– Прежде чем вы его вернете, Мелли, я бы хотел, чтобы на него взглянул старый друг нашей семьи. Он выполнял кое-какие заказы для моих родителей. Он ювелир и специализируется на семейных реликвиях. Он может его почистить, а заодно посмотрит, вдруг мы могли что-то пропустить. Другие металлы, которые используются вместе с золотом, часто бывают подвержены коррозии, отчего более тонкая гравировка становится не видна. – Джек посмотрел на меня с хитрой улыбкой. – Или, поскольку речь идет о семье Мелли, то мы, вероятно, имеем дело с неким шифром или загадкой.
Ребекка неприязненно поджала губы, но затем насильно распустила их в некоем подобии улыбки.
– Отличная идея, Джек. Может, мне пойти с тобой?
– Может быть, – уклончиво ответил Джек.
Мне тотчас стало интересно, была ли эта его уклончивость намеренной. Я поймала на себе взгляд моей матери – та подняла брови в молчаливом согласии. Почувствовав, что улыбаюсь, я поспешила отвернуться.
Джек сжал медальон в кулаке.
– Я принес сменную одежду, так что если вы, дамы, извините меня на секундочку… – Отвесив дурашливый поклон, он расплылся в улыбке, которую наверняка по достоинству оценил бы Ретт Батлер, и зашагал к лестнице. Мы все трое повернули головы ему вслед. Я повернулась к матери – та уже начала стаскивать перчатки – и одарила ее укоризненным взглядом.
– Полагаю, нам пора убирать гостиную и принести грязные стаканы в кухню, – предложила она, направляясь в гостиную. Ребекка и Софи увязались за ней следом.
– Я сейчас присоединюсь к вам, – сказала я в надежде на то, что они подумают, что мне нужно в уборную. Дождавшись, когда они исчезнут в гостиной, я пошла в кухню. Там было темно. Я на миг задержалась у двери – интересно, почему миссис Хулихан, уходя, выключила свет.
Я осторожно толкнула одну створку дверей, чтобы сунуть внутрь руку, но тотчас со сдавленным криком отскочила назад. Мне навстречу выскочил Генерал Ли и сломя голову бросился через вестибюль вверх по лестнице, громко топая лапами по полосатой, под зебру, ковровой дорожке.
Я вновь сунула руку в дверь, нащупала выключатель и включила свет. Но он не зажегся. Вспомнив все дешевые фильмы ужасов, какие я только видела в своей жизни, – там, где глупая девушка все равно входит в темную комнату, – я сглотнула и замерла на месте.
Мелани.
Мой солдат действительно был там, но он вновь стал полупрозрачен. Я увидела лишь темную тень на каминной стене, легкое подрагивание воздуха. Интересно, отчего он вновь изменился?
Иди сюда.
Я услышала отчаяние в его голосе, чего раньше ни разу не замечала. Я снова попробовала включить свет.
– Нет.
«И волны прячут нашу вину». Ответ здесь, Мелани.
Я снова щелкнула выключателем, но комната осталась темной.
Ты знаешь, что со мной ты можешь ничего не бояться.
Услышав голос матери и смех Ребекки, я повернулась к коридору. Меня раздражало, что эта особа уже сумела выяснить так много. Я же толком не сделала ничего, лишь договорилась о встрече, чтобы изучить собственное генеалогическое древо. Я вновь повернулась к кухне и, сделав вид, будто не слышу, как киноман внутри меня кричит «не заходи в темную комнату, глупая!», толкнула дверь. Мои обнаженные плечи тотчас обдало порывом холодного воздуха.
Как и раньше, я осторожно двинулась к стене с росписью, изображавшей длиннорогих коров, и с некоторым облегчением отметила про себя, что дверь, ведущая на заднюю лестницу, была закрыта. Шелковый подол моего платья шелестел в темноте, словно еле слышный шепот. Я отчетливо ощущала прикосновение прохладной ткани к моей коже. Затем я вновь увидела моего солдата. Зажав под мышкой шляпу, он стоял, прислонившись к невидимой каминной полке.
– Что ты хочешь от меня здесь, в темноте? – спросила я, избегая смотреть на его лицо.
И услышала незнакомый звук и поняла: он усмехнулся. Мои щеки вспыхнули – похоже, за прошедшие века мужчины почти не изменились.
– Я ухожу. – Я повернулась к двери.
Останься. Я смогу помочь тебе, если ты позволишь мне это сделать.
– Тогда скажи мне то, что я должна знать, – сказала я, поворачиваясь к нему спиной. – Что за стеной?
То, что ты ищешь.
– А сказать мне прямо, что это такое, ты не можешь? Я даже не знаю, что ищу. – Я чуть не сорвалась на крик.
Как ты нетерпелива, Мелани. В детстве ты была другой. Отчего ты так изменилась?
Я так оторопела от его слов, что не сразу заметила, что его пальцы легонько коснулись моего лица. Вновь ощутив кожей этот странный ледяной жар, я отпрянула, но наткнулась спиной на стену.
– Ты кто? – Чтобы не поддаться искушению посмотреть ему в лицо, я закрыла глаза. Я не хотела чтобы он уходил, по крайней мере до того, как я получу ответы на некоторые вопросы.
Я уже говорил тебе. Друг.
– Тогда назови мне свое имя. Мы не можем быть друзьями, если тебе известно мое имя, а я не знаю твоего.
Тебе это опасно знать.
