки. Когда я спросила у нее, что она делает, она прикрыла написанное рукой и попыталась уйти от ответа на вопрос. Зная, что она не сможет остановить меня, не устроив при этом сцену, я приподняла обложку книги, которую она изучала. Это оказалась иллюстрированная история окон Луи Тиффани с тысяча восемьсот семьдесят восьмого по тысяча девятьсот тридцать третий год. – Софи выразительно посмотрела на меня. – В конце концов она призналась, что искала информацию про окно гостиной, но пока не нашла ничего полезного.
– Но ты не поверила ей?
– Не знаю. Но я не сказала ей, чтоˆ я нашла в столе, потому что хотела, чтобы ты взглянула первой. В конце концов, это ведь стол твоей бабушки.
С этими словами Софи положила в мою протянутую руку коричневую кожаную книжицу. Я тотчас ее открыла. Моему взору предстали линованные страницы, заполненные мелким, аккуратным почерком.
– Похоже на дневник, – сказала я, садясь на нижнюю ступеньку, чтобы лучше рассмотреть находку. Софи села рядом со мной. Я удивила ее тем, что обняла ее за плечи. – Ты замечательный друг, Соф. Хотя я теперь не помню, как выглядят наманикюренные ногти, ты все равно мой самый лучший в мире друг.
Она фыркнула и толкнула меня локтем в бок.
– Тем не менее ты готова присудить мне приз за «Самый несуразный наряд». Даже не думай отрицать. Можно подумать, я не знаю.
Я в ответ тоже толкнула ее локтем:
– Это точно. Но в итоге ты поблагодаришь меня за это.
Она покачала головой, и оплетенные бусами косички качнулись вокруг ее лица.
– Сомневаюсь, – сказала она, открывая обложку дневника. – Здесь нет никаких имен… все написано от первого лица, и лишь кое-где добавлены несколько инициалов. Как будто автор боялся, что кто-нибудь найдет дневник и прочитает его.
Я пролистала несколько страниц.
– Как ты думаешь, сколько ему лет?
– Трудно сказать, но, судя по качеству бумаги, типу чернил на страницах и даже хорошему состоянию кожаной обложки чехла, я бы дала ей от ста до полутора сотен лет. Тебе лучше обратиться к специалисту, но я думаю, что мои прикидки довольно точны.
У меня заурчало в животе, напомнив, что я еще не ела. Я было сказала, мол, пусть дневник подождет, пока мы не поужинаем, как вдруг два слова на странице привлекли мое внимание: «Гессенский солдат».
Пожалев, что не захватила очки, я прищурилась и, поднеся книжку к лицу, чтобы лучше разглядеть строчки, зачитала их вслух.
– «Мой гессенский солдат следит за мной, и я знаю, что, пока он здесь, я могу ничего не опасаться. Вряд ли она его видит, но мне кажется, она что-то подозревает. Мы так близки по возрасту, и между нами должно быть так много общего, но почему-то, находясь в ее обществе, я никогда не могу по-настоящему быть собой. Как будто она постоянно следит за мной, словно кошка у мышиной норки, ожидая, когда я наконец утрачу бдительность».
В воздухе передо мной заструился тошнотворно-сладковатый запах пороха. Я подняла глаза, стараясь не смотреть прямо на призрак солдата.
– Мы здесь не одни, не так ли? – спросила Софи, потирая покрытые гусиной кожей руки, чтобы их согреть.
Я покачала головой:
– Нет. – Я вполоборота повернулась к солдату: – Ты кого защищал?
Он не ответил, и я поняла, что ему неловко, как будто я открыла некий его секрет. Сгорая от любопытства, я повернулась к нему лицом, но, увы, слишком поздно вспомнила, что не должна смотреть на него прямо. Мерцая и подрагивая, его силуэт растворился в воздухе так же тихо и быстро, как и появился.