В этот момент я почти открыла глаза. Мать говорила мне то же самое много лет назад. Знать имя духа – значит дать ему власть над вами, но только если вы сознательно вызвали его, назвав по имени. Прежде чем пытаться выманить духа из любого места, где тот может прятаться, медиум должен быть уверен в том, что ему самому хватит сил и он владеет ситуацией.
Его пальцы скользнули вокруг моей шеи, затем по волосам, ослабляя шпильки и распуская собранные в узел волосы, над которыми Софи потрудилась целый час. Я из последних сил пыталась вновь обрести голос. Вторая половинка моего «я», что еще оставалась в здравом уме, отказывалась понять, как могут его прикосновения доставлять мне такое удовольствие. В моей затуманенной голове промелькнула мысль о том, что он нарочно отвлекает меня от вопросов.
– И ты мой защитник. Но ведь ты уже и раньше бывал защитником? Моей матери и той девушки, которая вела дневник. Кто она? – проговорила я, внезапно осознав, что он притягивает мое лицо к себе.
Ты похожа на нее.
– На кого? На девушку, что вела дневник?
Нет, на мою любовь.
Я хотела спросить у него, кто она такая, но мягкие губы коснулись моих губ, заставляя меня умолкнуть, и я, закрыв глаза, отдалась во власть льда, что, тая, превращался в теплый сироп. Я приоткрыла губы в неискренней попытке протестовать, но он прижался ко мне еще сильнее. Мои губы ощущали океанский бриз и горячий песок. Это ощущение пьянило… я вспомнила последний раз, когда испытывала нечто подобное. В пожаре в доме на Трэдд-стрит я почти задохнулась от дыма, и тогда Джек припал губами к моим губам и своим дыханием вернул меня к жизни. Это же головокружение и ощущение пробуждения владели мной и сейчас. Мысли о Джеке заставили меня раствориться в поцелуе незнакомца. Мои губы раскрылись и жадно прижались к его губам.
Он отстранился, и я поняла: похоже, он тоже услышал чьи-то шаги.
Мое имя Вильгельм.
Удивленная, я открыла глаза и посмотрела ему прямо в лицо. И за миг до того, как он полностью исчез, увидела, как его голубые глаза наполнил страх. Меня тотчас пронзило дурное предчувствие. Я случайно оттолкнула его. А ведь я по своему опыту знала, что, прежде чем он появится снова, ему нужно набраться сил. Теперь мои глаза полностью привыкли к темноте. Я оглядела комнату. Мой взгляд упал на дверь, что вела на черную лестницу. Она была распахнута настежь.
Вслед за ледяным воздухом на меня обрушилась вонь гниющей рыбы. От ужаса у меня перехватило горло.
Мелани.
Это был тот самый голос, каким несколько дней назад внезапно заговорила моя мать, и тот самый, который я слышала в доме Макгоуэнов. Я лихорадочно обвела глазами комнату, чтобы найти его источник, но увидела лишь черноту с пятнами подрагивающих теней, которые отбрасывали на стены уличные фонари.
Я бочком двинулась вдоль стены, зная, что в конце концов доберусь до двери, и, надеясь, что смогу сделать это достаточно быстро.
Мелани.
Слово прозвучало рядом с моим ухом. Я замерла на месте, мои ноги отказывались – или же не могли – сделать даже шаг.
Верни его.
Вместо того чтобы стихнуть, слова как будто сделались громче, мои барабанные перепонки просили пощады. Чьи-то холодные пальцы нащупали мою шею. Застежка щелкнула, и я почувствовала, как с меня срывают медальон. Он мой! – крикнул пронзительный голос. Зажав ладонями уши, я опустилась на корточки у стены.
Ледяные пальцы вновь вцепились мне в горло. Но на этот раз они сдавливали его, пытаясь лишить меня дыхания. Я била по пустому воздуху, пыталась звать на помощь, но издала лишь сдавленный всхлип. Перед глазами плясали точки. Холодные пальцы еще сильнее сдавливали мне шею, горло горело, глаза резал ослепительный свет. Понимая, что теряю сознание, я попыталась закричать еще раз. И слово, которое я пыталась выкрикнуть, было «Джек».
А затем я задышала свободно, а тьма рассеялась, потому что на кухне горел свет. Затем Джек опустился рядом со мной на колени, его лицо было бледным, в глазах застыла тревога.
– С тобой все в порядке? – Он убрал с моего лица волосы и пристально посмотрел мне в глаза.
Я едва заметно кивнула, опасаясь, что, если сделаю это энергичней, он перестанет прикасаться ко мне.
– Черт, – процедил он сквозь зубы. – Я обещал твоей матери, что не выпущу тебя из поля зрения. Извини.
Я попыталась сказать что-то легкомысленное, но тотчас забыла, что именно, поняв, насколько он встревожен.
– Что случилось? – спросил он, помогая мне встать. – С тобой все в порядке? Тебе нужен врач?
Я покачала головой, не желая отвечать на вопросы врачей и на миг представив их реакцию, если я начну отвечать правдиво.
– Нет-нет. Со мной все в порядке. – Мой взгляд переместился на черную лестницу. – Закрой вон ту дверь. – Мое горло саднило, и когда я говорила, мой голос звучал так, будто кто-то водил по камню наждачной бумагой.
Закрыв дверь, Джек вернулся ко мне и обнял. Он не размыкал объятий, пока я не перестала дрожать. Но, даже разомкнув, оставил руки лежать на моих плечах, как будто боялся отпустить меня.