Глава 15
Я резко проснулась и даже не сразу поняла, где нахожусь. Но затем услышала, как кто-то зовет меня по имени. Тихо посапывая, Генерал Ли устроился на подушке рядом со мной. Фары проезжавших по улице автомобилей скользили по оклеенным обоями стенам и омерзительной потолочной росписи стрелами света, а затем вновь погружали меня в кромешную темноту.
Нащупав на тумбочке очки, я поднесла их к носу, чтобы прочесть на часах светящиеся цифры: три тринадцать ночи. Я простонала и вновь прислушалась – вдруг мне все просто приснилось? Кстати, странно, что я вот уже вторую ночь подряд буквально провалилась в сон, несмотря на жуткую сцену, которой я накануне стала свидетельницей: мой отец на крыльце пытался на прощание поцеловать мать. К счастью, я услышала их из кухни, где в компании Софи составляла новый график работ по восстановлению дома на Легар-стрит, поэтому успела распахнуть дверь прежде, чем был нанесен какой-либо невосполнимый ущерб.
Мелани.
Я села. Сон как рукой сняло. В комнате висел тяжелый, сладковатый запах пороха. Когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядела у двери темный силуэт человека в треуголке. Я моргнула, пристально на него глядя, и почти не заметила, как дверь с тихим скрипом открылась, и ко мне в спальню из коридора ворвался порыв теплого воздуха. Лишь тогда я заметила, как холодно было в моей комнате.
Следуй за мной, Мелани.
Я знала: мне нет причин бояться, но все равно мне не хотелось идти за ним по темному дому. Почувствовав, что он меня ждет, я поняла: он будет ждать столько, сколько мне понадобится, чтобы я встала с постели и последовала за ним.
Я соскользнула с высокой кровати – ее перевезли сюда из квартиры моей матери в Нью-Йорке, и пока что это была одна из немногих отмеченным хорошим вкусом вещей в этом доме. Держась за толстый столбик красного дерева, я надела пушистые тапочки и, накинув махровый халат, последовала за солдатом в коридор.
Свет уличных фонарей не проникал сюда, так что здесь стояла кромешная тьма. Я поймала себя на том, что следую за его запахом по парадной лестнице вниз и в кухню. Стоило мне вспомнить влажные следы на полу, как во мне шевельнулся страх, и я на миг замерла у дверей.
Не бойся, Мелани. Я здесь.
Сглотнув комок, я толкнула дверь и вошла в кухню. Стоя спиной к двери, я нащупала выключатель и включила свет. Точечные светильники под потолком тускло вспыхнули, а затем один за другим погасли, словно нечто в комнате украло себе всю их энергию.
Я вновь ощутила его запах. Значит, он все еще здесь.
– Что тебе нужно? – спросила я.
Подойди сюда.
Я обвела взглядом полумрак кухни; на темных шкафах и столешницах лежали тусклые пятна света от уличных фонарей. Встав у настенной росписи с изображением коровы-лонгхорна, я увидела, что мой солдат прислонился к камину работы Адамса, правда, теперь там был лишь пустой воздух. Сделав глубокий вдох, я направилась к нему, стараясь не задеть при этом кухонный стол. Встав перед ним, но не глядя ему в лицо, я вместо этого сосредоточила взгляд на его руке, лежавшей на невидимой каминной полке. Свет уличного фонаря освещал тонкие светлые волоски на его пальцах.
– В чем дело? – прошептала я, не совсем понимая, почему. Мать не могла слышать нас из своей спальни. Зато мне не давала покоя темная дверь на противоположной стороне кухни, которая вела к черной лестнице.
Это там.
– Что именно?
То, что ты ищешь.
Я на миг растерянно посмотрела на сплошную стену.
– Не понимаю, о чем ты.
Волны скрывают всю нашу вину.
Я напрягла глаза, чтобы разглядеть в темноте его лицо, но оно было в тени.
– Это строчка с плиты на могиле моей бабушки. Что она значит?
Мой солдат вздохнул, а затем я ощутила нежное прикосновение пальцев к моему подбородку – такое легкое, что его можно было принять за дуновение воздуха, одновременно горячего и ледяного.